Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига (СИ) - Зикевская Елена

— Как энто — не по душе? — возмущённо вскинул голову Микай. — Ты чего глупости болташь? Да у меня руки сами к делу горят! Да мои подковы — за лето не сносить! Гвозди — не согнуть! Косы не сломать!

— Верю, верю, — примиряющее вскинул руку Шут. — Ты рассказывай, как докатился до жизни такой.

— Госпожу Лиру искать пошёл. — Кузнец снова опустил плечи. — Прозвали меня колдуней в деревне, жизни не стало. Вот и решил у неё узнать, неужто обидел её чем, что она меня так прокляла… А она уж старая совсем, по дорогам не ходила почти. Слыхал я, что она вроде как в Лисовушках поселилась, энто по дороге-то через город и опосля ещё дня четыре. Долго это, не мог я родителей настолько оставить. А через Гнилушку коли, за седьмицу обернуться можно. От и обернулся…

— Неужто вы не знали, что они тут лагерь устроили?

Микай поднял голову и коротко посмотрел на Шута. И по одному его взгляду всё стало ясно.

Знали. Прекрасно знали.

— Уговор у нас с ними был, — отвёл кузнец глаза в сторону. — Не трогали они нас. Сам Вран ходил к нам в кузню иногда, то оружие поправить, то железо ломаное продать. Батюшка-то отказался поначалу, а он тады молвил: или помогашь или всю деревню под нож. Да и ночью я проскочить хотел. Думал, про чудищ брешут всё, пока сам ему в лапы не попал.

Я только качала головой. Вот оно как… Не просто знали, а ещё и помогали, чтобы самих не пожгли. А толку…

Ночной хватала, который тут за место сторожевого пса был…

— И как же ты живым остался? — я вмешалась в беседу. — Это чудище жрёт всё, до чего дотянется.

Невидимая струна в голове болезненно звенела, отзываясь на каждое слово кузнеца.

Договорим и попрошу у Джастера помощи. Иначе я так с ума сойду скоро…

Микай вздрогнул и посмотрел на меня.

— Атаман спас, госпожа. Он со своими мимо проходил да мои крики услыхал. А Врана все чудища слушались, потому как перстень у него заколдованный есть. Никакие чары с ним не страшны! От, Вран меня узнал и молвил, что может меня к себе ковалем забрать, чтоб каждый раз по нужде в кузню нашу не ходить, ноги не топтать. А коли сбегу, то и Чернецов не станет больше…

— И сколько ты ещё терпеть собирался? — спокойно поинтересовался Джастер. — Год, два, всю жизнь?

Микай стиснул кулаки и скрипнул зубами.

— Сей ночью бы утёк, да ты помешал! Ты молвил, подумай, как дальше жить, а тут и думать неча! Домой я пойду. Батюшке с матушкой помогать, дело своё продолжить. Оне ужо меня и не ждут поди. И весть хорошую принесу, что нету боле на Гнилушке никого, мошка одна да комарьё. Благодарствую вам за то, — он хмуро посмотрел на Шута и перевел взгляд на меня. — Всё сказал, госпожа. И коли уж я вам всё поведал, и зла вы на меня не держите, сделайте милость, скажите, как мне проклятие госпожи Лиры снять? Не хочу прозвище такое всю жизнь носить, нету у меня колдовского дара, и не было никогда!

Невидимая струна в голове зазвенела и лопнула, серебристой вспышкой ударив изнутри по глазам и погрузив меня в темноту.

— Госпожа? — встревожено донеслось до меня. — Госпожа Янига, что с вами?

Я несколько раз моргнула, приходя в себя. В голове больше не звенело. Зато…

Зато в груди встревоженного Микая горел тёмным пламенем цветок дара.

А Джастер с довольной улыбкой намазывал мёдом последнюю остывшую лепёшку.

— Госпожа? — снова повторил кузнец, подавшись вперёд. — Не прогневал я вас?

В голове царила пустота. Я, не мигая, смотрела на бледневшего на глазах парня, прекрасно понимая теперь причины поступка Джастера.

— Есть у тебя дар. — Тон получился холодным и спокойным. — Только не волшебный он, а тёмный. Колдун ты, кузнец.

Микай растерянно плюхнулся на землю и смотрел на меня, открыв рот. Шут невозмутимо дожевал последнюю лепёшку, собрал все золотые блюда и, пальцем выскребая из горшочка остатки мёда, направился в сторону ручья, оставив меня в одиночку разбираться с таким «подарком».

