ОТКРОВЕННО. Автобиография - Андре Агасси

Он говорит четверть часа. Мы с Перри не перебиваем, не смотрим друг на друга, не прикасаемся к бокалам. Наконец Брэд допивает второе пиво и объявляет:

- Ну, и где здесь кабинет заседаний? Мне надо отлить.

Как только он выходит из зала, я шепчу Перри:

- Это тот, кто нам нужен.

- Согласен.

Брэд возвращается, и официант подходит к нашему столику принять заказ. Он требует пенне арабьята с цыпленком гриль и моцареллой.

Перри заказывает цыпленка с пармезаном. Брэд смотрит на него с отвращением и произносит:

- Плохая идея.

Официант перестает писать.

- Тебе надо заказать отдельно куриную грудку, - продолжает Брэд, - и отдельно - моцареллу и соус. Тогда у тебя будет свежая, хрустящая куриная грудка, и ты сможешь добавлять к ней столько соуса и сыра, сколько тебе захочется.

Перри, поблагодарив Брэда за кулинарную консультацию, предпочитает все-таки не менять свой заказ. Официант вопросительно смотрит на меня. Я указываю ему на Брэда:

- Я буду то же, что и он.

Брэд ухмыляется.

Перри, прокашлявшись, произносит:

- Брэд, как ты относишься к тому, чтобы стать тренером Андре?

Брэд напряженно думает - секунды три.

- Да, - говорит он. - Мне нравится эта идея, и, думаю, я буду ему полезен.

- Когда начинаем? - интересуюсь я.

- Завтра, - отвечает Брэд. - Встречаемся на корте в десять утра.

- Хм. Я не начинаю играть раньше часа.

- Мы начнем в десять, Андре.

КОНЕЧНО, Я ОПОЗДАЛ. Брэд смотрит на часы.

- Мы договаривались на десять.

- Друг, я даже не знаю, как выглядит мир в десять утра.

Начинаем тренировку, Брэд говорит и говорит. Он не останавливается ни на минуту, как будто несколько часов, прошедшие между вчерашним вечерним монологом и сегодняшней утренней тренировкой, были лишь антрактом. Он придирается к моей игре, предугадывает удары и анализирует их. Главное - это удар слева.

- При любой возможности бей слева, ты должен это делать, - твердит он мне. - Это твой удар на миллион. Ты можешь озолотиться с его помощью.

Мы играем несколько геймов, и он то и дело останавливается, подходит к сетке, объясняет, что я выбрал самый глупый вариант из возможных:

- Зачем ты это сделал? Я знаю, что это убойный удар, но не каждый удар должен быть убойным. Иногда лучший - тот, который ты придержал, спокойный удар, который даст сопернику шанс промахнуться. Дай этому парню поиграть!

Мне все это нравится. Я заражаюсь энтузиазмом Брэда, его энергией и идеями. Меня успокаивает его мысль о том, что перфекционизм - добровольный выбор. Я свободен и должен выбрать что-нибудь другое. Раньше никто не говорил мне об этом. Я всегда считал, что перфекционизм - мое врожденное свойство, подобно выпадающим волосам или деформированному спинному мозгу.

После легкого второго завтрака отдыхаю: смотрю телевизор, читаю газеты, сижу в тени деревьев,- после чего иду на игру и побеждаю Марка Петчи, моего ровесника из Великобритании. Следующий матч играю против Беккера, которого теперь тренирует Ник. Он не раз заявлял на публике, что никогда не возьмется тренировать моих соперников, - и вот теперь работает с одним из самых заклятых моих конкурентов. Ник сидит в ложе Беккера. Борис подает, как всегда, мощно, со скоростью 217 километров в час, - но вид Ника за его спиной переполняет меня адреналином, и я, кажется, могу взять любой пущенный им мяч. И Беккер понимает это. Он прекращает бороться и играет для болельщиков. Проиграв сет на тай-брейке, он отдает ракетку девочке, подносящей мячи, как будто говоря: ты справишься с этим не хуже меня.

«Ты прав, - думаю я. - Пусть она играет за тебя - я разобью вас обоих».

Победа над Беккером выводит меня в финал. Кто мой соперник? Пит. Как обычно.

Матч транслируют по национальному телевидению. Мы с Брэдом решительно идем в раздевалку, где обнаруживаем Пита, лежащего на полу, со стоном подтягивающего колени к животу. Над ним склонились врач и тренер, позади маячит директор турнира.

- Пищевое отравление, - выносит вердикт врач.

- Тебя, кажется, можно поздравить с победой в Ки-Бискейн, - шепчет мне Брэд.

Директор отводит нас с Брэдом в сторону, спрашивает, согласимся ли мы немного отложить матч, дав Питу время поправиться. Я чувствую, как напрягся Брэд. Я знаю, каких слов он ждет от меня. Но я отвечаю:

- Мы подождем, сколько надо.

Директор с облегчением вздыхает и кладет ладонь мне на локоть:

- Спасибо! - говорит он. - У нас ведь четырнадцать тысяч зрителей. Плюс телевидение.

Мы с Брэдом шатаемся по раздевалке, щелкаем пультом от телевизора, болтаем по телефону. Я звоню Брук - она сегодня на прослушивании на Бродвее на роль в «Бриолине». Иначе бы была здесь.

Брэд бросает на меня убийственные взгляды.

- Расслабься, - советую я ему. - Может, ему еще не полегчает.

Доктор ставит Питу внутривенную инъекцию и поднимает его на

ноги. Пит шатается, как новорожденный жеребенок. Он не справится.

К нам подходит директор турнира:

- Пит готов.

- Зашибись, - отвечает Брэд. - Мы тоже.

- Я с ним быстро закончу, - бросаю я Брэду.

Но Пит вновь выпускает на корт своего злобного двойника. Это уже не тот Пит, который скручивался в клубок на полу раздевалки. Не тот, который шатался, едва стоя на ногах после инъекции. Этот Пит - в форме, он подает мячи с невероятной силой, при этом даже не вспотев. Он играет гениально, не оставляя противнику никаких шансов. Вскоре он уже ведет 5-1.

Но тут уж я разозлился по-настоящему Как будто подобрал раненую птицу, принес домой, лечил, вернул к жизни, а она вдруг вознамерилась выклевать мне глаза. Даю отпор и выигрываю сет. Я уверен, что выдержал единственную атаку, на которую у Пита могло хватить сил. Он наверняка уже сделал все что мог.

Но во втором сете он выглядит еще лучше. А в третьем вообще играет как сумасшедший. Он побеждает по итогам трех сетов.

Я врываюсь в раздевалку, где меня ждет кипящий от ярости Брэд. Снова он повторяет, что на моем месте заставил бы засчитать Питу поражение и вынудил бы директора выдать мне чек за победу на турнире.

- Это не для меня, - отвечаю я. - Не хочу выигрывать вот так. Кроме того, если я не могу обыграть отравившегося парня, который катается по полу, значит, я недостоин этой победы.

Брэд резко замолкает, таращит на меня глаза, затем кивает. Он не может спорить с тем, что я сказал, он уважает мои принципы, даже если не разделяет их.

Мы выходим со стадиона вместе, словно Хэмфри Богарт и Клод Рейнс в финале «Касабланки». Начало прекрасной дружбы. Новый, жизненно необходимый член моей команды.

И ТУТ МОЯ КОМАНДА вступает в полосу неудач.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});