Не время для славы - Юлия Латынина

Из-за стеклянных дверей донесся дикий женский крик, и Кирилл опомнился, повернулся и бросился к дверям, чтобы добежать до беременной жены раньше черных людей с автоматами, но в эту секунду Абрек, стоявший позади него, схватил Кирилла поперек живота, и потащил назад.

Кирилл отчаянно лягнулся, но Абрек был куда сильнее его. Кирилл сунул было руку за пояс, но эту руку перехватили, и завернули за спину, а потом Шахид протянул единственную свою пятерню и вытащил из-за пояса Кирилла «макаров».

Люди в камуфляже взлетели по лестнице, легко, как гепард взлетает в прыжке над степной травой, и из дома снова раздался женский крик.

Абрек отпустил Кирилла, и Кирилл побежал наверх.

Алихан лежал в постели, свернувшись калачиком, и лицо его был серым и грязным на фоне белоснежных углов подушки. Глаза были полузакрыты. В комнате стояли пятеро или шестеро со «стечкиными», и у самого края постели – Джамалудин. Диана стояла перед ним на коленях. Она вцепилась ему в высокие шнурованные ботинки, так, что огромный ее живот упирался прямо в покрытые грязью мыски, и отчаянно кричала:

– Нет! Нет! Нет! Он не виноват!

Джамалудин сделал шаг в сторону, протащив женщину за собой, и сдернул с Алихана одеяло.

Мальчик сумел раздеться. Он лежал на белой простыне, весь в каких-то царапинах и синяках, и первое, что бросилось в глаза Кириллу – это широкий несвежий бинт, вокруг живота. На боку из-под бинта торчали клочья бурой ваты, и сам бинт на боку тоже был бур.

Диана по-прежнему стояла на коленях, обняв сапог хозяина республики. Спецназовцы молчали. Алихан слегка приоткрыл глаза, и взгляд его был больным и мутным.

– Это ты расстрелял «газик»? – спросил Джамал.

Голос Алихана был неровный и как будто сонный.

– Нет.

– Кто это сделал?

Ответа на последовало. Бурая повязка на боку мальчика то вздувалась, то опадала в такт тяжелому дыханию. Кирилл сел рядом с Дианой, и не стал поднимать ее с пола, а просто обнял ладонями низ живота.

– Как ты оказался в Тленкое? – спросил Джамалудин.

– Я хотел уговорить их сдаться, – еле слышно ответил Алихан.

Кирилл и Диана вздрогнули вместе.

– Что значит – сдаться? – спросил Джамалудин.

– Я… сказал… что это глупо. Я… сказал… что они получат 208-ю. Они получат два с половиной года, а отсидят полтора. Я… сказал: «вы хотели убить своего мента? Ну хорошо, вы его убили. Теперь пожалейте своих матерей».

– Это кто тебе сказал, что Мурад отсидит полтора года? – спросил Джамалудин.

– Я. Сам сказал. Я сказал, что… договорюсь.

Смуглое неправильное лицо Джамалудина было совершенно неподвижно. Диана сидела тихо-тихо, как мышь в мышеловке.

– Я сказал им, – продолжал Алихан, – что вы делаете? А Мурад сказал: «Аллах купил у верующих их жизнь и имущество в обмен на Рай». Он сказал: «Мой отец пришел домой, и дома не было. Вместо дома была яма, а у ямы стоял русский БТР». Я ему сказал: «Твой отец взял в руки оружие, и он снова построил дом. А зачем стреляешь ты? Чтобы снова пришел БТР, и чтобы дома не было снова?»

Алихан замолчал. Лицо его было по-прежнему серым, и Кирилл вдруг заметил черные ободки под обломанными ногтями.

– А потом… прибежал один парень, и сказал, что на перевале идут БТРы. У нас было еще… минут пятнадцать, и этот парень сказал, что надо быстро уходить из села. Я сказал: «Давайте я кого-нибудь вывезу». У меня на стекле «непроверяйка», они пальцем не посмеют тронуть машину. Мурад сказал: «Эта тварь в сговоре с кяфирами. Он доедет до них и нас сдаст». Тогда остальные сказали, что я трус и чтобы я уезжал. Я пошел с ними, чтобы доказать, что я не трус.

«Пошел с ними, – подумал Кирилл. – Блин. В лес. По грибы».

– Ты кого-нибудь убил? – спросил Джамалудин.

– Нет. Они не дали мне оружия.

Алихан помолчал и сказал:

– Мы шли вдоль скалы, а потом начали взрываться снаряды. Некоторые взрывались внизу, а некоторые прямо по пути. Но у нас не было выбора, как идти, и мы читали ду’а и шли. Али, брат Мурада шел впереди, я за ним. Снаряд взорвался, и Али разнесло на куски. Совсем. А меня вот… осколок.

«А о сестре ты подумал? Маленький мерзавец, а о беременной сестре ты забыл? „У нас не было выбора, как идти, и мы читали ду’а и шли“. Тебе мало было Белой Речки?»

– И где остальные? – спросил Джамалудин.

Алихан не ответил.

