Сильванские луны - Натанариэль Лиат

на днях присягнут, а третий, если сумеет сложить два и два, всё равно догадается сам.

– К тому же Лейо за них ручался, – кивнул господин Эйн.

Господин Стэйнфор без всякой радости посмотрел на учеников. Он недолюбливал их четверых – словно вечно ждал неуважения, вызова, мятежа, открытого обвинения в том, что ему никогда не сравниться с Браном. Ему правда никогда было с ним не сравниться. Они все знали это слишком хорошо.

– Он с вами об этом не говорил? – устало уточнил он.

Лексий молча покачал головой.

Губы учителя изогнула тусклая полуулыбка.

– Удивительно: я наконец-то смогу объяснить вам что-то, чего не объяснял Бран, – пробормотал он, и, вздохнув, потёр переносицу. – Ладно. Слушайте. Её высочество Амалия ничем не больна. Причина, по которой её всё это время скрывали от людей-… Всё несколько сложнее. Такого раньше никогда не случалось, по крайней мере, нам о таком не известно… Когда она появилась на свет, вместе с ней родилась какая-то сильная магия. Некое мощнейшее заклинание, которое в неё встроено… вживлено… словом, от неё неотделимо. Его-то вы и слышите. Не спрашивайте меня, как это возможно, никто из наших предшественников не имел дела ни с чем подобным. Суть в том, что у этой девушки гигантские запасы магии, пусть пока и спящей… Но мы боимся, что рано или поздно она проснётся.

– Подождите, – уточнил Ларс. – Вы хотите сказать, что её высочество может колдовать лучше, чем обычный человек?

Господин Стэйнфор покачал головой.

– Не лучше, чем я или вы. Даже, скорей всего, хуже – вы ведь учились, а она нет. Были разговоры о том, что, может быть, стоило бы преподать ей хотя бы основы осознанного колдовства, но его величество опасается, что это может спровоцировать вспышку…

– Да как же ты не понимаешь?! – вдруг вмешался Элиас. – Она сама – как будто заклинание, ведь так? Произнесённое целиком, кроме последнего слова, которому не хватает самой малости, чтобы вступить в полную силу… И вы считаете, что это самое слово рано или поздно может произнестись само по себе. Ясно как день, что она не может собой управлять! Вы ведь это имели в виду?

Господин Стэйнфор посмотрел на него с чем-то вроде уважительного удивления.

– Именно. Да, пожалуй, очень хорошо сказано… Загвоздка ещё и в том, что никто так до сих пор и не сумел выяснить, что это за заклинание и что оно делает. Нет гарантий, что освободившаяся сила не причинит больших разрушений… Мы знаем только, что, когда и как она бы себя ни проявила, девушке этого не пережить. Эти чары точно не из тех, которые по плечу одному человеку.

Он вздохнул.

– Нам неизвестно, из-за чего может сработать эта магия и сработает ли она вообще. Амалия не то что ею не управляет – она о ней и не подозревает. Его величество принял решение ей не рассказывать. Именно поэтому он так её оберегает: мы боимся, что слишком сильные чувства могут стать той самой последней каплей. В конце концов, бережёного боги берегут…

Айду, что за бред.

Лексию потребовались титанические усилия, чтобы не позволить себе саркастически фыркнуть. О да! Лучший способ защитить дитятко от жизненных невзгод – вырастить его в теплице! Вот только никто почему-то не сообразил, что даже царь едва ли сможет продержать нежный росток за стеклом всю жизнь, и шок от столкновения с реальностью в итоге будет куда сильнее, чем у нормальных детей, выработавших к ней иммунитет…

Следующая мысль вдруг его отрезвила: девица с устрашающей силой, назначения которой никто не знает, сейчас находится в Оттии. В стране, которая даже особо не скрывает, что у неё на уме война…

Кажется, Ларс подумал о том же.

– Это заклинание нельзя спровоцировать нарочно? – спросил он.

– Едва ли, – Стэйнфор покачал головой. – Если и можно, то мы не знаем, как, а над… вопросом её высочества, между прочим, два десятка лет бились лучшие маги страны…

Лексий снова перевёл взгляд на карту. Могут ли оттийцы знать что-то, чего не знают они? Что, если они хотят использовать Амалию как оружие? А если нет, то на что она вообще им сдалась? И… им ли? То, что она в Оттии, не значит, что она в оттийских руках…

Область на карте, которую он нашёл бы с закрытыми глазами, приходилась на изрядный лоскут печально известной Соляной пустыни. Стэйнфор прав: в ней же совсем ничего нет, она для жизни не пригодна… Для жизни – ладно, а для того, чтобы кого-то спрятать? Интересно, сколько километров сплошной мёртвой пустоши попало под его ладонь? Даже если другие волшебники услышат то же самое и подтвердят посетившее его озарение, то сколько же кому-то придётся обшаривать эту пустыню – вручную? Потому что – он вдруг ясно это понял – точно расслышать то место, где находится Амалия, никому не удастся. То ли её собственная магия создаёт помехи, то ли похитителю, если он и вправду волшебник, хватило ума замести следы…

– Ладно, – решил господин Стэйнфор. – Ки-Рин, мы примем к сведению то, что вы нам сообщили. Но тогда будьте готовы отвечать на вопросы – если нас с вами вообще воспримут всерьёз, то, будьте уверены, вам их зададут множество.

Он снова вздохнул и беззлобно велел:

– А теперь знаете что? Убирайтесь, все четверо. Вам, по-хорошему, вообще не следовало тут находиться.

Лексий не обиделся. Он был страшно рад, что ему наконец можно пойти и лечь спать.

Уже закрывая за собой дверь, он успел уловить чей-то вопрос:

– Это о нём господин Лейо отзывался как о толковом слушателе?.. – и Лексий усмехнулся про себя и подумал: может быть, судьба наконец даёт ему шанс повлиять на сюжет, хоть и несколько позже, чем у Рада в книжках…

Глупая шутка, конечно. Нет, в самом деле, кто ему поверит?

Но, впрочем, это уже не его дело. Он сказал то, что знал – дальше пусть сами решают.

Глава третья: Забытый дом

Несколько лет назад, Царевна пожаловалась папе, что устала вечно смотреть в окно на одно и то же. Она просила его отвести ей другие комнаты, с видом на улицу, а не в сад, но он сказал, что ей скоро наскучит глядеть на площадь, где нет ничего интересного, и поступил иначе: скоро в столовой Царевны появились окна-картины.

С просторного морского пейзажа на неё веяло запахом соли; пушистые, как облачка, овечки на мирной холмистой пасторали выглядели совсем живыми, загадочный лес с противоположной стены так и манил отдохнуть на пахучем,