Соколиные перья и зеркало Кощеевны - Оксана Токарева

он, сгребая ее в охапку и закидывая вместе со всем багажом на спину, словно тюк. — Обмануть нас вздумала? Я сказал, что будешь нашей гостьей, значит, так тому и быть!

— Гостей не едят! — изворачиваясь что было силы и пытаясь то ли вырваться, то ли укусить, прохрипела удушенная между ремнями рюкзака Ева, напоминая бессовестной хтони о древних законах гостеприимства.

— А я и не собираюсь! — фыркнул кентавр, сноровисто приматывая Еву ремнем ее же собственного рюкзака к своему корпусу. — Проведешь ночь под нашим кровом, возляжешь с нами на ложе, а там поглядим! И не вздумай нам больше рассказывать сказки. Тебе нас не поссорить! Мы едины!

Хотя по поводу последнего утверждения Ева возражать не собиралась, от ужаса и полной безнадежности своего положения заголосила белугой. Конечно, где-то в глубине души она питала надежду, что от ужасной кончины в желудке кентавра заветное перо ее защитит. Но относительно остальных невеселых перспектив не обольщалась.

От стремительной скачки ее мотало из стороны в сторону по лошадиной спине. Оказавшееся где-то на уровне конских ребер лицо колола жесткая щетина, в нос разило острыми запахами пота и навоза, ветки хлестали по спине, вырывали растрепавшиеся волосы. К горлу подкатывала дурнота. И все же она что было сил колотила кентавра кулаками под ребра, пинала по животу, орала на него и ругалась, пытаясь развязать узлы и спрыгнуть куда угодно, хоть под копыта. К сожалению, ремни держали крепко, а Полкан мчался во весь опор, не разбирая дороги.

И в тот миг, когда Ева окончательно сорвала голос и выбилась из сил, осознав полную бесплотность своих смехотворных попыток спастись, в лесу раздался раскатистый звериный рык. Полкан подпрыгнул на скаку и встал на дыбы, из-за чего Еву, которая не успела ни за что уцепиться, с силой мотнуло на круп. Ремень рюкзака не выдержал, и пленница со всего маха тяжело рухнула на землю.

Полкан, к счастью, не пытался ее поднять, отдав бразды правления паникеру Китоврасу.

— Львы! — вскричал тот в ужасе! — Это ты их привел?

Несостоявшийся трагик, впав не хуже Евы в ступор, собирался рухнуть наземь, суча копытами в великолепной истерике. Полкан вовремя опомнился.

— Очень мне надо! Заткнись, дубина! Пора сматываться!

Сделав гигантский прыжок, кентавр, ломая деревья, скрылся в лесу.

Ева осталась лежать на земле, не имея силы пошевелиться. Перед глазами все двоилось, воздуха не хватало, к горлу, закручиваясь в желудке спиралью, подкатывала дурнота. О том, чтобы попытаться спастись, даже речи не шло. Может быть, если она прикинется мертвой, хищники ее не тронут? Конечно, Лева утверждал, что диких зверей в Слави не водится. Но кто сказал, что ее не могли почуять какие-нибудь мантикоры, грифоны и прочие неведомые чудовища.

Но что за сияние слепит глаза, и чей это теплый шершавый язык облизывает ее залитое слезами и лошадиным потом лицо? Кое-как разлепив налившиеся свинцом веки, Ева разглядела знакомую волчью морду и крепкий загривок с вплетенными в шерсть дредами, узнала красавицу-жар-птицу. Лева не показывался, но вместо него из кустов на полянку вышел весьма дружелюбный бурый медведь.

Глава 22. Волчье логово

Дальнейшее терялось в тумане. При попытке подняться желудок скрутил спазм, заставивший рухнуть обратно на колени, выбрасывая содержимое, к тому времени состоявшее из одной желчи, потом перед глазами все поплыло. Кажется, остаток пути Ева проделала на медвежьей спине, положив под голову один из рюкзаков.

Она хорошо запомнила, прикосновение к теплому меху, может быть, не такому шелковистому, как у Нелюба, по структуре напоминающему, скорее, собачий, но все равно мягкому и куда более приятному, чем лошадиная щетина. Впрочем, тут не стоило сбрасывать со счетов и подспудные ощущения покоя и безопасности. Хотя после бешеной скачки на спине кентавра ее все еще немного мутило, медведь, в которого, как она правильно предположила, обратился Лева, шел очень мягкой иноходью. Так что ее почти не укачало.

Жар-птица летела впереди, освещая путь, переярка-Ксюша бежала рядом. Чуть позже, Ева это точно помнила, к ней присоединились другие волки. Стая сопровождала их до самого входа в логово, показывая дорогу. Серые хищники, возбужденно подвывая и повизгивая, бежали рысью, некоторые, видимо, сеголетки, принимались скакать и дурачиться, самые храбрые решились приблизиться и обнюхать гостей. Кто-то даже по-собачьи ткнулся носом Еве в ладонь.

В другой ситуации подобное соседство ее бы испугало, но сейчас она слишком устала. К тому же она чувствовала, что от волков, как и от русалок на озере, не исходит вражды. Проводив гостей к скрытому между камней узкому лазу, в который Лева-медведь протиснулся с огромным трудом, волки куда-то убежали, а Еву вскоре положили на что-то мягкое и начали снимать мокрую одежду.

Помощи она не противилась, не имея сил даже разлепить веки, потом вспомнила про перо, привычно провела рукой по обнаженной сейчас груди, ничего не обнаружила и, мгновенно испугавшись, подскочила, ощутив острую боль в ребрах и испытав новый приступ дурноты.

— Да на месте оно, лежи, не дергайся, — поспешила успокоить ее Ксюша, которая не только приняла человеческий облик, но даже успела надеть джинсы и свою знаменитую косуху, которую Ева предыдущие дни честно несла в рюкзаке.

— Голова кружится? — участливо поинтересовалась Маша, помогая Еве натянуть майку, мягкую фланелевую рубаху и откуда-то взявшиеся домашние штаны.

Обиталище сородичей Ксюши, расположенное в чистой уютной пещере, напоминало не волчье логово, а настоящий отель в этническом стиле. С темных сводов, вызывая ассоциации с трубами органа или колониями актиний, спускались сталактиты, а им навстречу, кое-где срастаясь и разделяя пещеру на отдельные помещения, поднимались сталагмиты. При этом Ева не ощущала сырости. Пол устилали мягкие шкуры. Они же служили одеялами и занавесями.

Ева прислушалась к своим ощущениям. В голове вроде бы слегка прояснилось. Она попыталась подняться, но почувствовала неприятное жжение в груди и закашлялась. На платке, который протянула Маша, отпечаталась кровь.

— Я убью Шатунова! — свирепо встряхивая дредами, пообещала Ксюша, нацеживая в кружку какой-то пахучий отвар и разбавляя его водой из одолень-ключа. — Ничего ему поручить нельзя! Не шаман, а свистулька какая-то! Хуже Полкана!

— Он же уводил последнего всадника, — поспешила вступиться за провожатого Ева. — Со мной все в порядке, — добавила она, пытаясь ощупать ребра, но вместо того наткнувшись на меховое одеяло. — А где все? — добавила она, имея в виду так и не вернувшихся в пещеру сородичей подруги.

— Несут дозор по берегам реки Смородины, — не без гордости пояснила Ксюша, заботливо кутая подругу в меховое одеяло. — Ночь, сама понимаешь, беспокойное время, мало ли кто с той стороны полезет. Дома