Anamnesis morbi. (История болезни) - Александр Светин

«Десять секунд, Павел! Максимум — десять секунд! Больше не смогу!» — прохрипел Хруль.

Хреново. За это время нам далеко не уйти. Придется залечь в последнюю секунду, как учили на курсах гражданской обороны: ногами к взрыву, прикрыть головы руками и вспоминать все лучшее, что было в этой жизни. Авось повезет, отделаемся контузиями, многочисленными переломами и ожогами значительной площади наших незадачливых тел. Слабая надежда!

Мы припустили быстрее. Сквозь пот, заливающий глаза, я увидел, как к брошенной мною на полпути стюардессе устремилась Кларочка с явным намерением оттащить ее подальше. Да что ж она делает-то!

— Нет, Клара! Назад! Беги назад и ложись! — в два голоса взвыли мы с Петровичем.

Девушка отрицательно покачала головой, присела у слабо шевелящегося тела, ловко взвалила его на себя и тяжело побежала обратно.

— Героиня, мать ее! — пыхтя, констатировал Ванька, старательно прыгая рядом.

«Ложитесь! Сейчас рванет!» — истошно заорал в моем мозгу Хруль. И одновременно к привычному уже гулу добавился громкий нарастающий скрежет сминаемого металла.

Не мешкая, я упал на колени и увлек за собой застонавшего от боли Петровича. Сбросил с себя горца и, обхватив Ваньку за шею, прижал его к земле, навалившись всем телом сверху:

— Ложись! Все, время вышло!

Мы замерли, уткнувшись носами в горячую степную пыль.

Глава 9

Нероградская степь,

вне времени

Секунда, две. Ничего не происходило. Выждав еще секунд пять, я опасливо поднял голову и обернулся.

Картина, открывшаяся взору, оказалась еще более сюрреалистичной. Наш многострадальный «Ту» глубоко зарылся в грунт смятым в гармошку носом. Вокруг обезображенной кабины мерзким грязно-серым кустом повисли разнокалиберные комья земли, вывороченной при столкновении. Хвост лайнера похабно задрался вверх, будто дразня уронившее его небо.

И тишина! Опять та самая, ватная, оглушающая тишина.

«Хруль? Ты все еще держишь? Ну ты молодец!» — не теряя времени, я взвалил на шею свою ношу. Петрович уцепился за локоть, и мы споро заковыляли прочь от упавшего самолета.

«Это не я…» — голос полтергейста в моем сознании был тихим и растерянным.

От неожиданности я споткнулся и чуть не упал. Ванька пошатнулся и крякнул от боли.

— То есть как это — не ты?! А кто же? — недоуменно выкрикнул я в пространство.

— Понятия не имею! Но не я — точно. Я — все, выдохся полностью, — грустно заявил Хруль и материализовался рядом.

В моих мыслях наступил полный раздрай. Если это не Хранитель остановил время, то, спрашивается, кто же тогда? И зачем? И как надолго?

Стоп. Последний вопрос — самый актуальный на текущий момент. Время замерло неожиданно, но так же неожиданно может и отмереть. Некогда разбираться сейчас, кто вмешался в наши игры, главное — бежать от самолета, пока есть такая возможность!

Я вновь рванул к куче тел эвакуированных пассажиров, увлекая за собой одноногого Петровича.

Для обладателей всего трех ног на троих, мы достигли цели в рекордные сроки. Правда, последний десяток метров нам помогала Кларочка, выскочившая навстречу и подхватившая поврежденного Ваньку с другой стороны. Как бы там ни было, но теперь мы втроем сидели, отдуваясь, на земле и тупо таращились на удивительное в своей бредовости зрелище застывшей авиакатастрофы. Чуть поодаль, погруженный в глубочайшую задумчивость, расположился Хруль.

— Хранитель, у тебя есть какие-нибудь предположения по поводу случившегося? — окликнул я его. — Кто остановил время на этот раз?

— Я… я не уверен, — он печально взглянул на меня синими глазищами. — Слышал, что когда-то такое случалось, но всегда думал, что это — всего лишь легенда!

— Что случалось? Какая легенда? Ты о чем?

Вместо ответа Хруль улыбнулся:

— Ты сам сейчас поймешь! Слушай… и смотри.

Я послушно прислушался. Что-то изменилось вокруг. В неподвижном доселе мире определенно появилось какое-то движение. Опасливо покосившись на воткнутый носом в землю самолет, я успокоился: там-то как раз никакого движения не наблюдалось.

Двигался воздух. В замершем мире подул свежий ветерок, почему-то с едва уловимым ароматом хвои. И пошел дождь…

Не сговариваясь, мы одновременно вскинули головы вверх. И оторопели: на небе не было ни облачка. Более того, сквозь косые струи основательного ливня нагло и необъяснимо светило солнце.

