Самые знаменитые реформаторы России - Владимир Казарезов

Аракчеев любит приписывать себе все дела и хвалиться силою у государя всеми средствами; Сперанский любит критиковать старое, скрывать свою значимость и все дела выставлять легкими.

Аракчеев приступен на все просьбы к оказанию строгостей и труден слушать похвалы; все исполнит, что обещает; Сперанский приступен на все просьбы о добре, охотно обещает, но часто не исполняет, злоречия не любит, а хвалит редко.

Аракчеев с первого взгляда умеет расставить людей сообразно их способностям: ни на что постороннее не смотрит. Сперанский нередко смешивает и увлекается особыми уважениями. Аракчеев решителен и любит наружный порядок; Сперанский осторожен и часто наружный порядок ставит ни во что. Аракчеев ни к чему принужден быть не может, Сперанского характер сильный может заставить исполнять свою волю. Аракчеев в общении прост, своеволен, говорит без выбора слов, а иногда и неприлично, к подчиненным совершенно искренен и увлекается всеми страстями; Сперанский всегда является в приличии, дорожит каждым словом и кажется неискренним и холодным.

Аракчеев с трудом может переменить вид свой по обстоятельствам; Сперанский при появлении каждого нового лица может легко переменить свой вид.

Аракчеев богомол, но слабой веры; Сперанский набожен и добродетелен, но мало исполняет обряды.

Мне оба они нравились, как люди необыкновенные, но Сперанского любил душою».

Приведенные оценки не дают оснований категорично считать одного злым гением, а другого добрым гением. Как видим, здесь почти баланс добродетелей и недостатков в личных качествах обоих исторических персонажей.

Егор Францевич Канкрин

(1774–1845)

Егор Францевич Канкрин родился в 1774 г. в Германии, там же получил образование. В 1786 г. приехал в Россию к отцу, поступившему на русскую службу еще при графе Румянцеве. Будучи на государственной службе, Егор Францевич был замечен Александром I и назначен помощником генерал-провиантмейстера. Во время войны с Наполеоном, благодаря своим выдающимся качествам — большому уму, обширным познаниям, трудолюбию и ответственности, сделал блестящую карьеру.

Способности Канкрина высоко оценивали Аракчеев и Сперанский, что способствовало приобщению его к высшим российским сферам и стремительному продвижению по службе. 1812 г. — он генерал-интендант первой армии, 1813 г. — генерал-интендант уже всей русской армии. Улаживал после войны финансовые отношения России с союзниками. За заслуги перед страной был произведен в графское достоинство, получил воинское звание генерала от инфантерии, награжден многими российскими орденами. Треть века оказывал большое влияние на государственную политику России, особенно на посту министра финансов, который занимал с 1823 по 1844 г.

Сам факт пребывания Канкрина в этой должности столько лет при двух императорах — Александре I и Николае I — говорит о том, что это — выдающаяся личность. Никто так долго, ни до ни после него, не возглавлял в России это важнейшее министерство. Первая половина XIX в. — время непрекращающихся войн, требующих максимального напряжения всех ресурсов страны, прежде всего финансовых. В этих условиях Канкрин не только удержал финансовую систему страны от кризиса и потрясений, но и добился невиданной ранее ее стабилизации. Российские ценные бумаги высоко котировались за рубежом, кредиты России предоставлялись охотно.

К моменту вступления его на министерский пост Россия являлась финансовым банкротом. Огромные долги с обязательствами выплачивать высокие проценты парализовали страну. Канкрин взялся за дело жестко, выступив категорически против новых заимствований и введя режим строжайшей экономии. Его главным приоритетом было благосостояние народа, что не совпадало с представлениями многих сановников и осложняло жизнь упрямому министру. Он был тверд и принципиален, выступая против трат государственных средств там, где их можно было избежать. В том числе, даже если из-за этого приходил вступать в спор с царем.

А.А. Корнилов писал о Канкрине: «Это был человек твердый, с определенными принципами; его финансовая система заключалась главным образом в экономии народных средств, и он постоянно оказывал самую резкую оппозицию таким начинаниям Николая, которые требовали значительных денег, так что Николай впоследствии, когда министром финансов в конце его царствования был статс-секретарь Брок, человек бездарный и очень податливый, не раз говорил ему шутя, что приятно иметь такого покладистого министра финансов, как он, Брок. „А то, бывало, — вспоминал император, — придет ко мне Канкрин в туфлях (он страдал ревматизмом), греет у камина спину и на всякое мое слово говорит: нельзя, ваше величество, никак нельзя…“

К чести императора Николая, надо сказать, что он, несмотря на это, держал Канкрина в продолжение целых 17 лет на посту министра финансов, — до тех пор, пока он сам, как ему казалось, не выучился достаточно финансовой науке под руководством того же самого Канкрина».

