Пока смерть не разлучит нас (СИ) - Unknown

Джон переживал горе молча, но Марта чувствовала, как тяжело ему даётся это молчание — он осунулся и похудел на целый стоун*, а в синих глазах поселилась глухая тоска.

Единственная попытка поговорить с Джоном о Шерлоке была пресечена на корню — Ватсон попросту развернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Больше Марта таких оплошностей не допускала, стараясь помогать ненавязчиво, например, почаще приглашать на ужин и аккуратно смахивать пыль с мебели в его квартире, когда доктор был на работе. Она знала — Джон ценил эту заботу, хоть и не признавался в этом.

Миссис Хадсон привычно прислушалась к звукам сверху. Сегодня суббота, часы пробили полдень, а значит, Джон сидел в своём кресле, читая выписанные медицинские журналы — за минувший год Марта выучила расписание доктора наизусть. Стопка книг и журналов рядом с креслом всё росла и росла, Ватсон старался брать дополнительные смены, и только одержимость работой стала его спасением, лазейкой из реальности, в которой не было больше Шерлока Холмса.

«Упокой Господь его душу», — печально покачала головой миссис Хадсон, испытывая смутное ощущение, что она что-то упустила. И только закончив месить тесто и вытирая вымытые руки цветастым полотенцем, она всплеснула руками:

— Дрожжи! Ох, старуха, она и есть старуха!

Пышные ароматные булочки откладывались до следующего раза, но в холодильнике обнаружилось несколько яблок и радостно-солнечный лимон, поэтому было решено испечь конвертики с яблочно-лимонной начинкой. Не переставая сетовать на возраст и забывчивость, Марта было взялась за приготовление начинки, как нервно звякнул дверной звонок.

На пороге стоял инспектор Лестрейд, растерянно глядя куда-то мимо миссис Хадсон. Вид у него был непривычно помятый и какой-то блекло-серый: седые волосы, землистого цвета лицо от усталости.

— О, инспектор, вы к Джону? — Грегори кивнул, и, ссутулившись, шагнул внутрь. — Он у себя, — махнула рукой миссис Хадсон и тактично вернулась на кухню, не желая мешать разговору.

Мысли в голове ворочались и гудели дальше, не давая сосредоточиться, а на душе было тревожно. Вспомнились новости недельной давности.

«Какая трагедия, какая вопиющая несправедливость, — сокрушённо размышляла женщина, пока из-под ножа полупрозрачной красной глянцевой лентой вилась яблочная кожура. — Бедный Майкрофт - такая ужасная смерть, такая страшная... Посреди белого дня быть взорванным в собственной машине...»

Миссис Хадсон шмыгнула носом и сложила очищенные яблоки в миску.

«Эта страна стоит на краю пропасти, раз гибнут лучшие её умы. Ведь Шерлок и Майкрофт так много ещё могли сделать на благо Британии, так много!..»

***

«... эмоциональный стресс, например, смерть любимого человека, может вызвать кардиомиопа́тию такоцу́бо или так называемый “синдром разбитого сердца” — вид неишемической кардиомиопатии, при котором развивается внезапное преходящее снижение сократимости миокарда...»

Джон поймал себя на том, что бесцельно скользит взглядом по строчкам, вчитываясь в одно и то же предложение, но не улавливая смысла.

В окно било яростное весеннее солнце, расчерчивая пол на ровные квадраты света, где-то возле дома радостно кричали дети, сигналили машины... А Джон смотрел на это невидящим взглядом, не понимая, как всё вокруг продолжает существовать. Как будто ничего не изменилось.

Словно ему не пришлось четыре недели пролежать в больнице, а потом посещать психотерапевта и учиться жить одному, без Шерлока.

«Давайте, Джон, у вас получится, — говорила доктор лживо-бодрым голосом. — А как снотворное, помогает?»

Снотворное не помогало от постоянной пульсирующей боли под рёбрами. И посещение группы поддержки, чёрт возьми, не помогало! Работа... Работа спасала, но ненадолго..

Джон нахмурился — может быть, стоит взять дополнительные часы на выходные?

«Вы должны захотеть жить дальше, Джон, иначе наша терапия не имеет смысла».

Джон мог научиться не заваривать по привычке две чашки чая вместо одной. Перестать вылавливать из овощной смеси в рагу консервированный горошек, потому что Шерлок его не любил. Ах, да, мертвецы же не едят... Привыкнуть, приспособиться, написать на собственном упрямом лбу напоминание «Шерлока больше нет», но захотеть жить — это было выше сил Джона Ватсона. Но, видит Бог, он так старался.

