Хранитель мечты - Пенелопа Уильямсон

Арианна отскребла и разгладила пемзой свежий свиток пергамента и как раз собиралась отшлифовать его медвежьим зубом, как вдруг ощутила какую-то перемену в помещении. Она восприняла ее с тем же чувством бессознательной радости, с каким воспринимается луч солнца, пробившийся в ненастный день сквозь густую облачность. Кровь сразу побежала быстрее, покрыв щеки легким румянцем.

— Доброе вам утро, мой супруг и господин, — сказала она, не оглядываясь.

С этими словами она занялась пергаментом, кругами водя медвежьим зубом по потрескивающему свитку. Рука ее при этом дрожала — так, самую малость. Каким образом она угадала, что Рейн в комнате, как сумела ощутить его присутствие, если он даже не был рядом? Прежде такого с ней не случалось.

— Похоже, я теряю форму, — вздохнул Рейн. — В былые времена мне случалось подкрадываться к врагу, не привлекая его внимания до нужного момента.

Только после этого Арианна подняла взгляд. Казалось, Рейн заполнил дверной проем своими широкими плечами. Он стоял, опершись о притолоку, сунув большие пальцы рук за пояс и скрестив ноги. Солнце и ветер успели поработать над ним, разгорячив лицо и растрепав волосы.

— Значит ли это, что вы смотрите на жену, как на врага милорд?

— Скажем так: я стараюсь не забывать о том, что она родом из Уэльса.

Арианна непроизвольно сжала медвежий зуб сильнее, и он вылетел из руки, которая почему-то стала влажной. Проскакав по столу, как камешек по воде, он свалился на пол и исчез среди стеблей камыша.

Рейн отстранился от притолоки, прошел к столу и присел на корточки, роясь в подстилке. Кожаные штаны, и без того узкие, натянулись на бедрах до отказа, мышцы спины обрисовались внушительным рельефом под тонкой летней рубахой. Солнечные лучи потоком струились в открытое окно, бросая голубоватые блики на его черные волосы. Арианне вдруг захотелось зарыться пальцами в волосы мужа, захотелось настолько сильно, что она едва справилась с собой. Это было так странно: видеть его у своих ног, и ей снова вспомнилась песня, услышанная во сне.

Рейн вдруг рывком вскинул голову и правую руку. Арианна никак не ожидала, что он бросит ей медвежий зуб, поэтому поймала его неуклюже, локтем спихнув со стола сначала кусок пемзы, а потом и перо. Оба предмета свалились на пол. Рейн терпеливо подобрал их и протянул ей, сверкнув зубами в одной из своих более чем редких улыбок.

— Если собираешься уронить что-нибудь еще, роняй прямо сейчас, пока я здесь.

— Э-э... нет, я закончила... то есть я хочу сказать, я... э-э... спасибо за то, что...

Арианна сообразила, что мелет чушь да еще и беспрерывно кивает, как цыпленок, расклевывающий огрызок яблока. Усилием воли она заставила себя успокоится.

Рейн встал, склонившись над ней. С самого раннего утра он уехал на охоту, и до сих пор запах леса исходил от него... леса и добычи.

На его лице еще была тень недавней улыбки, но она исчезла, когда он окинул взглядом стол, заваленный свитками приходных записей.

— Чем это ты занимаешься? — спросил он резко. Арианна так отвлеклась, разглядывая мужа, что не сразу поняла его вопрос.

— Что? Ах, это! Нужно разобраться в приходных записях, милорд. Они в полном беспорядке! Вы так и не назначили нового сенешаля, и я решила, что... Дело в том, что как раз сегодня утром я осматривала кладовые. Разумнее будет навести порядок в записях, не откладывая, потому что... потому что... — Она справилась со смущением и вызывающе вздернула подбородок. — Если вы против того, чтобы этим занималась я, можно передать записи вашему священнику. Хочу заметить, однако, что он человек малообразованный, если судить по его латыни!

— Ты смеешь утверждать, что образована лучше моего священника? Ты, женщина?

— Я знаю азбуку и сложение, милорд, — объяснила Арианна (чтобы голос оставался ровным, ей пришлось сжать кулаки). — Меня учили наравне с братьями. Отец всегда считал, что образование помогает рыцарю подняться выше. Это относится и к леди.

В глазах Рейна что-то мелькнуло, но Арианна не успела понять что.

— Корпеть над бумагами — дело священника. Подняться выше рыцарю помогает искусство владеть мечом, а что до женщин, им образование и вовсе ни к чему.

Арианна решила пропустить мимо ушей мнение Рейна о женщинах, потому что прекрасно знала, что его разделяет весь христианский мир. На остальное у нее были свои возражения.

— Милорд, что за печальное зрелище представляет собой рыцарь, не умеющий ни читать, ни писать! Подлинный рыцарь лишь тот, кто тянется к знаниям, кто хорошо воспитан и знаком с галантностью.

— Только в песнях бардов, Арианна, — возразил Рейн с горькой усмешкой. — Ну а в жизни единственное занятие рыцарей — убийство, и им совсем не до галантности или хорошего воспитания. Рыцарь из плоти и крови обманет родную мать, чтобы выманить у нее пару монет на шлюху, не посовестится солгать самому Всевышнему, чтобы вымолить у него еще час ничтожного земного существования. От ран у него порой заживо сгнивают конечности, от болезней он выблевывает кишки через рот! Конец его жалок: он продает честь и совесть, самую душу свою, он идет на все, чтобы не сдохнуть, как собака... а, дьявол!

Он вдруг оборвал себя и отвернулся к окну. Арианна вскочила из-за стола так резко, что качнула его. Чернильница накренилась и расплескалась бы, если бы Рейн вовремя не повернулся. Он подхватил бронзовый сосуд и осторожно поставил на место.

— Да ты опасна, женщина!

Он вдруг засмеялся и привлек ее к себе. Потом начал медленно, шаг за шагом отступать, пока не оказался у окна и не присел на сундук, сжав коленями бедра стоящей Арианны.

— Да-да, ты опасна для себя и окружающих своими дурацкими идеями. — Вопреки тому, что он говорил, голос его постепенно становился мягким, ласкающим. — Может, мне лучше связать тебя и заткнуть кляпом рот, как это сделал Талиазин, когда вознамерился доставить тебя ко мне в шатер?

Колени его сжимались все теснее, заставляя ее делать крохотные шажки вперед, ближе и ближе к нему. Арианна подумала было о том, чтобы вырваться, но для этого ей слишком хотелось уступить. Она сделала вид, что отталкивает его, но скоро перестала притворяться и оставила ладони покоиться на его груди. Ткань рубахи нагрелась от солнца, шнуровка была наполовину распущена, открывая грудь, до самого горла поросшую волосами. Арианне захотелось прижаться к ней лицом, но она удержалась. В это утро брадобрей выбрил подбородок Рейна недостаточно чисто, оставив крохотный островок щетины. Ей захотелось поцеловать этот островок.

Руки легли ей на талию, и она задрожала от удовольствия. Мысли ее разбегались, она не владела своими чувствами. Нужно было срочно что-то с этим делать.