Помойник - Борис Терехов

— Нет, не верно. Отец оставил ее вам с Шурой, а мне деньги и магазин. Точнее, часть магазина. Поэтому как ты владеешь квартирой, так и дальше ей владей, — твердо ответила Юля.

— Не берусь возражать.

— Но о чем я, собственно, хотела с тобой поговорить. Володя, мне известно, что ты собирался поставить у нас в поселке игровые аппараты. Я случайно не ошибаюсь? Ну и давай ставь их, ради бога. Желаешь, хоть в здании поселковой администрации. У них там весь второй этаж пустует. Я дам денег и все устрою. Не сомневайся. Словом, не уезжай, не надо. Будешь помогать мне в магазине, и заниматься своими игровыми аппаратами. До собирания с бомжами пустых бутылок на свалке ты не опустишься. Я тебе обещаю.

— Спасибо за предложение. Но, понимаешь, я раздумал ставить игровые аппараты. Ну, их на фиг. Помощники же в магазин тебе и без меня найдутся, — сказал я и взглянул на Юлю: с ее-то деловой хваткой помощники вообще вряд ли ей понадобятся. Она вполне справится одна. Кроме того, у нее был сильный твердый характер. Сумела же она так долго молчать о том, что деньги Виктора хранятся у нее. Соблазна проговориться наверняка было предостаточно.

— Но ты еще подумай, — попросила Юля. — Хорошенько все взвесь. Ладно?

— Извини, но я не вижу в этом смысла.

— Жаль. Значит, все-таки уезжаешь?

— Да. Я не люблю менять свои решения. Слушай, а не поехать ли тебе вместе со мной? Этот поселок не лучший уголок в мире. Стоит ли за него так держаться?

— Возможно, что не стоит. Но здесь мой дом, магазин, друзья и знакомые. Мать, наконец.

— Это не преграда, — убежденно произнес я. — Мать возьмешь с собой, магазин продашь, на дверь дома повесишь амбарный замок. С друзьями и знакомыми попрощаешься — и вперед, с песней. На завоевание новых земель. Какие проблемы?

— Как у тебя все легко и просто.

— Потом, вспомни, поселок граничит со свалкой, — продолжал я, — а на свалке обитает жуткое существо — Помойник.

— Что с того, Володя? — вскинула она брови. — Лично мне он нисколько не мешает. Я же не имею привычки бродить по ночам по свалке. Днем — тоже. Встреча с ним мне совершенно не грозит. Поэтому чего мне его бояться?

— Не спорю, встреча с ним тебе не грозит. Но неприятно все же осознавать, что он бродит где-то по соседству. Мерзкий и кровожадный.

— Почему? Напротив, даже интересно. Помойник — наша главная местная достопримечательность. Наша слава и гордость. Он щекочет нам нервы, будоражит кровь и добавляет перца в нашу жизнь.

— Что есть, то есть. Перца он мне действительно добавил. Едва не довел до инфаркта.

— С тобой, Володя, особый случай. Ты слишком близко с ним столкнулся, — заметила она. — Между прочим, Помойником иногда называли Виктора.

— Не вижу ничего странного. Помойник, так или иначе, живет в любом из нас, — философски изрек я. — Недаром вокруг нас сплошные мусорные свалки. Они по жизни окружают человека. Куда деваться?

Юля не ответила. Молча поставила на колени свою сумку, порылась в ее недрах, вынула на свет две тугие пачки долларов в банковской упаковке и протянула мне.

— Здесь в каждой пачке по десять тысяч долларов, — сообщила она. — Одна тебе, другая — Шуре.

— Может, не нужно? Мы как-нибудь обойдемся. У меня от дяди есть эта квартира. У Шуры с мужем — садовый домик на земельном участке, — смутившись, проговорил я. — Ты вовсе не обязана с нами делиться. Как единственной дочери все его деньги по праву принадлежат тебе одной.

— Бери-бери, не стесняйся. Не пионер на утренней линейке.

— У меня нет для них подходящего портфеля, как у Гарика. Чтоб из крокодиловой кожи и с золотыми застежками.

— Он тебе ни к чему. Бери, — настаивала Юля. — Вы с Шурой мои родственники. К тому же вы столько претерпели из-за этих проклятых денег. Было бы несправедливо, если бы ты и Шура остались совсем без ничего.

— Ну, благодарю, — растроганно произнес я. — Ты мне прямо как мать родная. Разреши, впредь я буду тебя так и называть? Мама, мамочка.

— Ишь, чего удумал — мамочка! Нет, не хочу. Ты живо сядешь мне на шею. Попросишь кормить кашей с ложечки и петь на ночь колыбельные песни. Оставайся лучше моим двоюродным братом. Но, Володя, если тебе понадобятся еще деньги, обращайся. Как сумею, помогу. Приходи тогда с портфелем. Но небольшим.

