Расколотые небеса (СИ) - Пир Томас

— Я был в его голове… — Неуверенно ответил я.

— Что?.. и как?

— Не знаю. Меня взбесила его наглость и… вы точно ничего не видели?

— Да нет же, рассказывай, — насупился Старый.

— Под аурой дикаря я разглядел нечто новое. Другую энергию — более тонкую и далёкую. Её золотистые волны пульсировали вокруг головы кочевника. Будто мозг выбрасывал импульсы. Это похоже на… — Запнулся вдруг я. — Похоже на нимб с церковных икон.

— И что, такой нимб был только у дикаря? — настороженно спросил Шева.

— Нет, у каждого из вас вокруг головы был подобный кокон. И у меня тоже.

— А сейчас ты видишь эту энергию? — спросил Медведь.

— Нет, но тогда… тогда и ауры ваши горели в сто крат ярче.

— И дальше что?

— Когда кочевник разозлился, его нимб стал плотнее. Я неосознанно ухватился за его кокон и атаковал — соединил нашу энергию и по образовавшемуся мосту моё сознание пробилось к его мыслям. И вот там-то я чуть не захлебнулся…

— Во дела, — вздохнул Рыжий. — И что ты увидел? Ты теперь всё о нём знаешь?

— В лучшем случае, я увидел последние несколько месяцев жизни принца, ну и ещё самые важные для него воспоминания и привязанности. И поверь — этого мне за глаза хватило. Ещё бы немного, и я… даже не представляю, но парой капелек крови и обмороком дело бы явно не обошлось.

— Так значит… — Приложил Медведь пальцы к вискам. — Мысли и правда материальны? Интересно…

— Мне нужно отдохнуть, — тихо проговорил я, когда понял, что отключаюсь. Не успел подняться, как Тири и Пета подскочили с двух сторон и потащили меня обратно в покои. А там все по новой: перевязка, лекарство, сонный настой. Проснулся я вечером, перед самыми сумерками. Тири сидела у постели и усердно вышивала защитные руны на моём платке. Камин был полон потрескивающими дровами, в комнате пахло дымом и было очень жарко. Теперь-то озноб меня больше не мучил, но печь топили по привычке.

В дверь постучали. Тири встрепенулась, отложила иглу и вышла в коридор. Хотела спровадить стражника восвояси, но я не позволил:

— Я уже не сплю, пусть войдёт.

Тири обернулась, разочарованно вздохнула и отошла от двери. В комнату вошёл Грони:

— Сир, как ваше здоровье? — склонил воин голову.

— Уже лучше, спасибо. У тебя ко мне дело?

— Да, сир, вы приказывали доложить вам, когда вернутся сир Борис и сир Алексей. Только что они прошли через подземелье.

— Где они сейчас?

— В обеденном зале, сир.

— Тогда нужно поспешить к ним навстречу.

— Нет, — вскинулась Тири. — Я никуда тебя не пущу.

— Но… — Попытался я возразить.

— Торрек неважно себя чувствует. Пригласи господ сюда, когда отужинают.

— Да, госпожа, — склонился Грони и вышел из покоев. Тири строго уставилась на меня.

— Ну что же мне, теперь и выйти, что ли нельзя?

— Нет, — невозмутимо отвечала красотка. — Только с моего дозволения. Пока рана не заживёт, я с тебя глаз не спущу.

— Господи! — упал я назад на подушку. — И за что мне всё это?

— В следующий раз будешь знать, как в бою подставляться, — усаживаясь обратно на своё место, бросила Тири.

Через несколько минут в коридоре послышались шаги. Дверь скрипнула. На пороге показались Борис и Старый. Они прошли в комнату, поздоровались с Тири, пожали мне руку и уселись на лавке возле окна.

— Ну и жарища у тебя, — выдохнул Старый. — Ну как там, заживает?

— Да, уже куда лучше, — ответил я. — Скоро сниму оковы и целыми днями буду бродить по крепости, — глянул я на жену. Тири не подала виду.

— Получилось? — повернулся я к Борису.

— Нет, — ответил наёмник. — Живучий, гад… я попал Гараху в руку, снял с десяток его приближённых, но халир всё же выжил.

— Да там выстрел был невозможный, — вступился за наёмника Дед.

— Вы задержались, что-то случилось?

— Нет, всё прошло гладко. Просто наблюдали за ордой. Где-то через неделю халарат выступил в путь. Скоро они покажутся под нашими стенами.