— Эт-то как? — озвучила общее недоумение Кларочка.

Молчание было ей ответом. Дружно открыв рты, мы лицезрели чудо. Которое дождем с ясного неба вовсе не собиралось ограничиваться.

Перед нами образовалась радуга. Настоящая, семицветная, но все-таки — неправильная… Метрах в ста от нас, перекинувшись с одного невысокого степного холмика на другой, она образовала разноцветную арку, в проем которой легко бы прошел самосвал. Но не более.

— Она же маленькая совсем! Так не бывает! — не унималась Клара.

— Ага. А самолеты в воздухе виснут и время останавливается практически постоянно! — иронически заметил Петрович, не отрывая завороженного взгляда от чудо-радуги.

«Хруль, ты можешь внятно объяснить, что происходит?» — мысленно воззвал я к замершему на месте полтергейсту.

Он промолчал в ответ, улыбаясь. И протянул лапу в направлении новоявленного чуда.

Сквозь дождь, сквозь радугу шел мальчишка. Лет десяти-одиннадцати. Не торопясь, как-то по-хозяйски, он шагал к нам, беззаботно помахивая неведомо где сорванной веткой. И, кажется, даже что-то насвистывал. Белобрысый, с растрепанными дождем волосами и ссадиной на худой коленке, он казался совершенно чужим в этом застывшем взрослом мире.

— Кто это? — почему-то шепотом спросила Кларочка.

Опять молчание в ответ. Я покосился на Хруля: бравый полтергейст упал на одно колено и склонил голову, будто готовясь к посвящению в рыцари.

А мальчишка уже подошел к нам вплотную. Остановился прямо перед Петровичем, склонил голову набок:

— Болит?

— Что? — опешил Ванька.

— Что-что? — передразнил его пацан. — Нога, спрашиваю, болит? — и осторожно тронул веткой распухшую лодыжку.

— А-а-а! — понял наш инвалид. — Ну да, болит. Еще как!

Загадочный гость присел и слегка коснулся больной ноги пальцами:

— А так?

Ванька осторожно пошевелил конечностью. Прислушался. Пошевелил сильнее. И рывком вскочил на ноги:

— Елы-палы! Прошло! Совсем прошло! Там же перелом был, я точно знаю!

Я во все глаза смотрел на происходящее. Жуткий отек стопы, с которой Петрович несколько минут назад с огромным трудом и мукой стащил кроссовку, исчез. Нога приятеля на вид была совершенно здоровой!

— Был перелом, точно. А теперь — нет! — подтвердил мальчонка, поднимаясь и подходя ко мне.

Я сверлил его глазами, и в моем сознании тяжело заворочалась смутная, но невероятная догадка. Почему-то моим вниманием завладела ветка в руке нашего визитера. Я присмотрелся: она была пальмовой!

— Привет! Ты — Павел, верно? — задал мальчишка риторический вопрос.

Я молча кивнул. В мозгу суматошно скакали мысли, но одна из них постоянно подпрыгивала выше и была невероятно глубока по сути: «Пальмы у нас не растут!»

— Ну, вот и встретились. Признаться, я не собирался… до последнего времени. Но теперь вот решил, что пора, — серьезно заявил малец и повернулся к Хрулю. — А ты молодец. Мне бы, наверное, такое в голову не пришло: остановить время, чтобы спасти людей. Умница.

Хруль расплылся в улыбке и махнул лапой в мою сторону:

— Да это не я придумал! Это все он.

Мальчишка с прищуром посмотрел на меня:

— Твоя идея? С самолетом?

— Ну да… — скромно потупившись, признал я.

— Тоже молодец, — констатировал пришелец. И вновь обернулся к сияющему полтергейсту: — Но тем не менее… У тебя ведь не было полномочий оперировать со временем для подобных целей, верно? А ты все-таки принял верное решение и предотвратил отток из Улья. Умница, — еще раз повторил он, улыбаясь.

Хруль покраснел от удовольствия. Кто бы мог подумать, что полтергейсты на это способны!

В разговор встряла Кларочка.

— Я ничего, ровным счетом ничего не понимаю! Мальчик, ты кто? И откуда ты здесь взялся? И почему так странно разговариваешь? И почему с пустотой? — махнула она рукой в сторону невидимого ей Хранителя.

Подросток посерьезнел и подошел к Кларочке. Внимательно посмотрел ей в глаза. Девушка моментально умолкла и замерла на месте.

— Мне жаль, что так вышло, Клара! — тихо произнес он. — Очень жаль. Там тебе не место. Но… я не могу ничего изменить. Это не по Правилам, уж извини, — он осторожно взял ее руку в свою. — А вот Павел — может. И изменит, если ты сама этого захочешь. Тебе придется очень трудно: это всегда трудно — выбирать. Не ошибись.