Соколиные перья и зеркало Кощеевны - Оксана Токарева

в Наукограде она не только собирала малину и жимолость на даче у бабушки, но ходила с родителями в горы, да и в Португалии успела полазать по скалам. Правда, тогда воздух пах не серой, а хвоей и морем, а плечи не отягощал нагруженный для двоих рюкзак. Другое дело, что тогда на груди, ободряюще поглаживая или предостерегая, не лежало заветное перо.

Пройдя несколько километров по осыпающемуся крошкой, неустойчивому и коварному, как болото или горная река, куруму, они с Левой долго карабкались на какой-то особенно крутой кряж, на вершине которого сделали передышку. Подкрепляя силы водой из одолень-ключа, путники переводили дух и рассматривали расстилавшийся перед ними суровый, если не сказать устрашающий, пейзаж.

Искореженные елки и березы как могли цеплялись корнями за обрывистые склоны. В распадках еще кое-где встречались пожухлые кусты волчьей ягоды и бузины, но на крутых склонах с трудом выживали даже мхи. А лишенные растительности каменные лбы напоминали клепаные шлемы подземных исполинов.

Там, откуда они пришли, вдали виднелись золотые верхушки осеннего леса, чуть в стороне оставались крохотные домики селений и волостей Медного, Серебряного и Золотого царств, тех самых Чертогов предков. А на другой стороне хребта, откуда ветер доносил запах серы, то и дело мелькали алые всполохи, и в низких тучах, черным, густым войлоком закрывавших ту часть небосклона, вспыхивали зарницы. Там пролегало русло огненной реки Смородины.

Ева невольно глянула на Леву, вспоминая обрывочные рассказы о его прошлогоднем путешествии. Немалым мужеством следовало обладать, чтобы по доброй воле стремиться на здешние негостеприимные берега, а потом пробираться через Навь. Но таков путь кудесника.

— Мне говорили, ты недавно прошел посвящение? — чувствуя легкую неловкость, обратилась к спутнику Ева. — А в каком возрасте ты пережил шаманскую болезнь?

Она спрашивала не из праздного любопытства. Если удастся спасти Филиппа, ему придется как-то свой дар подчинять.

— Мой путь начинался иначе, — улыбнулся Лева. — Мне не исполнилось и пяти лет, когда меня позвал с той стороны дед, в смысле прапрадед по отцу. И я, почти как герой сказок, пришел на полянку, где стоял пряничный домик. А когда вырос, дошел до Молочной реки, проложил дорогу до Чертогов предков, а там вместе с ребятами и за реку Смородину махнул. По поводу болезни тебе лучше узнать у Маши. Она же дальняя родственница Филиппа. В отличие от Ксюши, которая на этом берегу провела детство, она свой дар лишь в прошлом году полностью осознала, а до того только видела сны.

Лева говорил так спокойно и с такой уверенностью, что Еве даже стало завидно. Он не имел особых причин сомневаться в скорой встрече с любимой. Ах, если бы Филипп чуть раньше приобщился к путям тонких миров! Впрочем, пока существовали проблемы куда актуальнее. Неужели ее сокол сдастся, неужели сломается, приняв фальшивку за чистую монету?

Ночь застала их на равнине. Хотя Ева уже едва двигалась, первую вахту она отстояла сама, дав Леве короткую передышку после бессонной ночи. Ближе к полуночи провожатый ее сменил, и Ева, едва забравшись в спальный мешок, сразу провалилась в сон.

Она опять видела кузницу, в которой Филипп, облитый потом и кое-где кровью, безуспешно пытался соединить обломки знакомой иглы.

Скипер, следя за каждым его движением, готовый пресечь любую попытку неповиновения, раздувал огонь в горне. Карина в прежнем наряде укротительницы, разве что без хлыста, нетерпеливо прохаживалась вдоль стены.

— Вы видите, она даже не нагрелась, — в сотый раз ударяя по наковальне, где так и лежали разрозненные обломки, хмурился Филипп. — Может быть, тут горн другой нужен.

— Наковальня другая нужна, — сурово глянул на него Скипер. — И молот твоего дяди Миши.

— И как вы предлагаете это все добыть, если я застрял в вашем тридевятом царстве? — с раздражением переводя взгляд с бычары на его хозяйку, поинтересовался Филипп.

— Наследие предков ты можешь обрести в любом из миров, когда сам пожелаешь, — отозвалась Карина.

— И потом вы вернете меня в мое тело и отпустите Еву? — уточнил Филипп.

— Как только ты восстановишь иглу, — заверила его Карина с таким видом, будто вправду собиралась выполнить обещание.

Впрочем, она же не просто так усердствовала в поисках, надеясь получить на руки дополнительный козырь. Тем более что пока, похоже, все шло по ее плану. Или все-таки Филипп притворялся?

— Могу я хотя бы Еву увидеть? — продолжил он торг.

— Хватит и записи с камер, — сурово глянула на него Карина. — Ноутбук я, так уж и быть, тебе снова одолжу.

Оставшись один, Филипп почему-то не стал торопиться узнавать о судьбе возлюбленной. Он долго и с наслаждением плескался в душе, затем переоделся в чистую одежду, с сожалением проведя рукой по колючей щеке. Бритвенные принадлежности ему оставить побоялись. Покончив с водными процедурами, он основательно поел и только потом нашел нужную папку. На этот раз Елань после всех потрясений мирно спала, уютно свернувшись на постели. Синяки и ссадины хотя полностью не сошли, но сделались бледнее.

Впрочем, на этот раз Филиппа интересовали не они, а привеска в виде сокола, хорошо различимая на шее. Приблизив изображение, Балобанов долго и придирчиво рассматривал детали, даже толком не глянув на полускрытое растрепавшимися волосами лицо спящей. Потом закрыл папку, воровато смахнул с постели клок черной, явно кошачьей, шерсти, зашел в систему, покопался в настройках. Затем накинул на веб-камеру майку и достал из кармана точно такую же, как у Елани, только настоящую привеску.

Ева не успела удивиться, как видение пропало, сменившись непроглядным мраком липкого ледяного кошмара. Тьма окутывала ее каменным саваном, набрасывала на грудь тонны влажной земли, душила и давила. Ева пыталась выпутаться, стряхнуть с себя оцепенение, но не могла даже расправить грудь, слыша только властный призыв, парализующий волю.

«Встань и иди ко мне!»

— Ева, просыпайся, у нас гости!

Голос Левы звучал взволнованно, за короткой фразой сразу последовал знакомый уже покосный наигрыш. Кое-как вдохнув воздух, Ева открыла глаза, выпутываясь из спального мешка. Пытаясь впотьмах завязать берцы, она с удивлением обнаружила, что и костер, и огненная преграда, которой они вечером обнесли лагерь, горят. При этом флейта надрывается с такой неистовостью, с какой не перебрехиваются на выгоне собаки, почуявшие волка.

Осторожно выглянув из палатки, Ева ничего не увидела; тьма за пределами круга смыкалась слишком плотной стеной. Тем не менее она сразу почувствовала присутствие последнего из всадников. Незримый и неосязаемый, точно антивещество, неотвратимый, как сама погибель, он приближался гигантским облаком концентрированной тьмы, неспособным отбрасывать тень или выделять энергию, но поглощающим все, до чего удавалось дотянуться. В сознание уже наяву ледяной рукой вторглось