Помойник - Борис Терехов

Впрочем, главное — уголовное дело в отношении нас было прекращено ввиду отсутствия состава преступления.

Мы с Герой вышли из мрачных застенков российской камеры предварительного заключения и с удовольствием вздохнули сладкого воздуха свободы.

На следующий день, рано утром, сердечно попрощавшись со мной и Татьяной, сестра с мужем укатили к себе домой. Им до чертиков надоел и опротивел поселок Вихляево, а так же все события, связанные с ним и мусорным полигоном. Кроме того, они соскучились по своему сыну, живущему в специнтернате. Правда, отъезд их больше напоминал бегство. Причем бегство паническое.

Но я отлично понимал Шуру и Геру.

Что касается меня, то в этот день мы с Мареком отправились в областной город навестить в больнице его дочь.

Больница располагалась на центральной улице в старинном кирпичном здании дореволюционной постройки, и сменило за долгую историю многочисленных хозяев. Внутренние покои этого лечебного заведения вполне соответствовали его внешнему облику — обшарпанному и запущенному.

Вику мы застали в четырехместной палате на втором этаже. Она безучастно сидела на узкой кровати, поджав под себя ноги. К принесенным нами продуктовым деликатесам, которыми мы, разгоняя крупных и мелких тараканов, завалили ее тумбочку, девушка не проявила ни малейшего интереса. Скользнула лишь по ним равнодушным взглядом, коротко кивнула и продолжала изучать свои сломанные ногти на руках.

Если, по словам лечащего врача, ее физическое состояние не внушало серьезных опасений, то психическое, напротив, вызывало определенную тревогу. Вика находилась в глубокой депрессии. С врачом сложно было не согласиться. Хотя чему удивляться? Она же пережила сильнейший шок, когда бежала по свалке, спасаясь от Помойника. И потом, когда пряталась от него в темном и тесном подполе сторожки. Подобное не проходит бесследно. Любой может впасть, в какую угодно депрессию. Может кричать по ночам или выть на луну. А то и вовсе вообразить себя Юлией Тимошенко и порываться без конца выходить под оранжевым флагом митинговать на майдан Незалежности.

Несколько минут спустя Вика, подняв голову, нарушила затянувшееся молчание. Слабым голосом она попросила у меня прощение за свою причастность к похищению моей сестры, как и у самой Шуры в сторожке Виктора. Естественно, я ее простил. Я не держал на нее зла. По большому счету, вся вина Вики заключалась в том, что она стремилась лучше устроить собственную жизнь. (Как в свое время и Марина.) Для достижения чего, во всем слушалась и потакала Гарику. Она просто ошиблась, сделав на него ставку, и понесла за это очень суровое наказание.

Впрочем, перед самым нашим уходом я заметил у Вики определенные признаки скорого выздоровления. Как говорится, лечебный процесс продвигался успешно.

— Володя, так ты хочешь? — поинтересовалась она.

— Чего? — не понял я.

— Как чего? Чтоб я устроила тебя на работу в Москве?

В ответ я только глубокомысленно хмыкнул.

Потрясающая все-таки она девушка! По крайней мере, иногда она меня именно — потрясала!

Да, еще Вика сказала, что не станет больше сама отращивать ногти. Отныне она будет наращивать их в салоне красоты. Что ж, вполне разумное решение.

В тот же день, после обеда, Марек отвел меня на поселковое кладбище. Я давно собирался на него сходить. Но мне было все как-то недосуг.

Это было обычное деревенское кладбище со старыми и новыми захоронениями, расположенными без всякого видимого порядка. Благодаря погожей погоде и стараниям людей, посещавшим его, оно не утопало в весенней грязи и выглядело весьма пристойно.

Мы с полчаса поплутали по кладбищу, по его узким дорожкам среди покосившихся крестов и оградок. Наконец Марек отыскал, но, кажется, совершенно случайно, могилу моего дяди под кустом сирени с молодыми листочками, и торжествующим жестом указал мне. Дескать, помнит он все расчудесно — старческое слабоумие ему пока не грозит.

Я хотел прибрать его могилу и захватил с собой для этого все необходимое. Но прибирать мне на ней ничего не потребовалось. За дядиной могилой кто-то тщательно следил и ухаживал. Получается, что в Вихляево кто-то еще, помимо меня, хранил о нем память.

Но, любопытно, кто?

Позавчера же у меня состоялся важный разговор с Татьяной.

Утром я сидел на кухне и, чтобы окончательно не отстать от мировых событий, читал свежие газеты. Как наказывал мне некогда Пахом Максимыч у себя в кабинете.

Татьяна опустилась на стул напротив меня, обратила взор в окно и спросила своим мелодичным голосом:

— Что там пишут?

