Искушение чародея(сборник) - Кир Булычев

   В область Горошкин возвращался в задумчивом настроении. Все пытался придумать неотразимые аргументы, которые наверняка бы пробили ослиное Жориково упрямство. И даже придумал парочку… но что толку? К сожалению, так часто бывает, что самые лучшие, самые правильные мысли приходят в голову, когда уже непоправимо поздно что-то делать…

   Гриша Корецкий мрачно поддел носком туфли темную пластиковую бутылку, та улетела в кусты. Подумал: и что я скажу Станиславу Аркадьевичу? Столько надежд было на эту статью. Столько раз переписывали, старались сделать максимально информативно и наукообразно. И что же? «Вы, Гриша, молодой специалист. Вы талантливы, вы умеете интересно писать. Но любовь к нездоровым сенсациям вас погубит…»

   Не приняли статью. Как Гриша ни доказывал, как ни предлагал устроить демонстрацию прямо в редакции, его словам не внял ни заведующий отделом новостей, ни сам редактор.

   «Сплетнику» нездоровые сенсации оказались не нужны – слишком уж неправдоподобно звучит! Интересно. Про летающую тарелочку над деревней Протасовка – это правдоподобно. А живая вода – нонсенс и выдумка!

   Главный редактор «Сплетника» так и сказал: «Ну что ты как маленький. Тарелочки у нас каждый тракторист хотя бы раз в жизни видел. А живую воду и без вас производят – на нашем спиртзаводе. Пол-литра за пятьдесят рублей».

   Гриша обиделся, но ругаться не стал.

   Станислава Аркадьевича, спешащего к автобусной остановке, он увидел издалека и подумал: все к одному. Придется признаваться.

   Но тот к новости отнесся ровно. Сказал:

   – На «Зарю» вызвали. Говорят, надолго. Ты зайди ко мне вечерком. Ярда покорми… и я Татьяне книжку обещал. Реферат писать. О, вон моя пятерка! Пошел…

   Жорику и раньше приходилось слышать про изобретателя с Речной улицы. Не все рассказы о нем вызывали доверие, но ведь не зря говорят: шила в мешке не утаишь. А из этого мешка шило торчало таких размеров, что впору сравнивать с вязальной спицей.

   Ну, знал и знал. Подумаешь, изобретатель, мало их, что ли, в мире? Да история одного только Великого Гусляра знает их немало! Но рассказ Горошкина его зацепил. Именно простотой решения и тем, что никакого обмана не предвидится. В авантюру с обманом сограждан Жорик не ввязался бы ни за какие посулы – имел печальный опыт. Даже как-то провел две ночи в следственном изоляторе.

   А камень, что камень: штука маленькая. Сунул в карман и унес. Тем более что хозяин, говорят, их просто так раздавал соседям. Чем Жорик Лебедев хуже каких-то там соседей? К тому же вдруг у изобретателя есть лишний и он согласится продать?

   Чего ему действительно не хотелось, так это красть машинку. Машинка – не камень, в кармане не вынесешь. Именно поэтому Жорик и не стал вступать в сговор с бывшим одноклассником Горошкиным. Боялся испортить репутацию.

   И тем самым вынудил Антона Савельевича искать «партнера» на стороне.

   Гриша поужинал, просмотрел блоги в Сети, полчаса потратил на родное издание (раздел новостей, раздел слухов и анекдоты) и решил, что пора идти кормить Ярда.

   Ему и раньше приходилось ухаживать за котом, когда «Заря» уходила в двухдневный экскурсионный рейс по реке Гусь. Это случалось нечасто, но все же случалось, и Станислав Аркадьевич никогда не боялся оставить квартиру на кота и журналиста: оба они существа ответственные и неглупые.

   И вот Ярд уминает вареную рыбу, в кухне чуть слышно бубнит приемник, свет притушен. Все как в детстве. Гриша достал с полки «Трех мушкетеров» и забрался под плед, словно вернулся на десять лет назад.

   Не успел д’Артаньян въехать в Менг, в дверь позвонили.

   Незнакомый полноватый дядечка, одетый представительно и даже стильно, спросил:

   – Это вы Станислав Аркадьевич?

   – Нет. Его срочно вызвали на работу. А что случилось?

   – Вы знаете… извините… я не представился. Меня зовут Георгий Викторович Лебедев, может, слышали?

   В руках у гостя был солидный кожаный портфель.

   – Нет.

   – Ну, как… я заведую сетью аптек «Здравие». Одна как раз тут у вас, недалеко от остановки. Хорошее название, правда? Вот, держите, это моя визитка. А когда хозяин придет? Мне бы очень хотелось с ним поговорить.

   – Очень приятно. А я журналист, моя фамилия – Корецкий.

