Стихи и эссе - Уистан Оден

Неброский — и страшный текст, где нет ни риторики, ни обличений, нет форсирования голоса — и тем жутче звучит последняя строчка в ее неожиданной обыденности. Нужен редкий дар, чтобы решиться напрямую писать о простых, главных вещах.

Уистан Хью Оден, третий сын провинциального врача Джорджа А. Одена и дипломированной медсестры Констанции Р. Оден (в девичестве Бикнелл) родился 21 февраля 1907. Вспоминая родителей, Оден замечал, что отец был человеком добродушным и легким, тогда как мать отличалась основательностью и даже некоторой деспотичностью. Практика отца была не очень велика. Вообще, брак, в котором врач женится на работающей с ним медсестре, был в те годы не вполне типичен для Англии, все еще сохранявшей малейшие нюансы классовой иерархии, и за плечами родителей будущего поэта стояла своего рода "история". Несомненно, главную роль в этой истории сыграла мать. Через год после рождения Уистана семья из довольно идиллического Йорка переехала в промышленный Бирмингем. Индустриальные пейзажи пораженных кризисом шахтерских районов с их выработанными и брошенными шахтами, железнодорожными ветками, ведущими в пустоту: заводик или фабрика, к которым те служили подъездными путями, давно снесены, — потом вновь и вновь будут возникать в юношеских стихах Одена. Он любил бродить по пустошам, собирать образцы местных минералов — геология и минералогия были едва ли не главными его увлечениями в школьные годы, — сказывалось влияние отца. Казалось, юноша намерен заниматься если не медициной, то естественными науками… Но как-то друг-одноклассник, Роберт Медли, невзначай спросил Одена, пишет ли тот стихи. "Нет? А надо бы писать." Оден принимается методично писать стихи, по три стихотворения в неделю. Одно из них в том же году будет напечатано в издаваемом на средства школы журнале, правда, без подписи. Журнал Даремской школы отличался литературным качеством — и для начала это было неплохо. Знал ли Роберт Медли, чему он дал толчок? При поступлении в Оксфорд Одена спросили, чем он собирается заниматься после окончания колледжа. "Я собираюсь быть поэтом", — ответил тот. — "Тогда, наверно, Вам следовало бы прослушать курс английской литературы." — "Вы не поняли: я собираюсь быть Великим Поэтом", — возразил Оден.

Первые два года в Оксфорде он занимался в основном естественнонаучными дисциплинами, политологией, экономикой и философией. Всерьез и глубоко увлекся психоанализом Фрейда, Марксом. Стивен Спендер, известный английский писатель и один из оксфордских друзей Одена, изобразил его в автобиографическом романе "Храм" под именем Саймона Уилмота: "Уилмот знал все на свете о фрейдистских комплексах вины в себе и других — комплексов, которые, как он настаивал, следует преодолевать с помощью отмены запретов. Человека нельзя подавлять… За пределами своего колледжа Уилмот снискал себе репутацию чудаковатого "гения". С ним дружили поэты всего университета. Они ходили к нему в гости поодиночке, по предварительной договоренности. Уилмот, имевший жутко неряшливый вид, страшно неаккуратный в обращении с книгами и бумагами, дорожил, тем не менее, каждой секундой своего драгоценного времени" (Перев. В.Когана). Незадолго перед окончанием колледжа Оден посылает подборку своих стихотворений Т.С.Элиоту, однако мэтр вежливо отказывает молодому поэту в публикации его книги под респектабельной маркой издательства "Фабер и Фабер". Тогда первый сборник — в количестве 45 экземпляров — был вручную издан в 1928 г. Стивеном Спендером. Сборник получился довольно мрачным. Апокалиптические картины разрушенных городов, романтический анархизм, не всегда понятные читателю ассоциации, укорененные в сугубо личном опыте самого поэта, который он не считал нужным ни комментировать, ни как-то прояснять, — все это заставило Одена отказаться потом от большей части стихов, вошедших в книгу, и никогда их при жизни не перепечатывать. Но сама суховатая, избегающая всякой патетики интонация, характерная для Одена на протяжении всей его поэтической карьеры, присутствовала уже и в этой книжке. Что до "понятности" текстов… Уже будучи зрелым поэтом, Оден заметил: "Прежде, чем жаловаться на то, что современная поэзия "темна для понимания", читателям следовало бы заглянуть в собственное сознание и задаться вопросом, а так ли часто и так ли глубоко случалось им действительно разделить с другими людьми какой-либо опыт".

