Петр Грушин - Владимир Светлов

Перед таким выбором оказались в ОКБ‑2. Поэтому в первое время прорабатывались одновременно два варианта ракет, проводились специальные стендовые испытания и эксперименты. И с каждым днем становилось все очевидней, что каких‑либо резервов у вытеснительной системы подачи нет и необходимо переходить к турбонасосной: снижение массы ракеты получалось очень заметным, почти в полтора раза. Такое решение и было принято Грушиным.

* * *

Алексей Михайлович Исаев родился 24 октября 1908 года в Санкт‑Петербурге. И биография его полностью соответствовала времени – Московский горный институт, Магнитка, Запорожсталь, Нижнетагильский металлургический завод. В авиацию Исаев пришел осенью 1934 года, устроившись в КБ В. Ф. Болховитинова, которое тогда работало на 22‑м авиазаводе в московских Филях. После нескольких переездов это КБ оказалось в Химках, где и был создан самый знаменитый самолет этой организации – ракетный перехватчик БИ. В работе над БИ Исаев принимал участие в качестве одного из основных разработчиков. Зимой 1943 года, после нескольких успешных полетов этого самолета, Исаев был назначен заместителем технического руководителя по его двигательной установке. С этого времени вся жизнь Исаева оказалась связанной с ракетными двигателями, и именно в этой работе он полностью раскрылся и как выдающийся конструктор, и как незаурядный организатор.

Не меньше восхищали всех, кому доводилось иметь дело с Исаевым, и его человеческие качества. Исаев умел вести себя чрезвычайно просто в любой обстановке. И, безусловно, это было чрезвычайно ценным качеством для руководителя молодого коллектива, в котором самому старшему сотруднику было едва за сорок. Исаев умел восхищаться и радоваться как ребенок, когда что‑то придумывал. Не стеснялся признаваться в том, что он знал или мог меньше, чем того хотелось бы работавшим с ним специалистам. Подкупал своей искренностью и непосредственностью.

В начале 1950‑х годов дела на КБ Исаева наваливались беспрерывно, и ни одно из них Исаев не отодвигал в сторону. Он сам рисовал компоновочные схемы новых двигательных установок, безумно любил «ходить по доскам», вглядываясь в узлы и детали, разработанные в его КБ для очередного двигателя. Там же, «у досок», он вместе со своими подчиненными сомневался, оценивал, прикидывал. А нередко, сняв пиджак, сам садился за кульман. Чертил он быстро, четкими и расчетливыми движениями.

Один из тех, кто оказался в числе «ходоков» от Грушина к Исаеву, рассказывал, что он впервые приехал к нему в тот момент, когда организация Исаева переезжала по этажам НИИ‑88 и осуществляла «великое перемещение мебели». Исаева в то время он еще не знал в лицо, и когда какой‑то мужчина предложил ему перенести стол в кабинет «к Исаеву», то, не раздумывая, согласился. Несколько минут подъема по лестнице, и после водружения стола в небольшом кабинете мужчина его неожиданно спросил – ну и какое дело к нам у Петра Дмитриевича? Как оказалось, мужчина и был Исаевым, который, узнав о причинах приезда гостя, попросил его подождать еще полчасика, пока основные силы КБ не закончат переноску мебели, и с интересом принялся его расспрашивать о том, что задумали у Грушина.

Спустя несколько дней для обсуждения полученного от Грушина технического задания на маршевый ЖРД в самом большом зале КБ собрались почти все его работники. Сидели кто на стульях, кто на подоконниках, некоторые просто стояли. Обсуждение шло бурно. Большинство исаевцев не видело никаких проблем в создании самого двигателя – двухтонники здесь уже делали. Но вот создать для него турбонасосный агрегат, который использовался тогда только на двигательных установках баллистических ракет, – это было делом для КБ новым, а потому и говорили о нем с нескрываемой тревогой:

– Может, лучше уговорить ракетчиков на ЖАД. Проиграем в массе, но зато и надежность получим высокую. Ведь турбина с насосами – это же десятки тысяч оборотов в минуту, подшипники, уплотнения, смазка… Вопросов хоть отбавляй – такими или почти такими были их аргументы.

Черту под обсуждением пришлось подводить Исаеву:

– Грушин просит нас сделать для своей ракеты двигатель с турбонасосным агрегатом. Да, это новый для нас шаг, но он ведет в будущее, и потому его надо сделать.

