Сильванские луны - Натанариэль Лиат

прохладном мху… Но больше всего Царевну завораживало висящее во главе стола полотно Яна Мейера с видом на горы. Огромные, туманные, голубовато-серо-зелёные сквозь дымку расстояния, они блестели снежными вершинами, чистыми и далёкими; поросшие ржавым лишайником валуны на переднем плане были как зачарованные ворота, ведущие куда-то в неведомое и невыразимо манящее, на прозрачном небе чернели росчерки птиц…

За обедом Царевна всегда садилась так, чтобы видеть картину, хотя, если смотреть на неё слишком долго, от высоты нарисованных пиков могла закружиться голова. Иногда она мечтала о том, что когда-нибудь поедет в путешествие и увидит настоящие горы – взаправду, наяву. Но это было одно из тех мечтаний, которые хороши сами по себе. Их не обязательно исполнять, и Царевна и не думала, что оно исполнится…

До этого дня. Вернее, до этой ночи, принесшей с собой чудеса.

Они летели – совсем как во сне. Царевне было разом и жутко, и весело, как тогда, когда папа водил её на крышу дворца, и они вдруг оказались выше всего мира. Господин Чародей предоставил ей свой локоть, и она держала его под руку, крепко-крепко вцепившись обеими руками в его предплечье. Так было почти совсем не страшно, даже если смотреть вниз – сначала на Урсул, ночной, с высоты похожий на свой собственный план, который Царевна усердно изучала в детстве, только живой; потом – на начавшиеся за городом рощи, поля, едва белеющие в ночи просёлки… Встречный ветер трепал ей волосы, но не был сильным – странно, ведь земля там, внизу, неслась так быстро. Впрочем, чему удивляться, если на прогулке тебя сопровождает волшебник! Поэтому Царевна только плотнее запахивала на груди шаль, жмурилась, подставляя ветру лицо, и никак не могла поверить, что это происходит с ней. Именно с ней, не с героиней какой-нибудь новой книги, ещё пахнущей печатным станком…

Она не знала, сколько длилось их путешествие – время исчезло, как иногда бывает, если потеряться в собственных мыслях. Царевна читала о мореплавателях, которые умели определять час по лунам и звёздам, но сама она знала о лунах и звёздах только то, что они красивы. Несколько раз господин Чародей учтиво спрашивал, не замёрзла ли она, не устала ли, не наскучил ли ей их полёт – но разве он мог наскучить, если был так волшебен? Царевне было неведомо, далеко ли они забрались от дома, но сейчас это было неважно. И стало совсем уж неважно, когда она с замиранием трепещущего сердца разглядела на фоне синего бархата неба силуэты горных вершин…

Горы! Чародей привёл её в горы! Царевна поверила было, что грезит, задремав над пяльцами, но каменистая почва крошечной долины, куда они опустились, казалась слишком настоящей, чтобы быть сном. Ветра не было; в мягкой, полнозвучной тишине отдавался едва слышный отсюда шёпот далёкой реки. Успевшая отвыкнуть от тверди под ногами, Царевна покачнулась, и Чародей поддержал её под локоть.

– Вы, должно быть, совсем замёрзли, – сказал он. – Скорее пойдёмте внутрь.

Царевна подняла голову: прямо перед ними тёмной громадой стоял дом. Голубоватого света двух лун хватало на то, чтобы рассмотреть красивое, но давно не крашеное крыльцо с двумя колоннами, густой вечнозелёный плющ, почти сплошь обвивший фасад, закрыв пустые тёмные окна… Незнакомый, коренастый, тихий – этот дом не пугал, скорее, он выглядел… грустным.

– Какой одинокий дом, – с искренней жалостью сказала Царевна.

– Немудрено, – отозвался Чародей, – ведь он столько лет провёл в горах, где нет ни души. Давайте составим ему компанию.

У них не было фонаря, и он вёл её за руку, чтобы она не оступилась в темноте. Лунный полумрак скрадывал его красивое бледное лицо, но в какой-то момент Царевне показалось, будто губы Чародея беззвучно произносят какие-то неведомые ей слова. Она хотела было спросить его, но он уже ввёл её на крыльцо, и она увидела за приоткрытой двустворчатой дверью свет. Неужели он всё время там горел, а она не замечала?..

Прекрасный холл был отделан резными панелями, изображающими сцены охоты; яркий и тёплый свет настенных ламп казался особенно приятным после прохладной и тёмной горной ночи. Никто из слуг почему-то не вышел их встречать – только пара невесть откуда взявшихся кошек поспешила к заглядевшейся на стены гостье, чтобы потереться об её подол. Айду, какая же прелесть! Царевна тут же схватила одну из них на руки – рыже-белая красавица муркнула что-то вместо приветствия и вдруг без всяких церемоний лизнула её в щёку шершавым горячим язычком. В полном восторге Царевна прижала пушистый комок к груди и с горящими глазами повернулась к Чародею. Тот улыбался.

– Я рад, что вы так быстро нашли общий язык. Если они станут вам докучать, только скажите. Не желаете посмотреть дом?

Конечно же, Царевна желала. На первом этаже не было ничего особенно интересного – кухни, гардеробные, комнаты прислуги… На второй нужно было подниматься по крутой лестнице с зелёным, как трава, ковром. Вдоль неё на стене красовался ряд портретов. Мужчины и женщины с круглыми, розовыми лицами и широко расставленными глазами, все без исключения носили явное семейное сходство. Царевне почему-то сразу понравились их улыбки – не то что огненно-чёрные глаза, сжатые губы и кустистые брови на лицах прошлых Иллешей в их собственной галерее…

– Это, наверное, ваши предки? – вежливо осведомилась она.

Чародей вполголоса рассмеялся.

– Не исключено, – сказал он, – может быть, и мои.

И Царевна втайне восхитилась тем, каким его род, наверное, должен быть древним, если он даже не помнит всех своих предков…

Вслед за гостями по ступенькам взбирались три пушистых кошки. Ещё парочка встретила их в спальне, за галантно открытой Чародеем дверью.

Комната была обставлена совершенно прелестно. Кровать под нежно-голубым балдахином казалась пышным уютным облаком, золотистые узоры на обоях дивно гармонировали с её оттенком; не слишком большая, спальня почему-то казалась просторной – может, потому, что её удваивало зеркало над изящным туалетным столиком. Тёплый воздух пах чем-то неуловимым, но очень приятным.

– Здесь вы можете отдохнуть, если устали, – сказал Чародей. – До утра ещё есть время, и, в конце концов, мы никуда не торопимся…

– Но я совсем не хочу спать! – возразила Царевна, опуская на постель прикорнувшую у неё на плече кошку.

– Хорошо, – Чародей учтиво наклонил голову. – Тогда я могу приказать подать завтрак… – он улыбнулся. – Или ужин – как вам будет угодно его назвать.

Пока для них накрывали на стол, Чародей показал ей гостиную. Наверное, она должна была стать самым уютным местом на свете, если затопить этот огромный мраморный камин и с ногами забраться в большое,