В качестве подарка на окончание колледжа Оден получает от отца небольшую сумму денег, которой, однако, достаточно, чтобы с год прожить за границей, — и отправляется в Германию, где позже к нему присоединяются Стивен Спендер и Кристофер Ишервуд. Это было своего рода бегство из лицемерной Англии, где слишком многое находилось под запретом. Спендер в уже упоминавшемся романе "Храм" вспоминает, как накануне своего отъезда Ишервуд жаловался, что в Англии запрещен "Улисс", а на выставке Д.Г.Лоуренса, открывшейся как раз перед отъездом друзей в Берлин, в первый же день несколько "слишком вольных" картин были сняты со стен по распоряжению Лондонского магистрата. Но своего рода "последней каплей" была заметка в "Миррор" об аресте женщиной-полицейской некого купальщика за оскорбление общественных нравов. Блюстительница порядка с береговой скалы узрела (в бинокль!), что, отплыв от берега, мужчина снял в воде плавки. Едва он вновь вышел на берег (в плавках), как тут же был арестован ретивой дамой. Германия же времен Веймарской республики была самой свободной страной в Европе. Какой-то сколок той Германии запечатлелся в "сиринских" вещах Набокова, может быть, больше всего в рассказах из сборника "Возвращение Чорба". Что-то можно почувствовать в самых ранних пьесах Брехта (с которым Оден сдружился — и считал, что многим Брехту обязан), в немецком экспрессионизме. Что-то из этой атмосферы передано в фильме "Кабаре", в основу которого лег роман Ишервуда "Прощай, Берлин", написанный по следам той самой германской поездки трех друзей.

По возвращении в Англию Оден зарабатывает на жизнь преподаванием: сперва в Лондоне, потом в Геленсборо, в Шотландии. В середине 1930 г. в редактируемом Элиотом журнале "Критерион" публикуется "По обе стороны" — вещь, жанр которой сам Оден определил как "Рождественская шарада". В конце же года в издательстве "Фабер и Фабер" выходит первый "официальный" сборник Одена. Прошло совсем немного времени — и поколение поэтов, вошедших в литературу в 30-ые годы, стали называть "поколением Одена". Эти молодые люди были лишь десятилетием младше тех, кто благодаря Хемингуэю (и Гертруде Стайн) получили имя "потерянного поколения". "Потерянные" прошли Первую мировую войну, вернее, помимо своей воли, они были брошены в ее мясорубку, чтобы вынести из этого опыта абсолютное недоверие к обществу и убеждение, что рассчитывать можно лишь на себя да пару-тройку друзей. Но этот военный опыт также давал им возможность предъявить обществу некий счет, который оно не могло проигнорировать, понимая, что у этих молодых людей есть основания для того, чтобы пренебрегать устоями. Авторы же "поколения Одена" обречены были говорить с позиции "университетских умников". Поколению "потерянных" готовы были верить на слово — сама судьба позаботилась о "кредите доверия" для них. "Поколению тридцатых" приходилось продумывать и доказывать свое credo по всем пунктам — неизбежная судьба для всякого "поколения промежутка". "Поколение Одена" чувствовало себя попавшим в ловушку истории, искало выход в действии, но вместо того было обречено на рефлексию. Отсюда — "тотальное чувство истории" в поэзии Одена. Он просто одержим историей — это одержимость человека, чувствующего свою неотделимость от всего, что происходит, — и неизбежно ответственного за это происходящее, но понимающего свое бессилие что-либо изменить. В элегии "Памяти У.Б.Йейтса", написанной в 1939 г. (и позже послужившей Иосифу Бродскому моделью для стихотворения "На смерть Т.С.Элиота"), Оден с горечью скажет:

Поэзия ничто не изменяет; поэзия живетВ долинах слов своих; практические людиЕю не озабочены; течет она, чистаОт ранчо одиночеств и сумятицДо стылых городов, где веруем и умираем мы,И выживает. Сама — событье и сама — уста.

(Пер. А.Эппеля)

Тридцатые были для Одена временем своеобразных метаний. Проработав три года тьютором, а потом преподавателем в частном колледже, в середине 30-ых гг. он заключает контракт с небольшой киностудией, для которой пишет сценарии документальных фильмов, что дает ему возможность путешествовать. В 1935 году выходит первый фильм из этой серии — "Ночная почта" — в него, среди прочего, включены несколько песен Бенджамена Бриттена, написанных на стихи Одена. (Сотрудничество с Бриттеном растянулось на много лет: позже Бриттеном был написан вокальный цикл "Наши отцы, охотившиеся на холмах" на оденовские стихи, а в Америке Оден по просьбе Бриттена писал либретто для оперы "Поль Баньян", 1941.) В том же 1935-м году Оден женится на дочери писателя Томаса Манна, актрисе Эрике Манн. Большинство биографов Одена склонны считать этот альянс "браком по расчету": обретая английское подданство, Эрика могла выехать из нацистской Германии. Действительно, большую часть времени супруги жили раздельно, но связь между ними была все-таки значительно глубже чисто прагматических соображений: заметим лишь, что сборник стихов Одена "Оглянись, странник", вышедший в 1936 г., посвящен Эрике. Летом 1936 г. поэт уезжает собирать материалы для фильма об Исландии. Этот проект был тем более интересен для Одена, что, согласно семейным преданиям, у него в роду были исландцы. В подготовке сценария принял участие друг Одена по Оксфорду, поэт Луис Макнис. Позже собранный материал перерос в книгу "Письма из Исландии". Много и охотно Оден работает и в соавторстве с Ишервудом — ими написаны три пьесы.