Тяжело вздохнув, Джон отложил новое издание British Medical Journal и услышал внизу голоса, сопровождаемые звуком шагов — ступени натужно заскрипели под ногами посетителя, и это была не миссис Хадсон.

Джон безмерно удивился, когда в дверях показался Грегори Лестрейд, прижимающий к себе книгу.

— Грег?

— Привет, Джон, — хрипло поздоровался Лестрейд. — Я не предупредил о том, что приду… — Грегори шагнул внутрь, вступая в квадрат света, и Джон, наконец, заметил, насколько тот постарел и изменился за эти дни. Измождённое лицо инспектора заросло щетиной, а глаза, прежде полыхавшие мальчишеским задором, стали похожи на две чёрные дыры.

Конечно, Джон знал о смерти Майкрофта Холмса, но не пытался навязываться — слишком свежи было воспоминания о том, как он сам выгонял любого, кто лез к нему с сочувствиями. Он хотел только одного - остаться со своим горем наедине.

— И хорошо, что пришел, — согласился Джон и кивнул на кресло. — Присаживайся. Тебе что-нибудь принести: чай или кофе?

— Нет, — Лестрейд коротко мотнул головой и устало опустился на диван, всё так же прижимая к себе свою ношу. — Не надо.

— Ты как?

— Вспомни себя год назад, — ответил ему тяжёлым взглядом Грег. Джон кивнул, понимая его как никто другой.

— Ну да.

Пока Грегори безучастно созерцал гостиную, Джон принёс с кухни ополовиненную бутылку виски и пару бокалов. Налив в каждый из них по щедрой порции виски, один бокал он буквально впихнул в руки Лестрейду.

Какое-то время мужчины сидели молча, погруженные в собственные воспоминания.

Грег вспоминал, как он удивлялся умению некоторых консультирующих детективов занимать столько места — все горизонтальные поверхности были завалены бумагами и фотографиями, шаткими стопками книг, пробирками, чашками... Теперь же, без этого привычного хлама, комната казалась сиротливо-пустой.

Глядя на Джона, Грегори испытывал неловкость — за то, что ему так сильно хотелось поговорить с кем-нибудь, кто знал Майкрофта. Невысказанные слова ворочались в горле тяжёлыми камнями, отравляя душу Лестрейда своей горечью, но наружу не прорывалось ни звука.

Ещё одно чувство, которое мучило Грегори Лестрейда в тот момент — это стыд. Как он может просить помощи у того, кто сам ещё не оправился от потери? Ватсон несколько долгих месяцев не отвечал на звонки и даже не открывал дверь, когда Грег пытался навестить его. А когда они с Майкрофтом узаконили свои отношения, Лестрейд уже не рвался на Бейкер-стрит — его счастье на фоне опустошённого и раздавленного горем Джона выглядело попросту неприлично.

Ватсон поднял свой бокал, провозглашая:

— Не могу поверить, что Холмсы могли после смерти попасть в Рай, но искренне надеюсь, что компания там, где бы они ни оказались, подходящая.

Грегори поддержал тост:

— Никто не мог быть умнее, чем эти чертовы Холмсы. Окружающие люди незамедлительно получали ярлыки «идиот», либо — «аквариумная рыбка».

— За них.

— За них.

— Расскажи о себе, Джон, — попросил Грег, опрокинув в себя вторую порцию виски и отложив книгу в сторону. — После того как Шерлок... После того как его не стало. Мы же виделись несколько раз, но так и не поговорили нормально.

— Что ты хочешь услышать? — резко спросил Джон. — Дышу, работаю. Жизнью это не назовёшь, но существованием — вполне.

— Я просто хочу понять, как мне жить дальше, — тихо произнёс Грег.

Джон видел, как в тёмных глазах Лестрейда плескалась боль — та самая, что Ватсон видел в своих глазах, когда смотрелся в зеркало, и почувствовал укол вины.

Память подкинула воспоминания о том, какой ужас и смятение испытывал он сам, когда осознал смерть Шерлока. Казалось, что привычный мир лишился своей опоры, внутреннего стержня, а из самого Джона выдрали кусок, оставив истекать кровью и отчаянием.

В груди ощутимо заныло, но Джон стиснул зубы — сейчас утешение нужно было Грегу. Утешение, которого он не мог ему дать.