Голливудский мустанг - Генри Денкер

Тут Джек преднамеренно перебил себя:

— Мне легче показать это, чем объяснить.

Он повернулся к Джулии, протянул ей руку и поднял актрису с дивана. Затем он начал разыгрывать некоторые сцены первого действия. Вскоре Кермит понял и оценил замысел Джека. Меняя детали постановки, режиссер перемещал актрису вглубь сцены. Подальше от резкого, безжалостного света. Джек выполнял рекомендации специалиста по гриму.

Он быстро прошелся по ключевым сценам, указывая, какие изменения в постановке будут осуществлены на завтрашней репетиции. Кермит проделал в уме несложные вычисления — если они будут заново ставить по одному действию в день, то успеют трижды сыграть в Бостоне новую версию спектакля с измененным концом. Вечером в пятницу, утром и вечером в субботу. Затем — переезд в Нью-Йорк. Имея в запасе четыре предварительных просмотра в Нью-Йорке, они успеют отшлифовать спектакль перед бродвейской премьерой.

Но что с концом? — напомнил себе Кермит. Джек еще не добрался до своей новой идеи. Но Кермит был терпелив. Молодой режиссер проявлял исключительную выдержку, изобретательность, мужество, казалось бы, в безнадежной ситуации, в которой запаниковали бы Джош и Гейдж.

Быстро и внимательно Джек пробежал по ее сценам, диктуя Бобу, ассистенту режиссера, чтобы тот на завтрашней репетиции напомнил ему изменения в репликах, а главное, в местонахождении Джулии, перемещавшейся вглубь сцены.

А теперь, теперь — конец! Джулия ждала, прислонившись к столу. Ее настроение, выдержка, терпение зависели от одного — от новой последней сцены. Джек знал — если она не понравится актрисе, Джулия может взорваться, уйти, выкинуть нечто ужасное. Поэтому он подошел к ней, взял за руку, заговорил тихо, доверительно, обращаясь к ней одной.

— Дорогая, помнишь, однажды я сказал тебе, что мы не можем оставить юношу на сцене после твоего ухода? Что публике это не понравится? Я по-прежнему убежден в этом! Но я знаю, как сделать иначе. Ты можешь уйти от него и все же остаться на сцене, в комнате героя! Но для этого потребуется другое, необычное решение.

Мы сыграем третье действие до этой сцены. Но когда ты и юноша остаетесь на сцене одни, твой сын будет ждать и звать не своего друга, а тебя.

Не герой выпроводит тебя из комнаты, ставя точку в вашем романе, а ты сама расстанешься с ним. Таким путем ты сделаешь две вещи. Разорвешь отношения с молодым человеком. И дашь понять своему сыну, что имело место и закончилось. Герой покинет комнату.

А теперь слушай меня внимательно, Джулия, — это самый важный для сцены момент!

Он сильно сдавил ее руку.

— Услышав, как он закрыл эту дверь, оставшись одна после ухода твоего любовника, ты смотришь сначала на дверь, потом медленно поворачиваешься лицом к публике — подавленная, одинокая, безутешная, сделавшая себе ампутацию части души без обезболивающего. Все это должно выражать твое лицо. Без слов, без плача, без единой слезы. Менее сильная женщина зарыдала бы в такой момент. Но не ты. Не Джулия Уэст!

Она недоверчиво, удивленно спросила:

— Я медленно поворачиваюсь… Ты хочешь сказать… что до этого момента я играю сцену спиной к зрителям?

— Именно, дорогая! — произнес он с горячностью, чтобы скрыть свое неверие в то, что она согласится на это.

Кермит Клейн едва сдерживал свою ярость. Он почти вскочил с кресла. Что за дикая идея! Этот малыш хочет погубить их всех! Но Кермит овладел собой и, вопреки своему желанию, терпеливо остался в кресле.

— Конечно, Джулия, мне бы не хотелось требовать от тебя слишком многого. Я не знаю, способна ли ты сыграть всю сцену, стоя спиной к залу, и добиться нужного эффекта. Надеюсь, что способна. Но если нет, скажи мне. Я не хочу насиловать тебя.

Она стояла опираясь на стол и задумчиво теребя волосы. Затем молча отошла от стола, начала ходить по сцене и наконец остановилась перед застекленным «фонарем», за которым виднелся нарисованный университетский городок. Ничего не говоря, принялась трогать пальцами дубовый подоконник. Все это время ее правая рука была хорошо видна из зала.

Джулия наконец заговорила.

— Диалог! — потребовала она.

— Его еще нет. Я должен сочинить реплики, — ответил Джек.

— Так сочини, придумай что-нибудь! — приказала Джулия. — Мне нужен диалог!

Совместными усилиями они создали сцену в первом приближении. Ассистент режиссера торопливо записывал реплики.

Джулия стояла спиной к залу, лицом к задней части сцены; она смотрела на декорации, изображавшие университетский город. Ее правая рука лежала на дубовой панели. Выразительные, красноречивые движения пальцев помогали раскрыть состояние души героини, говорившей юноше о том, что она любит его и никогда больше не встретится с ним.

Затем Джулия приказала ему оставить ее, выйти из комнаты и присоединиться к сыну; правая рука женщины перестала двигаться, сжала деревянный подоконник «фонаря». Казалось, что актриса перестала дышать.

Не покидая сцены, Джек сымитировал уход юноши; он открыл и закрыл дверь. Потом режиссер повернулся и посмотрел на Джулию.

Рука актрисы была абсолютно неподвижной. Джулия держала эту позу добрых десять секунд. Затем рука медленно соскользнула с подоконника; женщина повернулась лицом к залу; ее глаза были влажными, но ценой больших усилий ей удавалось держаться прямо, не сутулясь.

Джек еле слышно прошептал:

— Медленный, медленный занавес.

Джулия сохраняла эту позу очень долго — дольше, чем опускается занавес в настоящем спектакле. Потом она прошептала:

— Господи, какое верное решение! Я это чувствую.

Джек подошел к ней и с помощью поцелуя отдал дань ее артистизму. Она надолго прижала его лицо к своей щеке.

Кермит появился в проходе; аплодируя, он произнес:

— Блестяще, блестяще!

Однако его голос прозвучал сдержанно. И Джек заметил это. Отстранившись от Джулии, он тихо сказал ей:

— Иди в гримерную. Я скоро зайду за тобой, и мы где-нибудь выпьем.

К этому времени они уже не вели друг с другом игру в отношении ее слабости к спиртному. Джулия отпустила Джека, кивнула и зашагала по сцене с достоинством и уверенностью великой актрисы.

— Это может сработать. И весьма неплохо. Но у нас есть проблемы, малыш!

— Какие? — с вызовом произнес Джек.

— Во-первых, Сидни. Он не одобрит изменения!

— Одобрит, когда я поговорю с ним, — уверенно сказал Джек.

— Да? — донеслось из-за кулис.

Это был Сидни Лампрехт. Он шагнул на освещенную часть сцены. На его лице застыла гримаса ярости, взъерошенные волосы выдавали душевные муки, пережитые им, когда меняли конец спектакля.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});