Испанский садовник. Древо Иуды - Арчибальд Джозеф Кронин

для таких широкомасштабных мероприятий, однако потом, преодолев первоначальное стеснение, вполне успешно. Благодаря его официальному посту дело оказалось гораздо проще, чем он предполагал; не он искал, а его искали – звание корабельного врача придавало ему определенную значимость. По прибытии в Марсель были составлены списки соревнующихся в настольном теннисе, «кольцах»[36] и шаффлборде[37], а пассажиры теперь отзывались о Мори не иначе как «наш милый юный доктор», отчего он каждый раз морщился, если ему доводилось это услышать.

В Марселе его ждало длинное, на пяти страницах, письмо от Мэри. У себя в каюте он нетерпеливо его прочел, улыбаясь маленьким новостям, тронутый простым перечислением всех ее нехитрых дел и тем, что сквозь каждое слово пробивалась ее постоянная тревога о его здоровье. Она выражала надежду, что боль у него прошла, кашель стал меньше и что он хорошо заботится о себе. В конце она посылала ему всю свою любовь. Милая Мэри, как он по ней тосковал. В своем кабинете, придвинувшись к столу, он написал ответ, рассказав обо всех своих занятиях, и даже успел его отправить с исходящей почтой, прежде чем захлопнули мешок. «Пиндари» простоял в порту не более двенадцати часов. После погрузки задраили все люки, и чуть ли не в последний момент – опоздал ночной поезд из Парижа – на борт поднялись трое новых пассажиров. Почти все столы в салоне были полностью заняты, поэтому их посадили к доктору, а в списке путешествующих прибавились имена: мистер и миссис Арнольд Холбрук, мисс Дорис Холбрук. Когда они явились на обед, Мори украдкой их рассмотрел.

Холбруку было около шестидесяти – невысокий, но очень полный (отсюда и одышка), красное, пористое, пятнистое лицо, частично закрытое короткой седеющей бородкой, маленькие, налитые кровью шустрые глазки. Одет кое-как: зеленоватый готовый костюм, серая фланелевая рубашка и узкий коричневый галстук. Его жена, маленькая простодушная женщина с мелкими чертами и мягким выражением лица, наоборот, разоделась к обеду во все самое модное и даже нацепила какую-то экстравагантную черную шляпку с блестками. Но носила она все эти вещи без легкости, словно тяжелые вериги, – казалось, ей был бы гораздо милее простой наряд. Мори сразу представил, как она в старом свободном ситцевом халате хлопочет по хозяйству на хорошо оборудованной кухне. А еще ее украшало столько драгоценностей, что он по ошибке посчитал их поддельными. Дочери на вид нельзя было дать больше двадцати. Высокая, с бледным и тусклым цветом лица, хорошей фигурой, темными волосами и синевато-серыми глазами, которые она угрюмо опустила и почти ни разу не подняла за весь обед, помалкивая, хотя сидела прямо.

Зато Холбрук вел себя иначе. Он сразу сломал лед, излучая радушие, тактично повел общий разговор, задобрил мальчишку-индуса, прислуживавшего за столом, так что тот через минуту уже сиял, и подначил Маратту рассказать забавный случай из его недавних гастрономических злоключений в Лондоне, который вызвал улыбку даже на тонких губах миссис Хант-Хантер. Пробудив таким образом стол к жизни, он тут же поведал своим манчестерским говорком, что его сын сейчас в Калькутте, открывает новый филиал их компании, что Дорри – он бросил ласковый взгляд на дочь, но та его проигнорировала – только что отучилась в Блэкпуле, в школе мисс Уайнрайт, и что их вояж в Индию совмещает бизнес и удовольствие. И только когда он предложил заказать шампанского для всей компании, его остановил неодобрительный взгляд жены.

– Ну хорошо, мамочка, – отшутился он, – выпьем тогда за ужином. Тебя это устроит, Дорри?

Дорис раздраженно посмотрела на отца.

– Завязывай, папочка, а то этому конца не будет.

– Молодец, дочка. – Он снисходительно рассмеялся, не скрывая отцовской гордости. – Мне нравится, когда ты наставляешь меня на путь истинный.

– Давно пора на него встать.

– Полно, Дорис, – мягко предостерегла ее мать, а затем, обведя взглядом стол, добавила, словно оправдываясь: – Дочери в последнее время нездоровится. А ночное путешествие совершенно ее утомило.

В тот же день, когда Мори направлялся по коридору к себе в кабинет, он увидел Холбрука, который стоял, сунув руки в карманы, перед доской объявлений и внимательно изучал заявки на спортивные состязания.

– Похоже, доктор, вы всех здесь нагрузили на полную катушку.

– Я тщательно прошелся по списку пассажиров, сэр.

– Наша Дорри любит спорт, – задумчиво произнес Холбрук. – Можно сказать, почти во всех этих играх она дока. Наверняка вы найдете ей партнера, доктор. – Он помолчал. – А вы сами? Вы еще молоды и активны.

Мори смешался.

– Я бы с радостью, сэр, – произнес он и быстро добавил: – Если не запрещено. Я… я поговорю со старпомом.

– Непременно поговорите, я буду вам признателен.

О дочери Холбрука у Мори сложилось не самое благоприятное впечатление, ему совершенно не хотелось ввязываться в это дело. Кроме того, он сомневался, что корабельный офицер имеет право участвовать в соревнованиях. Однако, закончив прием, он отыскал О’Нила на мостике и объяснил ситуацию – добродушный верзила-ирландец уже не раз его выручал, подсказывая, как нужно действовать в затруднительных случаях.

– Конечно можно, док, – сказал О’Нил с сильнейшим белфастским акцентом. – Ты должен быть милым с пассажирками. Я успел заприметить ту маленькую штучку, что появилась у нас на корабле. Похоже, в ней что-то есть. – Голубые глаза О’Нила задорно сверкнули. – Если повезет, глядишь, тебе что-то обломится.

– Мне этого не нужно, – отмахнулся Мори. Его чистые помыслы о Мэри делали подобное предположение, пусть и весьма добродушное, в высшей степени вульгарным.

– Ну, как знаешь. Прояви обходительность – от тебя не убудет, зато пользу принесет немалую. Старик купается в деньгах. У него собственная фармацевтическая компания. А начал на окраине Бутла с одной аптеки. Состояние сколотил на таблетках, очищающих кишечник человечества, – ухмыльнулся он. – Решение проблемы – слабительное. Кстати, есть один анекдот. Быть может, слышал? – О’Нил, настоящий храбрец и герой (во время войны его корабль подорвала торпеда в Атлантическом океане, так он пять часов пробыл в воде, прежде чем его спасли), любил, как никто, рассказывать непристойные истории. Мори покорно приготовился улыбаться, а тот продолжал: – Один америкос на всех парах несется по улице Чикаго, его останавливает другой америкос и спрашивает: «Не подскажете, где здесь хороший провизор?» Тогда первый отвечает: «Браток, если тебе нужен провизор от Бога, то…» – Далее следовала непечатная кульминация, дойдя до которой О’Нил сдвинул свою фуражку набок и повалился на нактоуз[38], зайдясь от хохота.

Мори пробыл на мостике еще полчаса, расхаживая взад-вперед со старпомом и глядя на удаляющийся берег Франции, а ветер тем временем хлестал его по щекам: на верхней палубе всегда задувало сильнее. Драммонд оказался прав