Меч Владигора - Леонид Бутяков

— А для людей? — спросил Владигор.

— Проскочить можно, — заверил Филька. — Хотя, конечно, повозиться придется. На рассвете сам увидишь, какие…

Что будет на рассвете, он договорить не успел. Чуча вдруг вскочил на ноги и, выхватив из костра горящую головню, кинулся к нагромождению камней в глубине пещеры. Озадаченные таким поворотом беседы, князь и его спутники мгновенно обнажили мечи.

Только Филимон и Демид по-прежнему сохраняли спокойствие. Маленькие злобные уродцы, появившиеся среди камней, не удивили и не насторожили их.

— Ничего страшного, князь, — чуть усмехнувшись, объяснил Меченый. — Это родичи твоего оруженосца.

— Не родичи, — возразил Филька. — Чуча наотрез отказывается считать их каким-либо семейством подземельщиков. Говорит, что это в лучшем случае загнившая ветвь очень далеких предков.

Владигор подал знак своим людям: не двигаться, ждать развития событий.

Издали уродцев и в самом деле нетрудно было принять за подземельщиков-рудокопов, хотя Чуча на полторы головы перерос самого высокого из них. Но главное отличие составляли выпирающие желтые клыки, голые черепа и покрытые жесткой щетиной наросты на спинах. В крепких, не по росту длинных ручищах многие карлики сжимали грубые каменные топоры и тяжелые куски гранита. Угрожающе размахивая ими, уродцы всем своим видом демонстрировали желание немедленно разделаться с пришельцами.

Чуча ловко вскарабкался на гранитную глыбу и сердито крикнул каким-то каркающим голосом:

— Грызлы, слухар'ть Грызната!

Озаренный ярким светом пылающей головни, он выглядел весьма внушительно, по крайней мере для карликов, которые нехотя остановились у подножия глыбы.

— Грызната велч'рит: ух'райтесь в шарм'гу. Тут'рь грызлам жрам'ть дрязн'во!

— Ч'му дрязн'во? Грызлы нюхач'т — дылданы жрам'тны! — прорычал-прокаркал в ответ один из наиболее агрессивных уродцев.

— Жрам'тны! Дылданы жрам'тны! — подхватили другие.

Чуча ударил горящей головней по камню, и во все стороны полетели огненные искры.

— Грызната озл'одит! — дико завопил он. — Озл'одит, скурна'т и заб'дрясит грызлов! Р'зумо?!

Даже Владигор несколько опешил. Никогда ему не доводилось видеть и слышать такого Чучу. На карликов вопли подземельщика произвели куда большее впечатление. Половина из них тут же обратилась в бегство, оставшиеся попытались продолжить странные переговоры, но уже в ином тоне:

— Не гн'дись, Вел'бый Грызната! Грызлы пос'ламны, грызлы тиг'ши… Жрам'ть оч'хота.

— Жрам'ть, оч'хота жрам'ть…

— Пос'ламны, жрам'ть…

Они теперь не рычали, а повизгивали, как пришибленные собаки. Однако камни и топоры из рук не выпускали.

— О чем, интересно, они толкуют? — спросил Зенон.

— По-моему, все очень понятно, — хмыкнул Ярец.

— Да, — согласилась с ним Ольга. — Похоже на нашу тарабарскую песенку о Малмалеке и Грозеке. Вот не думала, что где-нибудь на таком же языке разговаривают!

— А главное — о том же, — подал голос Демид. — О жратве, которая сама к ним пришла и на вид весьма соблазнительна. Да вот «Грызната» Чуча не дозволяет «грызлам» животы набить, всяческими карами запугивает.

— Бр-р-р! — передернулась Ольга. — А если они его не послушают? Их здесь, наверно, дюжины три. Если разом накинутся…

— Не накинутся, — заверил ее Демид. — Оруженосец нашего молодого князя, как выяснилось, для этих карликовых людоедов тоже в своем роде иноземный князь, а может, и бог. На дню по два раза приходят, он с ними по-тарабарски беседует — и они убираются.

— Боюсь, что долго сдерживать он их не сможет, — озабоченно произнес Филимон. — Голод не тетка.

Под сводами пещеры вновь пронеслось громогласное:

— Ух'райтесь, грызлы! Ух'райтесь в шарм'гу!

Недовольно ворча, последние уродцы скрылись во мраке. Однако Владигора не покидало препротивное чувство, будто из темных расщелин за людьми продолжают жадно следить их маленькие злобные глазки.

Вернувшийся Чуча выглядел измученным и раздраженным.

— Что, Грызната, тяжек хлеб самовластья? — спросил Демид.

Подземельщик только рукой махнул и молча сел у костра. Владигора удивила неприкрытая колкость в словах Демида. Чуча жизнью рискует, друзей прикрывая; зачем же над ним ерничать? Похоже, Меченый столь неумно вымещает на княжеском оруженосце свою обиду на князя.

Чтобы сгладить возникшую неловкость, Владигор подсел к Чуче и громко сказал:

— Молодец, дружище, ловко ты с ними! А я уж рубиться хотел. Но последнее это дело — кровь проливать, если договориться можно.

— Не уверен, что в следующий раз они меня слушать станут, — почти Филькиными словами ответил Чуча. — Оголодали больно…

— Язык-то их откуда знаешь?

— Спроси что полегче, князь. Когда три дня назад они обступили нас в кольцевом туннеле и начали выкрикивать свою дребедень, у меня в башке будто какую заслонку сдвинули: половину сразу понял, об остальном догадался.

— Может, память предков в тебе проснулась? Я читал о подобном в чародейских писаниях.

— Может быть, — согласился Чуча. — Но если и были у нас общие корни, то, видят боги, эти людоеды-грызлы давным-давно их утратили… Представляешь, они вдруг возомнили, что я послан из «Внешнего мира» властвовать над ними! Теперь называют меня Грызнатой, что означает «наиглавнейший грызл», и ждут, когда я поведу их в края, где много сладкого мяса. Тьфу!

— Они разве не могут сами отсюда уйти через южные или северные ворота? Как я понял, выбраться из Мертвого города через подземелье не слишком трудно. Или я ошибаюсь?

— Все верно, князь, утречком так и пойдем, — кивнул Чуча. — Грызлы тоже могут уйти, да жутко боятся. То ли заклятие на них наложено, то ли просто по своей дурости, но вопят, что вывести их отсюда способен только «Вел'бый Грызната». Да я лучше удавлюсь на собственном подпояске, нежели поведу этих кровожадных уродцев в Поднебесный мир!

Разговор с Чучей отвлек Владигора от собственных невеселых мыслей и вернул к предстоящим заботам. Его спутники, утомленные пережитыми треволнениями, легли спать. Филька всех заверил, что привык по ночам бодрствовать, поэтому другой охраны им не понадобится. Он потребовал, чтобы и князь обязательно отдохнул перед завтрашней дорогой. Владигор не стал возражать, но сначала ему нужно было кое-что для себя прояснить…

Они уселись чуть в стороне от костра, чтобы, как подумал Филимон, не беспокоить спящих товарищей. Вскоре, однако, ему стало ясно, что дело не только в этом. Князь поведал ему о погоне, устроенной ильмерскими дружинниками, об измене Вешняка, сохраняемой им в тайне от своего крошечного отряда, и попросил совета — как быть дальше?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});