Браслет с шармами - Элла Олбрайт

подарок на день рождения. Лучший из всех, надеется Джейк.

Он изъездил сегодня всю округу, приклеивая подсказки, помещенные в пластиковые чехлы для защиты от возможного дождя. Ему не терпится увидеть ее лицо, когда он вспоминает последний год их совместного счастья. Он устроился эрготерапевтом, чтобы получить опыт, а потом перейти к работе с детьми; она работает из дома, с радостью принимает заказы и проводит недели за каждой работой, с краской в волосах и под короткими ногтями. Ей не нравятся выходы в свет и интервью, на которые ее приглашает агент, но в целом Джейк никогда не видел ее такой удовлетворенной.

Пришла пора сделать вместе следующий шаг, и он надеется, что не совершит ужасную ошибку.

Когда он возвращается домой, то застает ее в странном настроении: она радуется своему дню рождения, но как-то тихо, задумчиво.

– В чем дело? – спрашивает он за ужином.

– Где ты был сегодня? – Она садится на стул рядом, изучая его лицо.

– На работе. А что?

– Я звонила в офис, потому что ты не отвечал на звонки. Джина сказала, ты взял отгул.

Господи, неужто Джина не могла сказать, что у него встречи с клиентами? Он хочет, чтобы поиск сокровищ был сюрпризом.

– А, точно. Ну, я, возможно, закончил чуть раньше, чтобы забрать твой подарок на день рождения. – Он надеется, что она не станет копать дальше. У него плохо получается врать ей. Особенно после шармов. – Вот и все.

– Честно? – Она смотрит ему в глаза, словно пытается в них что-то найти.

– Честно, – торжественно говорит он. – Ты от меня так просто не избавишься.

– Ладно. – Она замолкает. – Я видела, что ты лайкнул фотографию с ребенком Эл и комментарий, который ты оставил.

– Да. – Она великолепна. Не могу дождаться собственных бамбино. Он в спешке написал его на работе, не подумав, что Лейла увидит. Или, может, хотел, чтобы она увидела?

– Ты поэтому так и не разобрал свои спортивные вещи в свободной спальне? Потому что оставляешь ее под детскую? – Ее лицо побледнело, на верхней губе – капельки пота.

– Я просто еще не успел все разобрать, – уклончиво отвечает он, делая большой глоток воды. – Но да, хотелось бы думать, что через пару лет мы попытаемся. Я не предлагаю ничего сейчас, – поспешно говорит он. – Мы еще молоды.

– Я не уверена, Джейк.

– Не уверена насчет чего? Насчет того, чтобы попытаться через пару лет или чтобы вообще попытаться?

Она вздрагивает от его тона; лицо становится встревоженным, когда она смотрит на его.

– Ты помнишь, через что я прошла с выкидышем. Я не уверена, что смогу пережить это еще раз.

– Я понимаю, но на этот раз ты не будешь одна. У тебя есть я. И то, что это случилось, не значит, что оно случится снова. Помнишь про ребенка на радуге? – Он указывает на разноцветный шарм на браслете.

– Дело не только в этом, – перебивает она, краснея. – Какой мамой, ты думаешь, я буду? Мне не у кого было учиться.

– А как насчет моих родителей и их плохого примера? Моя мать, конечно, была замечательной все годы без него, но, согласись, я едва ли образец ребенка из счастливой семьи. Не всем так везет, как тебе с отцом и Рэем. А теперь твоя мама вернулась, вы сближаетесь. Я знаю, как больно она тебе сделала, но это не значит, что ты должна и дальше цепляться за эту боль, не давая нам двигаться дальше.

Она резко втягивает воздух.

– Джейк…

– Я просто честен с тобой насчет того, чего я хочу для нас. – Встав, он задвигает стул и со звоном ставит свою все еще полную тарелку на кухонную столешницу. Заслышав шум, в дверь врывается Флер. Она кладет голову на колени Лейле и смотрит на Джейка.

Сделав шаг назад, он проводит в воздухе рукой, огорченный отношением Лейлы.

– Я должен быть уверен, что ты хочешь в будущем твердо стоять на ногах рядом со мной, и мы сможем построить нашу общую жизнь. А это означает – детей, семью.

