Кржижановский - Владимир Петрович Карцев

быть, и не реферат, а нечто вроде памятки. Как назвать эту первую его научную работу: «О природе электрического тока»? Да, начинать надо именно с этого. От физики к теоретической электротехнике, от нее к электротехнике практической — электрическим машинам, трансформаторам, потом — станции и их роль в грядущем развитии страны и мира…

…Особые надежды, по-видимому, следует связывать с многофазными токами. Этим занимались Галилео Феррарис в Турине, Никола Тесла в Нью-Йорке.

А вот Добровольский показал на Франкфуртской выставке в 1891 году простые трехфазные моторы, не имеющие коллектора. «Эти моторы обладают, — записал Глеб, — сравнительно со своими обычными соперниками — обыкновенными моторами постоянного и переменного тока — многими преимуществами, ибо они до известной степени соединяют в себе хорошие качества и тех и других… Большая простота и прочность конструкции позволяют с удобством применять моторы трехфазного тока и на палубе корабля — во всех местах, где грубое обращение с моторами неизбежно. Нетрудно, например, спроектировать и такой мотор трехфазного тока, который работал бы и при полном погружении в воду. Дальнейшая выгода в том, что значительно увеличивается расстояние передачи… Так, например, при передаче энергии в Лауффене напряжение между каждой из клемм генератора и землей было всего 50 вольт, и напряжение между проводом и землей в 160, а в некоторых случаях и в 320 раз превосходило напряжение у генератора… Одним из недостатков трехфазного мотора является неизменчивость числа его оборотов, что для многих целей, например в трамваях, совершенно недопустимо. Это, конечно, серьезный недостаток, но мы можем быть уверены, что люди, сумевшие передать 200 лошадиных сил на расстояние 180 километров, со временем решат и эту задачу».

Последняя фраза, содержавшая романтическую гиперболу, относилась, безусловно, к Классону, участвовавшему в Лауффен-Франкфуртском эксперименте. Его техническим талантом Глеб неустанно восхищался. Они были однокашниками, Классон немного старше, а вот поди же ты — всемирно известный инженер Классон и пока еще никому не ведомый, начинающий инженер Кржижановский. Но у Кржижановского было преимущество — он знал и технику, и жизнь, и революцию. И возможности техники понимал гораздо шире, чем Классон.

Иногда в связи с необходимостью соединения далеких энергетических объектов легкими нитями проводов, несущих электрический ток, Глеба посещала, например, мысль о том, что нити эти могли бы сыграть роль разветвленной системы кровеносных сосудов, разносящих энергию от нескольких источников, связанных между собой. Пока еще неявно перед ним вставал в смутных построениях единый энергетический организм страны, страны уже не разбитой на частные лоскуты, а слитой единым социалистическим хозяйством. «Постигая все глубже науку об электричестве, — как-то рассказывал он через много-много лет, — я все более и более убеждался в великих судьбах электрификации после социалистической революции».

Все эти мысли и соображения были Глебом высказаны на лекциях, которые он прочел для молодых инженеров и техников «Общества». О лекциях стало известно в Москве, и управляющий господин Классон и его помощник и советчик Старков решили, что уровень Глеба настолько высок, что пост главы кабельной сети Васильевского острова в Петербурге для него уже мелковат, в связи с чем господину Кржижановскому предлагалось новое место в Москве, место заведующего кабельной сетью города.

К 1910 году для переезда в Москву были большие основания. Помимо всего прочего, туда тянули родственные и старые, еще по Технологическому институту, связи. После забастовок электриков на бакинских нефтепромыслах и отказа их начальника, Классопа, выдать полиции зачинщиков беспорядков Классон был вынужден покинуть Баку. Предложение, сделанное ему, — занять высокий пост в Московском отделении «Общества 1886 года» пришлось тут как нельзя более кстати.

Вместе с ним переехали в Москву и Базиль с Тоней. Старков был назначен заместителем управляющего «Общества» по электрификации городских железных дорог — трамвая. Он тоже был за скорейший перевод Глеба в Москву.

И вот Глеб Максимилианович Кржижановский назначен заведующим кабельным хозяйством города Москвы. Его задача — соединить электростанции города, многие из которых мелки и разрозненны, в единую городскую электрическую сеть.

Несколько недель Глеб занимался изучением своего будущего хозяйства. С электростанции на Раушской набережной Москвы-реки, крупнейшей станции России, во все стороны тянулись тяжелые промасленные освинцованные кабели. Они вползали вблизи станции в каменные подземные тоннели, несли энергию городским окраинам, где дымили заводские трубы. Руководители «Общества электрического освещения» понимали, что именно промышленная нагрузка — будущее станций и потенциально наиболее активный потребитель электроэнергии.

Этим признанием и этим расчетом «Общество электрического освещения» порывало с собственным названием, волочащимся за ним с прошлого века. Промышленная нагрузка привлекала владельцев «Общества» прежде всего тем, что свет электрический горит вечерами, а трубы заводов дымят круглосуточно. Можно было бы более равномерно загружать генераторы, резко повысить мощность машин, отпуск электроэнергии и соответственно прибыли. Да и будущие промышленные потребности были куда больше «осветительных».

Классон выкинул козырную карту: было объявлено во всеуслышание, что тарифы на электроэнергию для фабрик и заводов будут снижены по сравнению с обычными. Расчет оказался правильным — многие заводчики тут же решили прикрыть свои небольшие местные электростанции и подсоединиться к электрическому спруту.

Но заводы были далеко! И спрут не мог дотянуть до них своих щупалец — восемь-десять верст выходило до некоторых: не мог дотянуть, ибо напряжение распределительной сети было низко — 2100 вольт, стало быть, при той же мощности высок ток, стало быть, потери — квадрат тока на сопротивление кабеля — велики уже катастрофически, недопустимы, больше мощности уйдет на потери, чем поступит к потребителю.

Глеб понимал, что старым способом подсоединить новых потребителей, создать единую сеть нельзя. Нужно было проводить коренную реконструкцию. Это было бы и кстати — способы прокладки первых кабелей казались ему (уже тогда!) архаическими. С грустью смотрел он, например, на кабели Москворецкого моста, проложенные в асбестовых казематах, на воздушные линии, под которыми гамаками висели «защитные» сетки.

Решено было перевести кабельное хозяйство Москвы на 6 тысяч вольт — при этом напряжении потери передачи сокращались почти вдесятеро и почти во столько же раз раздвигались возможные радиусы воздействия «электрического спрута» на Раушской набережной. Пригодился петербургский опыт: Глеб блестяще знал организацию работ, умел ладить с рабочими, руководил десятниками, заботливо предохранял от опасностей высокого напряжения. Глеб разработал подробные инструкции по технике безопасности, порядок проведения работ под напряжением и без него, систему блокировок.

Глеб много читал, и это занятие, столь обычное и будничное, преисполнялось для него особым смыслом. Осваивая техническую литературу, он смотрел на проблемы как бы с высоты своего жизненного опыта: они приобрели политические, хозяйственные, экономические, психологические, даже нравственные очертания. Например, вопрос о централизации электроснабжения. Сейчас каждый маленький заводик имеет свой пыхтящий