   (Грише нравилось, как это звучит. Как в известном сериале: «Здравствуйте! Моя фамилия – Турецкий».)

   – Как это правильно! О таких людях нужно писать! Нужно, чтобы в городе о нем знали. В наше время так мало людей, которые искренне посвящают себя научному поиску, не размениваясь на стяжательство… извините. Но ведь я прав?

   – Разумеется. Станислав Аркадьевич не сказал, когда вернется, но ему можно позвонить. Заходите в квартиру, что на лестнице стоять?

   – Неудобно, без приглашения.

   – Нисколько. Или вы торопитесь?

   – Нет-нет, не тороплюсь…

   Так Жорик оказался в доме изобретателя. И первое, что он увидел, – камень. Большой, округлый, слабо мерцающий то ли отраженным, то ли собственным светом, кристалл лежал на полу, неподалеку от буфета. Внутренним чутьем Жорик понял: оно. Теперь нужно только подождать, когда журналист отвернется… ну что же он не отворачивается… ай! А это еще кого принесло?

   В дверь снова звонили.

   – Приветик, – сказала Татьяна, – я за книжкой, мне разрешили.

   – Заходи. – Гриша впустил девочку в квартиру.

   Книги, подобранные для нее Станиславом Аркадьевичем, лежали стопочкой на столе. Но первым делом девочка заскочила на кухню, схватить печенинку. Таня зашла сразу после кружка, дома еще не была и потому очень хотела есть. С кухни донесся ее ворчливый голос:

   – Нет, ну вы посмотрите только! Опять целая гора посуды!

   Зажурчала вода. Гриша обругал себя: чем сидеть без дела, мог и сам привести посуду в порядок. Вообще-то слово «опять» было сильным преувеличением.

   Откуда-то появился большой черный кот, улегся около камня, лизнул его и замурлыкал.

   Гриша позвонил хозяину, сообщил о гостях и услышал, что тот скоро вернется. Совещание закончилось.

   И в этот момент в прихожей появились еще два «гостя»: Танюшка по забывчивости не заперла входную дверь. Люди это были крупные, молодые и не очень трезвые. Они сразу заняли немалую часть пространства, словно поглотили его, и заоглядывались.

   – Где тут Машинка? – спросил один, тот, что постарше. Его блестящая макушка сверкнула в свете лампы. – Хозяин это… велел отвезти.

   – Куда? – растерялся Гриша. – Я ему только что звонил, он ничего не сказал!

   Тот, что помоложе, он был в кепке, скривил рот:

   – Тебя, фраера, не спросили, да? Ты че завелся, да?

   С кухни выглянула Таня, а Жорик подумал, что самое время хватать камень и тикать.

   Но до камня было три шага и кот. Потому он поднялся и спросил высоким голосом:

   – Вы что себе позволяете? Это нарушение неприкосновенности чужого жилища! Я полицию вызову!

   – Молчи, дядя! – скомандовал «Кепка».

   – Таня, беги, зови полицию! – шепнул Гриша, снимая очки. – Я их задержу!

   Таня стремительно проскочила через прихожую на лестничную площадку.

   – Эй, куда! – взревел лысый, рванув следом.

   В дверях он столкнулся с Горошкиным: доцент сгрыз ногти до локтей, пока ждал подельников, ушедших в разведку. Не дождался, отправился следом.

   Сначала из квартиры выскочила знакомая девчонка. Затем – лоб в лоб, один из пропавших «партнеров». От столкновения Горошкин чуть не потерял сознание. Однако не успел он закатить глаза, как из квартиры донесся страшный визг и грохот. Голос визжавшего показался Антону Савельевичу знакомым, и он рванул на звук.

   Визжал Жорик. В руке его светился вожделенный камень, а на руке, вцепившись всеми лапами и зубами, висел шестикилограммовый Ярд и рычал не по-кошачьи.

   Одновременно второй «партнер» наседал на Гришу, который пытался собой загородить швейную машинку «Зингер». У журналиста Корецкого глаз наливался свежим фингалом, а в руках он сжимал старинную чернильницу на медной подставке. У обладателя кепки был расквашен нос и порезана щека.

   Увидев Жорика с камнем в руках, Горошкин завопил, словно подстреленный, и повис на свободной руке аптекаря. Оба покатились по полу, сбили с ног «кепку», тот стукнулся башкой о буфет. Стукнулся, но сознание не потерял, а начал материться так виртуозно, что Грише захотелось немедленно записать.

   Именно в этот момент вновь хлопнула входная дверь, и в квартире появился Станислав Аркадьевич.

   Он печально осмотрел поле битвы и вдруг рявкнул: «Всем встать!»

   Командной силы в его голосе было столько, что участники безобразия немедленно поднялись с пола.