– Как я могу построить жизнь с тобой, когда почти разрушила чью-то еще? – плачет она.

– О чем ты говоришь? – озадаченно спрашивает он.

Второпях она наконец рассказывает ему о том, что случилось, когда ей было тринадцать. Все, что она скрывала. О том, как она была переполнена яростью и печалью, как злилась на маму за то, что та ушла, как ее обуяли гормоны и вопиющее чувство несправедливости. Оставшись однажды в школе после уроков, чтобы порисовать, она разозлилась, когда не смогла правильно передать вазу, и швырнула банку со скипидаром через всю комнату. Та разбилась вдребезги, капли растеклись по линолеуму. Схватив голубые полотенца для рук из диспенсера в углу и идя через комнату, она споткнулась, врезалась в учительский стол бедром и уронила сумку учительницы на пол. Лейла неуверенно подняла коробок спичек, выпавший из нее, и словно в тумане чиркнула над разлитой жидкостью.

– Я ничего не соображала. – Призраки прошлого захватили ее. – Это случилось импульсивно. Я была такой злой и хотела увидеть, как все сгорит…

– И ты подожгла?

Она, судорожно сглатывая, кивает.

– Скипидар так быстро загорелся: огонь охватил всю комнату, деревянные парты, стопки бумаг и инструменты. Я даже не успела ничего понять, а комната была уже в густом дыму, жар подступал ко мне. Я начала задыхаться, повернулась, чтобы убежать, но споткнулась и упала. Миссис Грин вовремя вернулась и вытащила меня. – Ее передергивает. – Моя спина загорелась, и ей пришлось сбивать огонь руками, катая меня по полу в коридоре. – Всхлипывая, она роняет голову на руки. – Ей досталось больше, чем мне: пришлось делать пересадку кожи. Ее чуть не уволили за то, что она оставила меня одну и держала спички в сумке. Она курила. Но виновата была я, только я. – Подняв голову и увидев, что он хочет подойти, чтобы утешить ее, она останавливает его рукой. – Я не заслуживаю твоей поддержки. В тот день, когда меня выписали из больницы, я сбежала из дома. – Он ошарашен, даже не может говорить. – Папа был в ярости. Меня не было два дня, я жила в парке. Полицейские привели меня домой и запугали до ужаса. Вскоре после этого мы вернулись в Борнмут. Поэтому папа и переживал всегда, что я сбегу, – шмыгает она носом, – и поэтому так беспокоился, что я часто ухожу в себя. Он думает, что пожар начался случайно, что я просто не заметила. Но правда гораздо хуже и почти стоила кому-то жизни.

Подвинувшись к ней под конец истории, Джейк обнимает ее и прижимает к себе, не давая высвободиться, когда она пытается оттолкнуть его. Теперь, когда он наконец понимает ее, он чувствует сострадание. Понимает, почему она не любит выходить из себя. Почему так реагирует, когда ей говорят, что она похожа на маму.

– Ты была запутавшимся маленьким ребенком. Подростки часто действуют необдуманно, так уж они устроены. Да, кто-то пострадал, но твою учительницу в итоге уволили? Она не может больше пользоваться руками?

– Нет, – поднимает голову она. – Я слышала, что она осталась на своей работе и поправилась. Я отправила ей открытку с извинениями, но не получила ответа. Потом мы переехали. Я нашла ее как-то в соцсети. Она работает в той же школе. Но я все равно чувствую себя ужасно виноватой.

– Ты годами из-за этого переживала. Ты поэтому стараешься не рисовать слишком долго? Потому что запах скипидара напоминает о случившемся?

– Я… – Она сдвигает брови. – Я никогда об этом не задумывалась, но да, думаю, каким-то образом иногда напоминает.

– Что ж, пришло время себя простить, Джонс. – Легкая улыбка трогает ее губы, когда он зовет ее по фамилии. Теперь он называет ее Лейлой. – Ты заслуживаешь быть счастливой и должна жить своей жизнью. Оставь это в прошлом. Пойдем. – Подняв ее со стула, быстро целует.

– Куда мы идем?

– Мы идем в кровать, где я буду тебя обнимать, пока все твои печали не уйдут, и целовать твой шрам на спине. Он тоже часть