ОТКРОВЕННО. Автобиография - Андре Агасси

15

НАШЕ ТРЕТЬЕ СВИДАНИЕ С БРУК ПРОХОДИТ накануне ее операции на ногах. Мы сидим в гостиной на первом этаже ее манхэттенского особняка. Мы целуемся, дело заходит все дальше, но, прежде чем все случится, я должен сказать ей правду про свои волосы.

Она чувствует, что меня что-то гнетет:

- Что-то не так?

- Нет, все в порядке.

- Скажи мне.

- Я кое в чем тебя обманывал.

Мы лежим на диване. Я сажусь, бью кулаком в подушку, глубоко вдыхаю. В поисках правильных слов разглядываю стены. На них висят африканские маски - лысые, с прорезями вместо глаз. Они выглядят зловеще и вместе с тем смутно знакомо.

- Так что случилось, Андре?

Мне нелегко в этом признаться. Брук… Понимаешь, я давно начал лысеть, и я ношу накладку, чтобы скрыть лысину.

Я беру ее за руку и кладу ее ладонь на свой парик. Она улыбается:

- Я так и думала.

- Правда?

- Нетрудно догадаться.

- И ты ничего не говорила?

- Мне нравятся твои глаза. И твое сердце. А волосы мне безразличны.

- Я смотрю в безволосые, безглазые лица, и мне кажется, что я пропал.

ЕДУ В ГОСПИТАЛЬ ВМЕСТЕ С БРУК и жду ее в палате. Брук ввозят на каталке; ее ноги перевязаны так же, как мои во время матча. Когда она приходит в себя, я сижу рядом. Меня окатывает громадной волной нежности, желания защитить ее. Но волна эта спадает, как только раздается телефонный звонок от ее близкого приятеля Майкла Джексона. Я не понимаю этой ее дружбы с Джексоном, с учетом всех слухов и обвинений в его адрес. Но Брук говорит, что он похож на нас - еще один вундеркинд, у которого не было детства.

Я отвожу Брук домой и остаюсь у ее постели, пока она восстанавливается после операции. Однажды ее мать застает меня спящим на полу возле кровати Брук. Разражается скандал. Спать на полу? Нет, это невозможно! Я объясняю, что предпочитаю спать именно на полу из-за больной спины. Она уходит, возмущенно пыхтя.

Я нежно целую Брук и желаю ей доброго утра.

- Мы с твоей мамой сегодня встали не с той ноги, - говорю я ей.

Мы оба смотрим на ее ноги. Неудачная шутка.

Однако мне пора уезжать. Я еду на турнир в Скоттсдейле - мой первый турнир после операции на руке.

Увидимся через пару недель, говорю я ей, нежно поддерживая и вновь целуя.

Жеребьевка в Скоттсдейле была для меня удачной, однако это не рассеяло мои страхи. Сейчас рука пройдет первую настоящую проверку. Что, если она не зажила? Что, если стала работать еще хуже? Мне снится навязчивый кошмар, в котором в середине матча рука вдруг перестает меня слушаться. Я лежу в своем номере, закрыв глаза и пытаясь представить себе, как хорошо работает кисть и как удачно проходит матч, - как вдруг в дверь стучат.

- Кто там?

- Брук.

С перевязанными ногами она приехала сюда, ко мне.

Я выиграл этот турнир, не почувствовав никакой боли.

НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ СПУСТЯ мы с Питом соглашаемся дать совместное интервью корреспонденту одного из журналов. Войдя в мой номер, где должна состояться беседа, Пит с изумлением видит перед собой Пичез.

- Что это? - спрашивает он.

- Пит, это Пичез, моя старая попугаиха. Я спас ее из зоомагазина в Вегасе, который собирались закрыть.

- Хорошая птичка, - насмешливо произносит Пит.

- Она действительно хорошая птичка - не кусается и имитирует людей.

- Например, кого?

- Например, меня. Она чихает, как я, разговаривает, как я, правда, словарь у нее побогаче. А каждый раз, когда звонит телефон, она начинает кричать: «Телефон! Телефон!» Ужасно смешно!

Дома, в Вегасе, рассказываю я Питу, у меня целый зверинец. Кот Кинг, кролик Бадди - они помогают мне справляться с одиночеством. Мы с ними словно на необитаемом острове. Пит качает головой. Он явно не считает теннис таким уж одиноким видом спорта.

В ходе интервью мне вдруг кажется, что в комнате уже два попугая. Когда я рассказываю журналистам всякие глупости, я по крайней мере делаю это эмоционально, с человеческими интонациями. Пит же говорит еще более механически, чем Пичез.

Я, разумеется, не сказал об этом Питу, но считаю Пичез еще одним членом своей команды, которая постоянно растет и меняется. Я потерял Ника и Венди, зато теперь к ней добавились Брук и Слим, чудесный парнишка из Вегаса. Мы вместе ходили в школу и даже родились в одной и той же больнице с разницей в сутки. Слим - потерянная душа, но хороший парень и мой персональный ассистент. Он следит за домом, приглашает чистильщиков бассейна и прочих необходимых мастеров, сортирует почту, отвечает на письма фанатов с просьбами о фото и автографах.

Сейчас, мне кажется, настало время добавить к моей команде менеджера. Как-то в приватной беседе я попросил Перри оценить моих нынешних менеджеров: не слишком ли дорого они мне обходятся? Просмотрев контракты, он заявил: по его мнению, ситуацию можно улучшить. Обняв его и поблагодарив за заботу, я сказал:

- А почему бы тебе не стать моим менеджером? Мне нужен человек, которому я доверяю.

Я знаю, что Перри занят. Он учится на втором курсе юридического факультета Университета Аризоны - старательно, аж пар идет из ушей. Но я все-таки упрашиваю его взяться за мои дела хотя бы в порядке частичной занятости.

Дважды просить не пришлось. Перри хочет работать у меня и планирует приступить немедленно. Он будет трудиться между занятиями: по утрам, в выходные дни - словом, когда получится. Помимо того, что эта работа открывает перед ним блестящие перспективы, она дает ему возможность вернуть мне долг. Я одолжил Перри денег для учебы на юридическом, поскольку он не хотел просить об этом отца. Однажды во время ночной беседы Перри рассказал мне, как с помощью денег его отец контролирует людей, в том числе родного сына.

Я хочу освободиться от него, - заявил он. - Раз и навсегда.

На свете найдется мало аргументов, которые я посчитал бы столь же убедительными. Я сразу же выписал ему чек.

Первая задача Перри-менеджера - найти мне тренера, который смог бы заменить Ника. Он составляет список кандидатов, который возглавляет парень, недавно написавший целую книгу о теннисе - «Победа любой ценой».

Перри вручает мне ее и просит прочесть. Я бросаю в него чертов том: спасибо, не надо, больше никакой учебы!

Мне не нужно читать эту книгу, потому что я знаю ее автора, Брэда Гилберта. Я знаю его, он - тоже теннисист. Часто встречался с ним, в последний раз - несколько недель назад. Его стиль игры противоположен моему. Он - настоящий пройдоха: в игре использует смену скорости и темпа, обманные указания направлений удара и прочие жульнические трюки. Он не силен в технике игры, чем откровенно гордится. Если я - пример игрока, выступающего ниже своих возможностей, то он - классический пример игрока, добившегося незаслуженно высоких результатов. Он не пытается превзойти соперника, вместо этого мешает ему играть, паразитируя на ошибках. И на мне он не раз сумел вот так оттоптаться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});