Причиной расстройства финансов, сопровождавшегося экономическими и социальными потрясениями, являлась массовая порча монеты во времена московских государей (медный бунт при Алексее Михайловиче), когда уменьшалось содержание в них драгоценного металла и выпускалось много необеспеченных ассигнаций после введения бумажных денег. Попытки изъять из обращения и уничтожить «лишние» ассигнации (см. статьи: Павел I и Сперанский) желаемого результата не приносили. К описываемому времени сложилась ситуация, когда курс рубля серебряного в разы отличался от курса рубля бумажного, что создавало огромные трудности для торговли, сбора различных податей и благоприятные условия для массовых злоупотреблений, обманов простых людей. Кроме того, и курс бумажного рубля был неодинаковым в различных ценных бумагах. «Был вексельный курс, который устанавливался вексельными сделками с иностранными торговцами; был курс податный, казенный, по которому ассигнации принимались государственными учреждениями; наконец был курс простонародный, который устанавливался произвольно в частных сделках».

За сто копеек серебра давалось от 350 до 420 копеек бумажных денег. Особенно страдали при такой путанице простые люди, переплачивая при внесении податей и недополучая при продаже произведенной продукции. Зато наживались разного рода мошенники.

Чтобы как-то обезопасить себя от потерь, люди старались иметь дело со звонкой монетой, причем иностранной чеканки, так называемыми «ефимками» и «лобанчиками», что еще более запутывало систему денежного обращения. Как говорил шекспировский герой: в мире ничего не происходит из того, что ранее уже не случалось бы. Через 170 лет российские граждане так же, пытаясь избежать потерь из-за инфляции, будут отдавать предпочтение иностранной валюте. Только на сей раз доллару, а не ефимку.

На таком фоне начиналась денежная реформа Канкрина. Кстати сказать, он воспользовался соображениями Сперанского по этому поводу. Реформа проводилась в несколько этапов. Вряд ли Канкрин представлял себе, чем она в конце концов должна закончиться. Он шаг за шагом улучшал денежную систему, пока не привел ее к полной стабилизации.

В июне 1839 г. был издан закон, обязывающий производить все сделки на основе серебряного рубля. При этом устанавливался государственный курс, обязательный для всех — за 3,5 рубля бумажных — один рубль серебряный.

Следующим шагом явился выпуск «депозиток» — своего рода государственных казначейских обязательств. Они выдавались гражданам, вносившим на хранение в казначейство металлические деньги и слитки благородных металлов. Гарантировался обратный обмен по первому требованию. «Депозитки» сразу же стали пользоваться большим доверием, и золото и серебро потекло в государственные кладовые. Взамен обесцененных бумажных денег стали выпускать новые ассигнации с курсом, равным серебряным рублям. В 1841 г. был сделан еще один шаг — выпущены кредитные билеты, для обеспечения которых имелся запас металлических денег, равный одной шестой части их стоимости (зарубежный опыт показывал, что такое соотношение позволяет функционировать финансовой системе нормально). Все прошло успешно, кредитные билеты были выпущены, обмен происходил без проблем, ажиотажных предъявлений к обмену, которые бы подорвали систему, не случалось. Денежное обращение стабилизировалось. Но был серьезный недостаток — наличие нескольких видов денег — металлические монеты, ассигнации, «депозитки», казначейские билеты. Завершением упорядочения финансовой системы должна была стать замена всех бумажных знаков на единые государственные кредитные билеты, полностью обеспеченные серебром и потому свободно на него обмениваемые. Но Канкрин сомневался в целесообразности такого шага. Корнилов писал, что Канкрин «очень опасался, что если бумажные деньги ввести, то со временем, особенно после его смерти или отставки, опять соблазнительно будет при затруднениях выпускать такие кредитные билеты сверх меры, и что в конце концов дело придет к прежним ассигнациям». Но тут уже Николай I настоял на завершении денежной реформы. Ассигнации были выкуплены и заменены на государственные кредитные билеты из ранее установленного соотношения 1 к 3,5. В результате сложилась такая ситуация. Было выпущено кредитных билетов на 170 миллионов рублей. Для свободного их обмена устанавливался фонд в 28% от этой суммы. А всего у государства имелось в наличии монеты на 66 миллионов серебром. Этого было более чем достаточно, чтобы кредитные билеты обменивались в любое время, в любых объемах. Система стойко держалась до Крымской войны (1853–1856 гг.). Потом же произошло то, что и предвидел Канкрин. Чтобы покрывать военные расходы, стали печатать кредитные билеты безмерно, обмен их на серебро прекратился, и они превратились в обесцененные ассигнации. Все произошло как всегда.