Джамалудин стоял несколько секунд, словно чего-то решая, а потом шагнул к открытой двери и отдал распоряжение. В спальню зашел парень с алюминиевым чемоданчиком.

Хаген ушел в ванную и долго возился там под струей воды. Когда он вернулся, на руках его были хирургические перчатки.

Джамалудин сел у изголовья и придержал Алихана за плечи, а Хаген наклонился над ним и разрезал бинты. В раскрытом чемоданчике тускло блеснули медицинские инструменты.

Рана была вздувшаяся, темно-красная, и не очень большая на вид. Выходного отверстия не было. Диана охнула, и Кирилл прижал ее к себе и успокаивающе погладил по голове. Хаген и Джамалудин переглянулись.

– Не стоит ехать в больницу, – сказал Джамалудин, – время непонятное.

Ехать в больницу и вправду не стоило. В прошлый раз, когда Алихан попал в ЦКБ с пулей в плече, Хаген выдал ему справку насчет огнестрела. Но вряд ли даже Хаген был способен накатать справку о том, что мальчик получил случайное осколочное ранение, балуясь со стадвадцатидвухмиллиметровым снарядом во дворе собственного дома. Это была какая-то уже совсем невероятная справка.

Рану обкололи промедолом, и один из бойцов сел мальчику в ноги, а Джамалудин прижал его плечи к постели, – и через минуту, покопавшись, Хаген вытащил хирургическими щипцами из раны перекрученный, весь в крови, комочек стали.

– Держи, – сказал Хаген, – скоро соберешь коллекцию.

Алихан вряд ли почувствовал боль. Промедол окончательно добил его, и мальчик лежал, запрокинув голову, и глаза его были как у снулой рыбы. Джамалудин заправил на нем одеяло, встал и сказал:

– Я пришлю врача.

Помолчал и спросил:

– Так что же ответил тебе Мелхетинец? Насчет дома и БТРа?

Веки мальчика были опущены. Он то ли спал, то ли был в забытьи. Кирилл уже решил, что тот не слышал вопроса, когда губы Алихана шевельнулись, и он полусонно проговорил:

– Он сказал: «Моджахед будет вознагражден даже за шаги его лошади».

Джамалудин помедлил, потрепал Кирилла по плечу и вышел. Вместе с ним испарились люди в камуфляжных штанах, заправленных в высокие шнурованные ботинки, и черных куртках. Через мгновение Кирилл услышал звук выезжающих со двора машин.

Кирилл по-прежнему сидел, обняв жену. Диана зашевелились и застонала, и когда Кирилл посмотрел вниз, он увидел на ее серой юбке большое мокрое пятно.

– Камиль, – тихо проговорила Диана, – позвони, пожалуйста, Джабраилу Магомедовичу. У меня опять живот как каменный.

* * *

Что было дальше, Кирилл не очень запомнил. Диана стонала в «скорой», сначала тихо, потом, забываясь, все громче и громче.

Кирилл держал ее, положив на живот ладони, но пятно на юбке становилось все больше и пахло кровью, в больнице врачи бегали с капельницами и шприцами, белые лампы сияли мертвым светом, и Кирилл не отходил от нее и не выпускал из рук, и главврач Джабраил Алиев, присев перед ним на корточки, объяснял, как маленькому, что самолета не надо, что все решится в течение ближайших двух часов, и вообще резкий перепад давления – худшее, что сейчас может быть.

Как-то, – Кирилл не понял, – как, все обошлось. Схватки затихли, живот роженицы снова стал мягкий и теплый, и она лежала в отдельной палате, под рогатыми капельницами, с бледным лицом и расплескавшимися по подушке волосами, а Кирилл стоял на коленях и плакал, уткнувшись носом ей в бок. Когда он однажды поднял глаза, ему показалось, что он видит в темном стекле огромный черный силуэт, но когда он обернулся, силуэт пропал.

Кирилл вышел во двор в четыре часа утра. Он был растерян, и измучен, и крупные звезды горели над ним, и далеко внизу, под горой, расстилалась сверкающая подкова огней, обжавшая черное весеннее море.

Джабраил Алиев вышел вместе с ним, и когда Кирилл взялся за дверцу машины, главврач подошел и тихо сказал:

– Я с вами. Посмотрю Алихана.

Кавказские горы, наверное, были сделаны из стекла. В этих стеклянных горах всегда все всё знали, и что самое удивительное – эта всеобщая информированность никак не касалась федеральных властей.

* * *

Когда Алиев спустился вниз, Кирилл сидел, как пришел, в гостиной, не скинув даже ботинок и упершись локтями в полированную столешницу из карельской березы. Перед столом беззвучно разевала рот ведущая CNN.

Алиев сказал, что с мальчиком все с порядке, и спросил, не нужна ли помощь самому Кириллу.

– Я не на сносях и в меня не стреляли, – сказал Кирилл.

Алиев ушел, и Абрек и Шахид уехали вместе с ним.

Кирилл еще некоторое время сидел без движения, а потом открыл холодильник и стал искать там водку. Но водки не было, и вообще, как запоздало сообразил Кирилл, в доме не было даже пива.