— Черт побери, как хорошо иметь богатых родственников! Просто красота! — заметил я, взвешивая на каждой из ладоней по пачке долларов. Было самое подходящее время для того, чтобы сделать Юле ответный подарок. Но я его не сделал. Не стал дарить ей поношенные бюстгальтеры Татьяны. Смешно сказать, заробел. Мало ли какие теперь причуды могут возникнуть у разбогатевшей Юльки? Вдруг она возьмет и с помощью силикона увеличит объем своей груди? Тогда, естественно, эти изумительные бюстгальтеры будут ей не по размеру. Будут жать и стеснять.

— Строго по секрету: доллары-то не фальшивые? — вежливо осведомился я.

— Надеюсь, что настоящие, — ответила она и, озираясь по сторонам, шепотом спросила: — Кстати, знаешь, где отец хранил деньги?

— Откуда?

Юля еще раз подозрительно оглядела кухню, будто опасаясь, что кто-то может прятаться в духовке газовой плиты или камере холодильника. Но от личного их досмотра решила все-таки воздержаться.

— Не поверишь, Володя. Под барельефом Помойника на фасаде нашего магазина. Там оборудован хитроумный тайник, — чуть слышно произнесла она.

— Да ты что?! — воскликнул я.

— Тише! Не кричи! Не то об этом проведает весь наш поселок.

Ее шиканье заставило меня даже пригнуться.

Я вспомнил, что дядя питал удивительную слабость ко всякому роду тайникам. Один он устроил в своей квартире, второй — в сторожке на свалке, а третий, получается, — на фасаде магазина, под барельефом Помойника. Что ж, остроумно. Остроумно и логично. Но, без подсказки Юли, сам бы я никогда до этого не додумался.

— Только ты никому не говори, — попросила она.

— Я — могила.

— То, что нам требуется. Ведь его деньги лежат по-прежнему там. Представляешь, я до сих пор не знаю сколько точно. Но много. Я не успела еще посчитать. Сейчас о тайнике отца известно всего двоим: тебе и мне.

— Не опасаешься, что у меня появится желание в нем похозяйничать? — спросил я.

— Нет, Володя, не опасаюсь. Ты — не тот человек. Ты не станешь зариться на эти капиталы Виктора. Ну, до свидания. Не хочу долго прощаться, — сказала Юля, поднялась и неловко чмокнула меня в щеку. И стоя уже на пороге, со значением добавила: — Давай приезжай к нам чаще. Я буду рада снова тебя видеть.

Замечательная она все же девушка, подумал я, когда за Юлей закрылась дверь. Всегда приятно, что ты в ком-то не ошибся. А к Юле у меня сразу возникла симпатия. Выходит, не напрасно. Наверное, я смутно предчувствовал, что однажды она одарит меня деньгами.

Теперь, имея на руках такую сумму, я мог немедленно отправиться хоть в Париж. Взобраться там на Эйфелеву башню и плюнуть на голову какому-нибудь зазевавшемуся французу. Впрочем, скорее всего, это окажется вовсе не француз, а наш российский турист. Спрашивается, на кой шут тогда мне тащиться в Париж и карабкаться на эту несчастную башню, чтобы плевать на своего собственного соотечественника? Можно и здесь, у нас, залезть на любую крышу и плеваться с нее, сколько душе твоей угодно. Опять же, это будет куда патриотичнее — иностранная валюта останется на родине.

Нет, шальные деньги определенно скверно действуют на мою психику. Однако, что было бы со мной, если бы я получил больше? Скажем, миллион. Страшно и представить!

Ладно, первым делом следовало съездить к Шуре и отдать причитающуюся ей пачку долларов. Дальше уж будет видно, чем мне заняться.

Но, в любом случае, в поселок Вихляево рано или поздно я обязательно вернусь.

Эпилог

Когда на вечернем небе появлялась полная луна, самая большая куча мусора в центре городской свалки, словно оживая, начинала шевелиться. Шевеление это происходило из глубины кучи и с каждым часом становилось все заметнее и заметнее. Когда же ночь окончательно вступала в свои права, из нее на поверхность выбирался Помойник. Мотал головой, отряхивался и, издавая слабые гортанные звуки, принимался счищать с себя когтистыми лапами то, что прилипло к его густой шерсти. Движения его были неторопливыми и заторможенными.

Потом Помойник находил известный ему одному участок земли, из которого выступала ядовитая зеленоватая жижа, и становился на него. Постепенно ядовитая жижа наполняла его силой и энергией. Обостряла чувства. В нем просыпалась неистребимая злоба ко всему роду человеческому. Вместе с ней пробуждался и азарт охотника.

У Помойника красным пламенем загорались глаза.

Он поднимался на мусорную кучу и окидывал медленным взором округу, залитую причудливым лунным светом. Ничто не могло утаиться от него здесь, на свалке. Он ощущал ее всю целиком и каждый ее уголок в отдельности.