Хождение в Москву - Лев Колодный

Мысль о портретном сходстве Щукина с Лениным возникла впервые у Максима Горького, когда он увидел актера в театре на репетициях пьесы "Егор Булычев", где тот играл заглавную роль.

- Но ведь это же Владимир Ильич, - сказал тогда изумленный Горький.

В 20-ю годовщину революции в Москве, в Большом театре был продемонстрирован впервые фильм "Ленин в Октябре". На этой же сцене в тот вечер Театр Вахтангова показал отрывок из пьесы "Человек с ружьем". Роль Ленина играл Борис Щукин. Этой работой он прославился.

Щукин готовил роль и репетировал не щадя себя. Ему было отпущено на это всего три месяца. Когда он выходил из дома, то его сосед и друг Рубен Симонов видел из окна, что Борис Васильевич уже на пути начинал репетировать, искать походку Ленина. Дорога начиналась от дома № 8 по Большому Левшинскому переулку (ныне на доме - мемориальные доски с портретами Б. Щукина и Р. Симонова) и вела к Арбату, 26. В тот звездный час своей жизни Щукин мог себе позволить лишь один вид отдыха - прогулки по арбатским переулкам, где свершалось - в который раз! - великое таинство искусства...

В арбатском Большом Левшинском переулке на доме № 12 укреплена белая мемориальная доска с барельефом Анны Голубкиной. Под ее одухотворенным профилем - молоток и резец - орудие скульптора. Мастерская находилась в глубине двора, на втором этаже. Теперь, после долгого перерыва, тут снова открылся музей, где можно увидеть десятки прекрасных, поэтичных произведений большого художника.

В глубине мастерской, в комнате, которая своей аскетичной обстановкой напоминает жилище студента, среди документов А. Голубкиной - удостоверение профессора и "главного мастера по скульптуре", дело, заведенное на нее губернским жандармским управлением и Московской судебной палатой уголовного департамента... Анну Голубкину подвергали допросам и судили за участие в первой русской революции.

Она создала "Идущего" - фигуру человека-труженика, что стал для современников символом свободы.

У входа в музей посетителей встречает стоящая под порывами ветра поэтичная "Березка". Это последняя работа...

Большим Левшинским, где сохранились ампирные домики и большой особняк (в нем в свое время жил В. Белинский, бывал Лев Толстой), выхожу к месту, где зеленеет сквер - еще одна крохотная арбатская площадка. Над ней высится церковь Успения на Могильцах с двумя колокольнями. Вокруг нее-то и кружил кучер, когда лошади везли по ночной Москве Сергея Есенина и Айседору Дункан в день их первой встречи...

Быстро опускается осенний вечер. Стал неразличим текст на мемориальных досках. У каждого угла дома начинается новая улочка, их сходится в один узел сразу шесть... Да рядом еще двадцать других... Тут, как в трех соснах, можно заблудиться. Стоишь посередине площадки, вокруг шуршат шинами машины и разбегаются в разные стороны переулки...

УРОН НА ПОВАРСКОЙ

Соседка Арбата улица Поварская отстоит от него всего на несколько сот метров, а совсем на него не похожа. На ней меньше многоэтажных "доходных домов", выстроенных на месте бывших городских усадеб, практически нет магазинов и ресторанов и кафе. Причина тому есть. Арбат служил магистралью, которая вела некогда на рыночную площадь на Садовом кольце, она же вела на Брянский, позднее Киевский вокзал. Первые этажи домов этой улицы попали в руки предпринимателей, купцов, содержателей заведений, где можно было поесть и попить, на этой же улице открылись две аптеки, располагались врачебные кабинеты, парикмахерские, ломбард и многое другое, необходимое для города, пешеходов и пассажиров. По Арбату провели трамвайную линию, что сделало его шумным и еще более многолюдным.

Почти все пятьдесят девять владений на Арбате перед революцией принадлежали главным образом купцам, потомственным почетным гражданам, то есть выходцам из купцов, церквам, военно-окружному суду (в этом здании и сегодня располагается судебный орган Московского военного округа), некоторыми домами владели инородцы, среди которых, например, был купец второй гильдии Гоберман Вульф Хаимович, купивший два дома: на четной стороне № 14 и на нечетной стороне № 21. И так далее.

