Не время для славы - Юлия Латынина

Потом Ташов перешел речку по подвесному мосту. Мост скрипел и раскачивался под его ногами, и когда Ташов глядел вниз, он видел белые брызги и оголовки камней. Пена била так высоко, что залетала Ташову в лицо, и на сорокаметровом мосту, провешенном к покрытому ельником склону горы, огромный Ташов представлял из себя великолепную мишень.

Ташов без помех добрался до беседки на том концу мостика, и вскоре хозяин принес ему чай и варенье, а потом и лепешки. Ташов стал рвать лепешки руками и есть.

Вокруг была ранняя весна, птицы пели, заглушая рев водопада, и деревья разворачивали первые свои зеленые листочки. От беседки дороги не было, – эта часть ущелья была совершенно непролазной, но между покрытых новой зеленью кустов и густых лап ельника змеились какие-то тропки, скорее всего звериные, – волки должны были приходить в это место на водопой.

Беседка была забрана узорчатыми рейками, так что с нее открывался прекрасный вид на водопад, но с того берега было не видно, что делается в беседке.

Ташов ел лепешки и запивал их чаем, и он едва не пропустил момент, когда ветви ельника раздвинулись, – и через секунду на скамейку напротив скользнул Булавди Хаджиев. Зато он очень хорошо заметил блеск оптики из-за опустившихся ветвей. Булавди пришел не один, как и следовало ожидать.

За время, прошедшее с их последней встречи, Булавди облысел еще больше. Кожа на лбу свалялась в сухие складки, и даже густая черная борода не могла скрыть ввалившихся щек. Но руки Булавди, с крепкими длинными пальцами, были по-прежнему сильны, и взгляд его был как взгляд бродячей собаки – настороженный и жуткий одновременно. На Булавди был очень чистый, но ветхий камуфляж, и «стечкин» в расстегнутой кобуре. Автомат его был перекинут через плечо дулом вниз.

– Салам, Булавди, – сказал Ташов, – может, поедим сначала? Я взял курзе на двоих.

Булавди поколебался и взял лепешку, а через некоторое время налил себе чаю. Он ел быстро и аккуратно, но Ташов хорошо видел, что Хаджиев очень голоден. Осенью, говорят, его отряд жрал листики, – а зимой и листья пропали. Ташов не думал, что Булавди часто может покушать лепешку.

На другом конце мостика показался хозяин кафе, – с тарелкой шашлыка в одной руке и с новой порцией лепешек в другой, и Булавди напрягся, а потом расслабился, и когда хозяин вошел в беседку, спокойно ему кивнул. Хозяин чуть не сел на пол.

Булавди сделал знак рукой, и из-за ельника в беседку вошли двое ребят. Один был со снайперкой, другой с автоматом.

– Они пойдут с тобой на ту сторону, – сказал Ташов хозяину, – чтобы глупостей всяких не было.

Хозяин кивнул. Двое ушли по мостику за ним. Ущелье на том берегу было все так же пустынно, и «нива» Ташова скучала во дворе одна.

– Помнишь маленькую Айгюль, у которой была лейкемия? – спросил Ташов.

Булавди видимо удивился. Вряд ли он ожидал, что на этой встрече речь пойдет о его давно умершей племяннице.

– Когда она заболела, вы все сдали кровь для анализа, – продолжал Ташов. – Я не знаю, помнишь ты или нет, но когда чеченец болеет лейкемией, это много хуже, чем когда ей болеет русский или еврей. Потому что при лейкемии нужна пересадка костного мозга, а для этой пересадки нужен донор, а донора ищут в европейских банках данных. И так получается, что для русского легко найти соответствие, а для нас соответствий там нет. Единственная надежда, это если проверить всех родичей.

– Я помню, – сказал Булавди.

– Твоя кровь не подошла маленькой Айгюль, но она подходит Алихану, сыну Кирилла Водрова.

Черные глаза Булавди вонзились в Ташова.

– Это дело между мной, тобой и Кириллом, – продолжал Та-шов, – никто больше не будет в него замешан. Кирилл купил себе дом в Дубае, и он оформит его на твое имя. Он перевезет туда твою семью, и он положит на счет пять миллионов евро. Это достаточно, чтобы достойно жить, или чтобы заняться бизнесом. Если ты согласен, это лучше делать быстро, потому что ты видишь, что происходит в республике. Джамал никогда не трогал твою семью, но что будет, если завтра федералы застрелят твою мать и скажут, что она снайперша?

Басок Ташова звучал мягко, но невысказанная угроза повисла в воздухе: а что, если это будут не федералы, а Джамалудин, который возьмет твою семью в заложники и потребует сдаться?

На мостике показался один из бойцов Булавди. Он шел, придерживая автомат одной рукой, а в другой он тащил пластиковый пакет с харчами. Похоже, ребята решили подкормиться.

