След Бремера - Валерий Муллагалеев

своими мыслями по поводу чудовищ и изменения мира. Сказал даже о картине нового мира, которая, однажды привидевшись, никак не выходила из головы.

Трактирщик кивал, задавал странные вопросы. Необычайно меткий выстрел из чудесного револьвера и камень вуивра его совсем не заинтересовали, и незнакомец повел разговор в неожиданное русло.

– Прекрасная история. Теперь я понимаю, откуда у тебя столь редкий фаларон, друг клеттов. Редко кому удается получить такой титул. На самом деле, спасения воина, даже знатного, для этого недостаточно.

– Что же послужило причиной?

– Полагаю, кир-филак наделил тебя таким титулом за личные качества. В спасении патрульного он увидел искренность, мудрость – при освобождении пленника.

– Мудрость! – усмехнулся Ноланд. – Вы же слышали окончание истории. Арчибальд увел лошадь, и я вынужден путешествовать пешком. Если вы правы, то я недостоин такой медали.

– Я, разумеется, прав. Ты успел убедиться, что клетты не доверяют словам и судят по поступкам. Однако другом они называют чужестранца только за подтвержденные качества, когда уверены, что человек не переменится и не вернется предателем.

– Тогда я польщен их решением, однако в рыцаре я все-таки ошибся.

– Предательство оскорбило тебя?

– Немного. Но суть в другом. Ту картину мира, которая мне привиделась, не построить в одиночку. А в людях я разочаровался.

– Думаешь, нет благородных людей, кроме тебя? А как же другие путники, например, Вереск, к которому ты спешишь?

– Что вы, я не отрицаю существование нравственных людей, стремящихся к истине! Но я разуверился в возможности людей меняться. Имею в виду, меняться в лучшую сторону.

Трактирщик молчал. Прошла минута, вторая.

– Почему вы молчите? – спросил Ноланд. – Я хочу, чтобы вы меня переубедили.

Незнакомец улыбнулся:

– Вот видишь, значит, ты не разуверился в людях. Все еще надеешься, что мир можно изменить, так же, как падшего рыцаря.

– Вы говорите так, будто сами в это не верите.

– О нет, я только озвучил факт. Ты сомневаешься, поэтому толкуешь мои слова как сомнение. На самом деле, думать тут не о чем. Проявляй великодушие, терпение и верь в свое дело.

– Да, но это общие слова и обширные понятия, – сказал Ноланд, слышавший подобное много раз.

Незнакомец хлопнул в ладоши. Ноланд встрепенулся.

– Ноланд, проснись! Не говори банальностей, смотри в суть вещей!

– Что я такого сказал? – спросил Ноланд, потирая шею.

Трактирщик снял с огня чайник и налил горячего чая Ноланду и себе. Дождавшись, когда гость сделает пару глотков, он сказал:

– Ты назвал упомянутые понятия общими, обширными. Вдумайся! Человека не устраивают обширные понятия, когда он сам слишком мал, чтобы вместить их! Говорят – великодушие, терпение, вера, а человек тут же начинает искать частности, пытается отколоть от этих качеств для себя лишь маленький кусочек. И так во всем. А ты можешь принять целиком как принцип? Или эти качества еще слишком большие для тебя?

Ноланд покраснел от неожиданного напора со стороны миролюбивого собеседника. Тот говорил все так же спокойно и размеренно, однако теперь не улыбался, темные глаза смотрели прямо в лицо Ноланду.

Не найдя подходящих слов, Ноланд кивнул. Кажется, такой ответ пришелся трактирщику по душе, он откусил кусочек финика и запил чаем, жмурясь на горящий в камине огонь.

– Вы не похожи на странствующего торговца, как я подумал вначале, – сказал Ноланд, – вы как будто клеттский мудрец, вышедший из пещеры после отшельничества.

Трактирщик отмахнулся, как от дурацких разговоров о погоде, и сказал:

– Я тоже видел новую картину мира. Этот, как ты называешь, пазл. Ни ты, ни я не соберем его, если каждый не выложится полностью.

Ноланд удивленно посмотрел на собеседника. Неужели случайного незнакомца занимают те же вопросы благородства, героизма и утверждения истины в новом мире?

– И что вы об этом думаете?

– То же, что и ты, – улыбнулся трактирщик и поднялся со стула. – Я очень рад, что нам довелось побеседовать, Ноланд Бремер. Продолжай свой путь с усердием и отвагой, да благословит тебя Бог. Меня тоже ждет мой путь, пора идти.

Незнакомец пошел к выходу из таверны. Ноланд вскочил и догнал его.

– Но сейчас ночь! – сказал он. – Неужели нельзя подождать до утра?

Взгляд упал на прислоненный у двери посох, переливающийся и искрящийся в огненном свете керосиновой лампы. Ноланд тихонько дотронулся до холодного металла и, задохнувшись, отдернул руку.

– Вы странствующий хранитель Пути, – сказал он.

– Да, – ответил трактирщик.

– Я так о многом хотел бы спросить!

– И чтобы не остаться в этой таверне до конца своих дней, отвечая на твои вопросы, я ухожу, – улыбнулся хранитель и посерьезнел: – Ноланд, не злоупотребляй долгими беседами и размышлениями. Кое-что ты уже понял. Теперь, пока не применишь знания на практике, нового нипочем не узнаешь. Мир тебе!

Хранитель взял железный посох и вышел за дверь в ночь. Ноланд смотрел вслед, пока идущая на запад высокая фигура не растворилась в темноте. Это была в высшей мере странная встреча, невозможная и нелогичная. Ноланд вернулся в таверну и до глубокой ночи записывал все подробности в дневник. Перечитывая записи, он увидел слова: "Чудовище Пятой эпохи – это сэр Арчибальд" и зачеркнул их.

Глава 25. Самородок

Проведя