— Что на Марсе есть вода. В газообразном состоянии.

— Надо же. Замечательно, — отреагировала она.

— Угу, для марсиан. Не ссохнуться полностью.

— Володя, мне придется уехать.

— Пожалуйста, — кивнул я. — В Москву?

— Да, — подтвердила Татьяна. — Но ты не правильно меня понял. Я собираюсь там остаться.

— Где?

— В Москве, естественно.

— Надолго?

— Надеюсь, что надолго. Мне предложили работать диктором на стадионе «Динамо».

— Поздравляю, Таня, — ошеломленно произнес я единственное, что пришло на ум. Оно и объяснимо. Это, действительно, была новость так новость.

— Кто предложил? — поинтересовался я.

— Один мой знакомый из администрации вещевого рынка, на котором я раньше работала.

— Твой бывший, что ли?

— Ошибаешься, не он. Правда, при его поддержке, — слегка смутившись, ответила Татьяна. — Помнишь, дней десять назад я ездила в Москву за своими вещами?

— Разумеется.

— Нет, я тебя не обманывала. Эти вещи, в самом деле, мне были нужны. Но, кстати, я еще прошла собеседование и прослушивание в одном месте. Я им понравилась, и мне предложили быть диктором на стадионе. С приличной зарплатой и возможностью карьерного продвижения. Но сразу я не согласилась. Сказала, что прежде мне требуется подумать. Ведь такой перелом в судьбе. Они не возражали. Дали срок две недели, чтобы я могла до конца определиться.

— Выходит, ты все это время думала? — задал я совсем глупый вопрос.

— Еще как! Голова прямо раскалывалась!

Теперь мне стало понятным странное поведение Татьяны в последние дни. Почему у нее часто, без видимой причины, менялось настроение. Чем были вызваны ее внезапные вспышки то необоснованной ревности, то пламенной любви, то полного безразличия по отношению ко мне. Почему она нервничала и что утаивала от окружающих. Стали объяснимы недомолвки в ее телефонных разговорах при посторонних.

Она думала и определялась.

Но, как ни крути, предложение Татьяне было сделано заманчивое. Работа на стадионе, несомненно, могла послужить первым шагом в ее будущей блестящей карьере. Кто слышал прежде ее голос на вещевом рынке? Только продавцы-южане, полупьяные грузчики да не слишком богатые покупатели. Какая от всех них была польза для ее профессионального роста? Никакой! Зато на многотысячном стадионе, во время футбольного матча Татьяну наверняка услышат люди значительные и влиятельные. Они в состоянии по достоинству оценить ее необыкновенный дар и помочь ей до конца его раскрыть.

Хотя если бы я отыскал деньги Виктора, то она бы и не помышляла никуда уезжать. Сидела бы дома, в Вихляево, и наслаждалась жизнью. Во всяком случае, в ближайшие месяцы. А так, конечно, кому охота коротать свой век в поселке на границе с мусорным полигоном, каждодневно вдыхая его зловонные запахи?

— Володя, ты, почему молчишь?

— Тоже думаю.

— Словом, я решила согласиться, — сообщила Татьяна. — Ты не будешь возражать?

— Нет, отчего же? Не буду, — ответил я. — Это несправедливо, что твоим волшебным голосом в полной мере наслаждаюсь я один. Пускай и весь остальной народ получит удовольствие.

— Боюсь, что на весь остальной народ для получения удовольствия меня не хватит. Шутка, — улыбнулась она. — Но ты просто прелесть, Володя. Насчет же моего голоса ты преувеличиваешь.

— Если только самую каплю.

— Ну, спасибо. Я польщена. Ты умеешь делать комплименты. Теперь о нас с тобой. Давай договоримся следующим образом. Сначала я переберусь в Москву, обоснуюсь там. Выйду на работу и сниму жилье. А после ты спокойно переберешься ко мне, — сказала Татьяна, прекрасно понимая, что вряд ли у нас все так гладко и складно получится. Скорее, это относилось лишь к благим пожеланиям. Новая сфера ее деятельности подразумевала под собой новый круг знакомств. Новый круг общения. Впишусь ли я в него? В высшей степени сомнительно.

Меня еще смущало, что эту работу она нашла с помощью своего бывшего мужа — любителя рукоприкладства. Что само по себе уже наводило на многие вопросы. Разбирать, однако, подробно я их не желал.

Но до чего же было бы забавно, если бы Татьяна ночью в постели делала объявления такого плана: «Мяч в ворота английского клуба „Челси“ на первой минуте забил Владимир Бугримов…» Хотя стоп. На первой минуте рано и в прямом и в переносном смысле. Это никуда не годилось.