— Не тесно им на тракте-то?

— Кхм… очень тесно. Идут медленно и налегке.

— А обоз? — осторожно выдохнул я, опасаясь спугнуть птицу удачи.

— Большой обоз остался в степи. Его охраняют несколько тысяч халирцев. Там приметный, шумный лагерь, одни скакуны заняли целое поле, а из телег можно построить новую стену для крепости. Мы с Дедом уже всё продумали — три сотни воинов должны управиться. На рассвете я…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Нет, — перебил я Бориса. — Раз уж орда на подходе — ты нужен мне здесь.

— Но такой подарок нельзя упускать…

— С этим справится Крас. Он хорошо знает лес, легко проведёт отряд мимо орды. Пускай возьмёт Циркуля и Калаша, отберём для них самых сильных воинов и лучшее оружие.

— Ты уверен? — не сдавался Борис. — Может Берниса с ними отправишь?

— Нет, я верю в Краса, он справится. А Бернис среди нас единственный воин, что сражался на стенах. Его место здесь.

— Хорошо, я прослежу, — проговорил Борис и вышел из комнаты. Старый тоже не задержался, поспешил к Пете. Спустя несколько мгновений мы с Тири остались одни.

* * *

Степная ночь была свежее лесной. Орды быстрых ветерков, словно неугомонные халирские всадники, задорно скакали вокруг стоянки, топтали призрачными копытами высокий ковыль, приминая колосья к земле. Луны заплелись в косматые кружева. Облака походили на пенку только взбитого масла, разлетевшуюся по всей великой чаше. Воздушная дымка бесцеремонно захватила небесную гладь, оставляя себе все серебро ночных светил, бросая людей на произвол, принуждая смертных ко сну либо бесполезным скитаниям в нищих чертогах темноты. Но степь не унывала: пела песни голосами птиц и сверчков, заглушая переговоры редких часовых и шёпот проклятого леса, что вырастал мрачной стеной на расстоянии четырёх полётов стрелы.

У скромного костра, скрытого от степных хищников вереницей гружёных телег, сидели пятеро часовых и неспешно попивали кумыс, приправляя ночную скуку новыми байками:

— Тварь была размером с корову, — чувственно размахивая руками, говорил один из часовых. Остальные внимательно слушали, временами задавая уточняющие вопросы.

— Мы только ступили в дозор, и сотни шагов не прошли по лесу, — указал воин на стену деревьев вдали, — как из кустов вылетела шестиногая кошка и порвала Тулука и Мураса. Бросок был настолько стремительным, что остальные и понять ничего не успели.

— Ты уверен, что тварь была похожа на кошку? — обронил другой часовой — высокий, тощий кочевник, развалившийся по другую сторону костра. — Я слышал разговоры, где её сравнивали с бескрылым драконом.

— Нет, я… не уверен… — Опустил глаза рассказчик. — Всё произошло так стремительно, что я вообще не понял, когда ноги вынесли меня на тракт. Тварь лишь на миг выскакивала из кустов, и на тропе становилось просторнее. До степи добрались только я и Гулун, — кивнул кочевник на третьего воина, пытавшегося дотянуться к кувшину.

— Да, — не поднимая головы, проговорил Гулун. — Три десятка славных воителей сложили головы, когда ступили на охотничью тропу шейтарова монстра.

— И что? — презрительно скривился четвёртый кочевник. — Вы даже не попытались пустить кровь мерзкой твари?

— Хочешь назвать меня трусом? — грозно выпрямился Гулун, положив руку на рукоять кхопеша. — Думаешь, сам бы бежал не так быстро?

— Я бы сразился с грязным демоном в честном бою. Всё лучше, чем сгинуть в холодном поту и с промоченными штанами.

Часовой, названный Гулуном, выхватил кхопеш. Его соперник не зевал: мигом подскочил на ноги и обнажил клинок. Воины застыли друг против друга, уже готовые пустить кровь, но их прервал ленивый зевок пятого кочевника:

— Успокойтесь… уберите оружие, — почти прошептал последний часовой у костра. — Не хочу драки этой ночью.

Шестой сын гарра Ситхи от пятой жены провинился сегодня, и отец поставил его в дозор вместе с рядовыми воинами орды. Его голос остудил пыл степняков. Слово знатного халирца значило куда больше чести простолюдинов, так что соперники поклонились друг другу и сели обратно к костру.