Булавди молча смотрел перед собой, в тарелку, от которой поднимался сводящий с ума запах масла и сыра. Ташов угадал правильно – Булавди не ел почти пять дней, и три из них он просидел в земляной яме в Новокарском, – а наверху, над ним, грохотали сапоги и ворочались БТРы, – какому-то костромскому ОМОНу угораздило устроить именно в этом доме штаб.

Гончие федералов были ближе, чем сами знали.

– Вот, кстати, дом, – сказал Ташов, – если тебе не нравится, можно купить другой.

Пачка бумаг легла на деревянный стол, и Булавди, перелистнув их, увидел сначала контракт, на арабском и с переводом на русский, а потом снимки дома. Дом был двухэтажный, с высокой оградой и двориком внутри, и над домом ослепительно горело дубайское солнце, а в узорчатом дворике бил фонтан.

Булавди смотрел на эти фотографии и вдруг вспомнил, как три года назад, когда Арзо был в почете у федералов, они поехали на Новый Год отдыхать в Дубай, и как они жили в отеле за три тысячи долларов ночь, и вечером пляж был залит огнями, и занавеси и джакузи в отеле были точь-в-точь, как внутренняя отделка дома на фотографиях. Он вспомнил Москву, сверкающую, как елка, Лубянку, и дорогие вина у карточных столов «Националя». Тогда, в «Национале», они играли вместе с генерал-полковником, замглавы ФСБ.

Казалось, что это было с каким-то другим человеком. Не тем, который сидел три дня в земляной яме, ходил в ведро и слушал, как наверху бранится пьяный майор из Костромы. Наверное, этот майор даже не знал того генерал-полковника. Наверное, он бы умер от страха, если б его увидел.

Это было очень хорошее предложение, и Алихан был настоящий чеченец. Булавди бы с радостью спас ему жизнь.

Поистине, не было лучшей уловки Шайтана, чтобы заставить моджахеда бежать с поля битвы.

– Тебе не надоело служить твоему хозяину? – спросил Булавди. – Он баба, а не горец. Русня убила его брата и взорвала роддом, а он бегает за ней и лижет ей сапоги. Если они ему велят, он перестреляет еще половину республики.

Ташов чуть побледнел.

– Послушай… – сказал бывший начальник ОМОНа.

Булавди выстрелил.

Он стрелял из-под стола, не из «стечкина», который открыто висел у него на поясе, а из старого «ТТ», который лежал в кармане широких брюк, так что Булавди было достаточно сунуть руку под стол и нажать на курок.

Первая пуля попала Ташову в живот, и он слегка покачнулся, а Булавди мгновенно вскочил, выбросил руку вперед, и нажал на курок, снова и снова, посылая пули в широкую грудь, обтянутую черными свитером.

Ташов пошатнулся и стал вставать. Булавди выстрелил еще раз.

Ташов вцепился руками в деревянный столик, рванул его в воздух, и всем этим столиком крепко и страшно огрел Булавди. Булавди не ожидал, что человек, в которого он всадил пять пуль, способен так драться.

Удар пришелся прямо по руке с пистолетом, Булавди поскользнулся и рухнул на пол, тяжело ударившись затылком о деревянную перекладину, а пистолет вылетел у него из рук, провальсировал по полу, и выпал куда-то к черту из беседки.

Ташов поднял стол и ударил еще раз, обрушив его прямо на темя чеченца. Словно кувалдой огрело по голове, досточки с треском подались, и шея Булавди оказалась в деревянном щербатом ошейнике.

Булавди сорвал с пояса «стечкин» и выстрелил, но ошейник мешал поднять руку выше, и пуля вошла Ташову в колено. Он закричал и сделал шаг вперед. Булавди выстрелил снова. Ташов заревел, как бык, наклонился вперед, и взялся двумя руками за голову чеченца.

Булавди чудовищным усилием пробил деревянную планку и вскинул руку к самому лбу Ташова. Ташов отпустил голову своего противника и попытался перехватить пистолет. Грохнул выстрел.

Ошметки мозга и черепной кости брызнули в лицо Булавди. Ташов медленно постоял, разжав руки, так, словно нервные импульсы были у него как у динозавра, и тело гиганта еще не осознало, что мозг его мертв, а потом Булавди нажал на курок еще раз, черноволосый ифрит взмахнул кулаками и медленно-медленно осел на доски пола.

Булавди гибко вскочил, кое-как сдирая с себя столик.

В домике напротив затрещала автоматная очередь, и через несколько мгновений Булавди увидел своего бойца. Тот бежал по подвесному мостику, размахивая автоматом. «Зря хозяина убили», – отметил про себя чеченец. Хозяин был хороший человек, а лепешки его были просто замечательны.

Из кустов выскочили еще двое. Во время драки они не стреляли, видимо опасаясь попасть в Булавди.