Руководитель другого двигательного КБ, также получившего задание на разработку маршевого ЖРД для ракеты Грушина, Доминик Доминикович Севрук был ровесником Исаева. Но двигателями он начал заниматься значительно раньше, с 1932 года, когда после окончания электромашиностроительного института пришел на работу в ЦИАМ. В 1938 году Севрук был осужден и вновь смог заняться двигателями лишь в военные годы. Тогда его перевел к себе в ОКБ Казанского моторостроительного завода Валентин Глушко, сам попавший в такую же жизненную передрягу в конце 1930‑х годов. У Глушко Севрук стал начальником экспериментального отдела. Вскоре после войны, после переезда КБ Глушко в Химки, Севрук стал его первым заместителем по экспериментальным работам. К самостоятельной работе Севрук приступил летом 1952 года, возглавив двигателестроительное ОКБ‑3 НИИ‑88. Под его руководством создавались и дорабатывались ЖРД для неуправляемой зенитной ракеты «Чирок», для зенитных ракет Лавочкина. Но создание ЖРД для ракеты Грушина стало одной из наиболее значительных работ за время относительно недолгой истории коллектива ОКБ‑3.

* * *

Выбор двигателя, который предстояло сделать ракетчикам, был чрезвычайно сложен и оказался обставлен целым набором политических шагов, сделанных его участниками. Для одного из них, руководителя военной приемки ОКБ‑2 Рафаила Борисовича Ванникова, эти шаги запомнились до мелочей, хотя к тому времени опыта в ракетных делах ему было не занимать.

Рафаил Борисович родился в Москве 27 января 1922 года. В пятнадцатилетнем возрасте он пошел в специальную артиллерийскую школу № 1, окончив которую, поступил в Артиллерийскую академию им. Ф. Э. Дзержинского. Ее он окончил уже в 1942 году в Самарканде, куда академия была переведена во время войны. Воевал на Калининском, 1‑м Прибалтийском фронтах, закончил войну командиром дивизиона 92‑го гвардейского минометного полка. Вскоре после окончания войны его полк, разместившийся в Германии, в местах, где разрабатывались и изготавливались ФАУ‑2, был преобразован в БОН – Бригаду особого назначения в составе советских оккупационных войск в Германии. В этом преобразовании принял личное участие Сергей Павлович Королев, который провел беседы с каждым из офицеров полка и специалистами из других воинских частей. Вскоре Ванников близко познакомился и подружился не только с Королевым, но и с другими будущими творцами ракетной и космической техники – Н. А. Пилюгиным, М. А. Рязанским, В. И. Кузнецовым, В. П. Глушко, Б. Е. Чертоком.

С первых же дней работы БОН Ванников был назначен заместителем командира одного из ее дивизионов, в задачу которого входили помощь группе Королева, ознакомление с новой техникой и подготовка ее к эксплуатации. Одновременно Ванников учился заочно в Московском механическом институте, и благодаря учебным делам он мог иногда наведываться в Москву, заезжать на несколько часов к своему отцу Борису Львовичу Ванникову. В те месяцы Борис Львович, только что возглавивший Первое главное управление при Совете Министров, с пристальным интересом относился к ракетной технике, зная, что в Кремле ищут человека, способного возглавить новое перспективное дело. И беседы с сыном, непосредственно занимавшимся этой техникой, позволили ему своевременно и правильно сориентироваться, отдав это дело Д. Ф. Устинову.

В 1947 году БОН передислоцировали на полигон Капустин Яр вместе с изготовленными в Германии на подземных заводах ракетами и всей необходимой техникой для их эксплуатации и стрельбы. К тому времени Р. Б. Ванникова назначили одним из руководителей спецпоезда, в котором располагалась вся необходимая аппаратура для подготовки ракет к пускам, а вскоре и первым начальником технической позиции на полигоне.

В 1948 году Королев уговорил Ванникова перейти на работу в НИИ‑88 старшим военпредом Главного артиллерийского управления. Командование возражений не имело, и вскоре Ванников перешел в Подлипки.

В 1949 году, решив получить командное образование, Ванников поступил в Академию им. М. В. Фрунзе, которую окончил в 1951 году, и далее продолжил работу старшим военпредом в НИИ‑88. Следующий поворот в его судьбе состоялся в конце 1955 года, когда при КБ и заводах, занимавшихся зенитной ракетной техникой, стали организовываться военные приемки. В конце 1955 года Н. Ф. Червяков, ранее работавший начальником отдела баллистических ракет ГАУ, предложил ему возглавить военную приемку в ОКБ‑2. Сам Червяков в то время уже был заместителем начальника 4‑го Главного управления Министерства обороны и усиленно «переманивал» знакомых ему специалистов‑баллистиков в свое ведомство.