Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

Теперь же, отдавая должное дуче, британские фашисты облачились в черные рубашки.

Все это вполне отвечало тщеславному желанию Муссолини стать кумиром для людей своего времени (не говоря уже о потомках!), а потому вместе с отказом от капитализма была забыта и прежняя идеологическая установка о том, что «фашизм не на экспорт». Пропагандисты вступили в тесное сотрудничество с министерством иностранных дел, выпустив на десятках языков прекрасно иллюстрированные брошюры, книги и прочий агитационный материал, чтобы донести до жителей Европы, Африки и обеих Америк те успехи, которых фашизм уже добился в Италии. Народы мира могли бы повторить этот опыт, прими они «мудрость Рима».

Несмотря на свою антикоммунистическую риторику, такая пропаганда носила, по сути, «революционный» характер, потому что фактически призывала колониальные народы к мятежу против своих метрополий, в то время как жителей самих метрополий побуждали отказаться от «гнилой демократии и обанкротившегося либерализма» в пользу итальянской модели. Трудно сказать, какие плоды надеялся получить от этой деятельности сам Муссолини: поддержка ультраправых движений в Европе и одновременные заигрывания с арабским национализмом или мусульманским фанатизмом противоречили друг другу, но, пожалуй, в данном случае, дуче попросту совмещал приятное с полезным. Он никогда не отказывался от лишней рекламы себя и своего режима и всегда был готов поджечь дом соседа – по его мнению, хаос в соседних странах и в мире в целом лишь укреплял Италию, которая в обычных условиях не могла на равных противостоять великим державам Европы. Именно поэтому Махатма Ганди был принят в Италии на высшем уровне – будучи по своим взглядам антиподом дуче, «индийский факир» все же расшатывал Британскую империю, и только это имело значение для дуче. Муссолини – что случалось с ним крайне редко – даже распахнул перед индусом двери своего дома, и в конечном итоге не прогадал – проницательный борец с британской метрополией восславил его с той же пышностью, что впоследствии и Гитлера.

В своих оценках дуче Ганди был совсем не одинок – деятельность Муссолини на посту главы правительства положительно оценивалась в «западном мире» – не только среди обывателей, но и со стороны именитых международных наблюдателей, часто ставящих своим правительствам в пример ту энергичность, с которой итальянский диктатор боролся с последствиями Великой депрессии. И надо сказать, что многое из социально-экономических достижений режима существовало не только в буклетах и на плакатах, но и в жизни. Конечно, итальянские успехи безмерно преувеличивались фашистской пропагандой – реальные экономические показатели тщательно оберегались от критического анализа, да и зачастую попросту подтасовывались, из-за чего официальная итальянская статистка вскоре приобрела в Европе репутацию лживой даже в мелочах, но все же нельзя отрицать того, что Муссолини удалось добиться весьма многого.

Италия давно отвыкла от подобных масштабных усилий – это был поистине «античный» размах. Десятки тысяч рабочих осушали болота, выкорчевывали заросли, прокладывали дороги, возводили образцовые сельские поселения и города, демонстративно получавшие латинские названия, что должно было говорить о возрождении древнеримского величия. Идею привлечения большого числа безработных для строительства суперсовременных автобанов Гитлер почерпнет именно у дуче, хотя сама концепция организации общественных работ в качестве меры по снижению социального накала была стара как мир. Тысячи километров новых дорог, сотни тысяч человек, занятых в этом и других масштабных строительных проектах, – все это было создано не в мечтах, а в реальности. Муссолини имел право поставить себе в заслугу и то, что в отличие от СССР, с его сталинскими стройками, эти трудовые успехи были достигнуты не ценой человеческих «жертвоприношений» – фашистское государство охотно проливало пот, но не кровь своих граждан. Так, за два года тяжелейшего труда в эпидемиологически опасной местности в окрестностях Рима из нескольких десятков тысяч рабочих умерло и погибло всего лишь полсотни человек. А в результате Италия стала богаче на два новых города и получила прекрасный сельскохозяйственный район.

Последнее играло в глазах Муссолини особенную роль. Мечтая «возродить деревню», Муссолини еще в середине 20-х годов начал первую и самую знаменитую из многочисленных битв – «битву за урожай». Желая добиться успеха в сельскохозяйственной отрасли экономики, дуче не только собирался обеспечить «продовольственную безопасность» Италии, но и выбить опору из-под ног у своих оппонентов. Несмотря на собственное «крестьянское происхождение», Муссолини недолюбливал многих выходцев из провинции, составлявших костяк радикальной оппозиции внутри «Национальной фашистской партии». Всегда недовольные, эти «деревенские фашисты», слишком жестокие и грубые, вызывали у него неприязнь своей ограниченностью и бесконечным жалобами.

Битва за урожай имела и другую, более программную, цель – оздоровление итальянского общества, его возврат «к корням», к древнеримским доблестям, о возрождении которых так пеклись фашисты. Поправив дела с давно неблагополучным с экономической точки зрения сельским хозяйством, дуче надеялся остановить процесс урбанизации Италии. Его правительство развернуло по-фашистски грандиозный план по сокращению городского населения и, одновременно, увеличению численности итальянцев – предполагалось, что финансирование деревни остановит отток населения в «паразитические» города, а традиционно многочисленные крестьянские семьи будут исправно поставлять крепких работников и храбрых солдат для государства. Программа «деурбанизации» закладывалась на весь ХХ век, а битва за урожай должна была стать первым большим шагом на пути к конечной цели.

Начавшаяся летом 1925 года «битва» (на итальянском это звучит как Battaglia del grano и дословно переводится как «битва за зерно») официально продолжалась до 1933 года и закончилась фанфарами, возвестившими о полной победе фашистского режима. И действительно, еще недавно закупавшая зерно за границей Италия теперь была в состоянии не только удовлетворить собственные запросы, но и экспортировать зерно в Европу. Муссолини, лично принявший участие в этой битве, торжествовал – это ли не зримое достижение режима? Газеты, преисполненные восторга, публиковали великолепные фотографии дуче: вот он, сняв рубашку, с видимым удовольствием занимается молотьбой, демонстрируя окружающим крепкий торс; вот он, на этот раз в мундире фашистского милиционера, вручает призы руководителям провинций, добившихся наилучших результатов; а вот дуче неутомимо пляшет с крестьянками после тяжелого рабочего дня.

Статистика оставляла мало места для сомнений – по крайней мере, среди тех, кто ей доверял, – а увеличившийся экспорт зерна пополнял бюджет страны. Но за внешним успехом скрывались и досадные упущения, не вполне оцененные тогда Муссолини и его экономистами. Стремление добиться лучших результатов приводило к тому, что местные руководители убеждали крестьян и землевладельцев отказываться от «ненужных» культур (к таковым причислили капусту броколли, оливковое масло, цитрусовые и другие). Явный перекос в сторону зерновых привел к кризису в других отраслях сельского хозяйства, и без того переживавших спад. В результате были утрачены многие традиционно крепкие итальянские позиции на европейском рынке – оказалось, что было бы намного