На Поварской некоторые строения также перешли в руки состоятельных купцов, но большая часть оставалась в руках титулованных особ, среди которых были князья, графы, бароны, на этой улице находился особняк Управления Государственного коннозаводства, дом призрения московского дворянства имени Казакова... Зубовы, Гагарины, Шуваловы и такие, как они, владели домами на Поварской. Они-то и не позволяли вторгаться на эту улицу питейным заведениям, лавкам, прокладывать по ней линию трамвая...

Поварская, как и Арбат, понесла урон, когда строили проспект Калинина; она лишилась части Большой Молчановки, начала Мерзляковского переулка. Исчез фасад известного многим в Москве дома с аптекой на первом этаже. На его верхнем этаже в старой Москве располагался театральный зал. Во всех советских путеводителях его непременно поминали, потому что в этом театральном зале собрался на свое первое учредительное заседание в дни русской революции 1905 года Московский Совет рабочих депутатов. То есть этот дом с ротондой, где помещалась упомянутая аптека, был тем местом, откуда пошла в Москве советская власть. Казалось бы, реликвия. Достопримечательность. Но такая то была власть, что в шестидесятые годы XX века она не придавала особого значения охране памятников истории, тогда во главе этой власти возвышался Никита Сергеевич Хрущев, на совести которого много порушенных замечательных зданий в Москве. Их ломали и в годы его молодости, когда он возглавлял Московский горком партии и претворял в жизнь "Сталинский план реконструкции Москвы", предполагавший тотальный снос исторических пластов города. Их ломали и спустя тридцать лет, когда дорогой Никита Сергеевич возглавлял государство и партию. Порубленный Арбат - как раз вина Хрущева, санкционировавшего проект проспекта Калинина, предполагавший тотальный снос десятков зданий.

"Правая сторона улицы после сноса в 1960-х годах в связи с прокладкой Нового Арбата стоявших здесь старых строений начинается с бывших доходных домов № 8 (угловую его ротонду с аптекой снесли) и 10, малоинтересных в художественном отношении", - пишет ничтоже сумняшеся автор очерков об улицах центра "Москва в кольце Садовых" Юрий Федосюк. В очерке "Улица Воровского", а именно так до недавних пор называлась древняя Поварская, он вслед за процитированными выше строчками пишет:

"Малоэтажные особнячки № 12-16 снесли в 1950-х годах, открыв вид на построенное в те же годы в глубине участка белое школьное здание - это экспериментальная школа Академии педагогических наук СССР".

Как видно из приведенных мною цитат, у Никиты Сергеевича были в прошлом, есть и по сей день люди, оправдывающие его варварство. У дома с аптекой и театральным залом не было архитектурных достоинств, раз он "малоинтересен в художественном отношении", а снесенные "особнячки" открыли вид чуть ли не на некий шедевр.

На самом же деле снесенные здания представляли собой добротные, выразительные постройки, каждая из которых имела свое лицо. Эти здания были воротами улицы, ее опознавательными знаками. Сегодня Поварская в своем истоке представляет бесформенное, неорганизованное пространство. На месте особняков появилось типовое школьное строение, грубо вписанное в строй зданий старинной улицы, сломавшее ее прямую линию. В книге Федосюка приводится выписка из путеводителя 1831 года, где как раз отмечается прямизна этой московской улицы:

"Нет улицы, которая была бы так пряма и ровна, как она. На ней нет величественных зданий, но она очень красива". Эту красоту как раз и придавали ей малоэтажные особнячки. Два из них сломали в начале восьмидесятых годов в середине улицы, на ее углу с Большим Ржевским переулком, где сегодня виднеются глухие торцы зданий, перед которыми растет старый вяз, несколько деревьев, некогда росших во дворах сломанных зданий. Рядом с ними появилась детская площадка. История сноса этих двух домов мне хорошо известна, их не позволила сломать работавшая несколько лет так называемая "несносная" комиссия, созданная по воле МГК партии для решения вопроса о судьбе исторических зданий. Появилась эта комиссия после шумных протестов общественности, известных художников, в частности Ильи Глазунова, после представления самому Леониду Ильичу альбома фотографий уничтоженных зданий. Этот альбом мне показывали в комендатуре Кремля. Альбом сыграл свою важную роль. Он произвел впечатление на правителей. Ознакомившись с этим альбомом, Брежнев, Косыгин и другие вожди решили больше, как прежде, старую Москву не ломать. Действительно, в начале восьмидесятых годов необоснованный снос практически прекратился.

Я был в числе тех членов "несносной" комиссии, которые настаивали на том, чтобы здания на Поварской не ломали, хотя они были рядовыми строениями, к памятникам архитектуры не относились, но служили для них достойным окружением.