— Не… нечто шу-шуткуете, г-госпожа… — сипло выдавил парень. — Как же так-то… Н-ни… Никады не… не бывало…

«— …если мой дар будет… звучать, то на него откликнутся те, у кого…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Голос дара звучит так же или очень похоже».

Цветок магов…

Неужели мой дар созвучен дару Микая? Но в чём?

Не любовной же магией он заниматься должен?

— Сдаётся, не всё ты мне рассказал, Микай, — протянула я с интонациями Даэ Нану. — Ой, не всё.

Кузнец вскинулся, синие глаза смотрели с испугом и затаённой паникой.

— Говори, пока добрая, — подлила я масла в огонь. Не только Джастеру так пугать, я тоже могу…

— Верно молвите, госпожа, — кузнец виновато повесил голову. — Вечор, кады «пёс» ваш полудурком прикидывался да вас искать пошёл… На остров… Не ведаю, что случилось, госпожа. Полыхнуло всё так, что я ослеп поначалу, а тут так жаром дало, как уголья в горне! — он похлопал себя по груди. — Ох, сосмурнело мне госпожа, так сосмурнело — на ногах не устоял. А потом и вовсе… Всякого ужаса я навидался, а такого не доводилось… — он с опаской покосился в сторону тропинки, по которой ушёл Шут. — Стыдоба молвить, а упал я, как с угару. Ночью токма очухался, госпожа. Хотел утечь, да вот…

Микай ощупал затылок, чуть поморщился, задев или ссадину, или шишку и вздрогнул, разглядывая седую прядь, попавшую между пальцев.

— Как энто… — растеряно и как-то по-детски пробормотал он. — Откель…

Так значит, поседел он за эту ночь? Великие боги… Это что же за ужас Джастер творил, что беднягу так проняло, как до этого не пронимало?

Или, может, это из-за открывшегося внезапно дара?

Но сказать я ничего не успела: кузнец подался перёд, умоляюще сложив руки перед грудью..

— Госпожа, смилуйтесь! Избавьте меня от проклятия такого! Век вам благодарен буду, что хошь вам скую, токма избавьте от дара проклятого!

— Он тёмный, а не проклятый! — оскорблено я поднялась, а кузнец упал на колени. — И сила эта самой Датри дана, потому даром и зовётся! А ты от него отказываться смеешь, да ещё и проклятием зовёшь?! Стыда у тебя нет?!

— Смилуйтесь, госпожа! — взвыл Микай. — Как же ж я такой батюшке с матушкой на глаза покажусь?! Мне ж жизни не будет! Всей деревней засмеют!

Ох, Датри! Ну почему мне опять говорить ему дурные вести?

Почему я, а не Джастер?! Ему же это легко, как ягоду с куста сорвать! Как пылинку с рукава стряхнуть!

«Нельзя быть рядом с тем, в кого ты не веришь и кому не доверяешь…»

Он мне верит. Поэтому и ушёл, оставив кузнеца на меня. Значит, я справлюсь с этим разговором.

— Не засмеют, — я сцепила руки на груди и постаралась говорить ровно, чтобы не выдать свои чувства. — Нет больше Чернецов. Обманул тебя Вран, не сдержал слово. Три дня назад дотла спалил. Под утро пришёл со своей бандой, никого не пощадил. Мы с Джастером в живых только трёх баб нашли, Керика, старика со старухой, да ребятишек малых несколько. Остальных земля взяла.

Бледный, без кровинки кузнец стоял на коленях и смотрел на меня почти сумасшедшими глазами, мотая головой и отказываясь верить.

— Ста…рик… — хрипло пробормотал он, а в глазах отчаянно разгоралась надежда. — Госпожа моя… Ста…ру…

У меня сердце кровью обливалось, а на глаза наворачивались слёзы, но я старалась держаться и только покачала головой. Мне совсем мне хотелось говорить такие вещи, но и обманывать я не могла.

— Нет, это не они, не твои родные.

Микай глухо застонал, уткнулся лицом в ладони, качаясь из стороны в сторону, а затем с яростным рёвом несколько раз ударил кулаком по земле, вырывая мох и оставляя в песке большие вмятины. По его скажённому лицу текли слёзы, он скрежетал зубами, бил землю, бранился и рычал, вымещая свои боль и ярость.

Я замерла, боясь пошевелиться и прилечь его внимание. Это было совсем не похоже на ярость Джастера. С Шутом я была уверена, что он меня не тронет, а вот обезумевший от горя Микай…

Шанак, Датри! Ну где же Джастер?! Почему он бросил меня одну?!

Что мне делать?!

Микай сел, сгорбившись, упираясь кулаками в землю. Его плечи вздрагивали, растрепанная седина скрывала лицо.