След Бремера - Валерий Муллагалеев

на ветру пшеничные поля, цвела гречиха, в огородах рос кудрявый горох. Ревниво огороженные фруктовые сады уже отцвели, взгляд волей-неволей задерживался на зреющих фруктах. Большинство жителей в это время дня занималось хозяйством, и Ноланд видел их издали, в глубине огородов и полей. Они носили белые рубашки и плетеные шляпы с мятыми полями. Женщины украшали свои шляпы цветами, отчего становились похожи на ходячие клумбы. Все встречные буднично приветствовали Ноланда, привыкшие к путешественникам.

Дальше дорога круто поднималась вверх к основной части городка на ярусах. Ноланд с восхода солнца шел без привалов и перед крутым подъемом решил отдохнуть. Он сел на лавочку у забора и вытянул ноги. Где-то голосили куры, перегавкивались собаки. У обочины прыгала галка и украдкой поглядывала на Ноланда.

По дороге быстрым шагом шел мужчина, за руку он вел мальчика лет десяти. Тот еле поспевал и прятал от прохожих заплаканное лицо. Открылась калитка, их встретила женщина, вытирающая руки о передник.

– Успел? – спросила она.

– Почти, – сказал мужчина. – Пришлось уже из штольни вытаскивать. Сегодня же с мужиками заколотим вход.

– Идите прямо сейчас! Вдруг туда еще кто любопытный залезет, а вы заколотите…

– Вот и пусть! – гаркнул мужчина, обращаясь больше к мальчику. – Будут знать, как в шахтах играться.

– Я не играл, – топнул ногой мальчик. – Я искал дверганцев!

Ноланд улыбнулся.

– Сказок перечитал, – сказал мужчина и устало провел рукой по лицу.

Он небрежно отвесил мальчику подзатыльник и оставил с женщиной. Та повела сорванца за ограду.

– Запрем тебя в комнате на весь день, – донеслось до Ноланда, – считай, что ты попал в завал.

В ответ раздался обиженный вопль. Мать с сыном ушли.

Позади лавочки кто-то кашлянул, Ноланд обернулся. Через забор свесил загорелые руки старик в соломенной шляпе. Он появился, привлеченный голосами. Заявив, что полностью согласен с принятыми мерами воспитания, старик перескочил на другую тему, затем на следующую. Он был одним из тех, кто любит болтать и повторять одно и то же. Соседи и близкие избегают надоедливых болтунов, и те находят отраду в проходящих через город чужаках, готовых удивляться новостям даже десятилетней давности. Так Ноланд узнал про историю Самородка и здешнюю жизнь.

Земли простирались вокруг безлюдные, поэтому дороги непременно заворачивали в Самородок. Путешественники и торговцы отдыхали в здешней гостинице и пополняли запасы провианта. Так городок поддерживал связь с внешним миром и не давал жителям одичать на отшибе цивилизации. Из-за близости к границе здесь часто видели чужестранцев, даже халиру из Наара. Самородок принадлежал Луарской префектуре лишь формально: в былые времена Луарция владела железными копями и присылала рабочих, но после истощения перестала обращать на Самородок внимание. Отдельно от рабочих бараков само по себе возникло селение. Для луарцев Самородок стал неприметной точкой на карте, как будто случайно поставленной у границы на юго-востоке – то ли ошибка картографа, то ли типографский брак. Халиру знали это место как гостиницу на перепутье среди пустынных земель. Для клеттов городок не существовал вовсе, как и весь мир за пределами Эпимахии. Самородок был городком "далеко за горами", "далеко за дикими землями", или в лучшем случае "далеко на границе". И ничуть от этого не страдал.

Ноланду понравился город, он понял, почему Вереск упоминал о Самородке с такой теплотой. Сидеть на скамейке он больше не мог, ноги понесли вперед к ярусам. Ноланд еще раз поблагодарил старика, тот благословил Ноланда и пошел делиться новостью о необыкновенно терпеливом слушателе.

На подходе к городу Ноланд вдоволь налюбовался сверкающей на солнце бело-серой горой и ее непостижимо огромными ступенями, приютившими улочки домов. Поднявшись по дороге на первый ярус, он ощутил, как уже здесь веет прохладным и сухим горным ветром. Вдоль улиц росли аллеи хвойных деревьев, жители ухаживали за клумбами и соблюдали чистоту. Среди гор строительного материала было в избытке, а жители унаследовали от рудокопов трудолюбие, потому домики стояли добротные и аккуратные, с заботливо побеленными стенами. Особое внимание уделяли гостинице, чье двухэтажное здание было облицовано узорчатым песчаником янтарного цвета, с подоконников свешивались цветы. Выкрашенная в яркий зеленый цвет вывеска гласила "Последний остролист".

Ноланд вошел в гостиницу. Каменная снаружи, внутри она напомнила Ноланду интерьер северных баргенских домов с перекрытиями из желтоватых бревен, пахнущих смолой. Странно и волнительно было увидеть что-то родное и ощутить себя дома здесь, на краю земли. Путь пролегал через обеденный зал, нос щекотали аппетитные запахи. Для жителей Самородка гостиница была местом, где можно показать свое искусство миру и удивить иноземного посетителя, потому народные промыслы проявлялись во всем, начиная от резьбы на несущей колонне, заканчивая чеканкой на оловянных кружках и вышивкой на салфетках. Как в музее, но только здесь Ноланда окружали не экспонаты, а живой быт.

Время обеда еще не настало, и зал пустовал. Ноланд догадывался, что в обед сюда придут и местные фермеры, и постояльцы, но сейчас за столами вразброс сидело несколько фигур. За стойкой Ноланду рассеянно улыбнулся молодой парень с бакенбардами. На вопросы о Вереске он ответить не смог и позвал хозяина. Пришел загорелый мужчина в рубахе с широким воротом. Немолодой, но крепкий, с крупными чертами лица, кудрявые волосы смешиваются с такой же бородой. Звали его Ядгар. Он улыбнулся Ноланду, как постоянному и желанному гостю, и спросил, чем может быть полезен.

Однако хозяин гостиницы невольно огорчил Ноланда, поскольку Вереска среди постояльцев не числилось, посланий он не передавал, и вообще припомнить такого посетителя хозяин не может. Для надежности Ядгар посоветовался с официантом и перекинулся парой слов с завсегдатаем, но вернулся к Ноланду, разводя руками.

Разочарованный, Ноланд попросил сдать комнату на день. Когда Ядгар услышал фамилию, то заулыбался.

– Кажется, сегодня вы не останетесь обиженным, господин Бремер. У меня имеется письмо на ваше имя от самого Теодора Бремера. Один момент!

Хозяин гостиницы ушел наверх, ступеньки лестницы прогибались под большими