Нравственный образ истории - Георгий Михайлов

Москва стала духовным центром и живым сердцем России. К ней тянулись окраины, изнемогавшие под игом иноверцев, на неё ориентировались нравственно. Москва несла идею Русской нации. И та провидческая мысль о преемстве Державы Православия, что зародилась ещё в XIV веке у болгар, теперь реально воплощалась. Сами болгары, отпавшие от Византийской империи, не раз нападали на греков в союзе с католиками и не раз были готовы к заключению унии. Потому, конечно, не им Бог судил основать Третий Рим. В 1442 году некий серб Пахомий (ученик Св. Евфимия Тырновского) составил исторический «Хронограф» для русского читателя, где содержался намёк на перенос славы ромейской из Царьграда в Тырново (тогдашнюю столицу Болгарии). Великокняжеский дьяк Мисюр Мунехин передал этот «Хронограф» иноку Филофею, а тот благодатию Божией развил идею в её реальности. О себе старец Филофей заметил: «Человек я сельский, хотя и знаю грамоту, но еллинской науки не проходил, ораторских сочинений не читал и с мудрыми философами в беседе не бывал». Тем не менее, письма его к Василию III легли в основу национального самосознания Русских.

Уже известное нам новгородское «Сказание о белом клобуке», составленное, как значилось в нём, русским толмачом (переводчиком) Димитрием в Риме в 1492 году на основании материалов, найденных в папской библиотеке, гласит: «В древния бо лета изволением земного царя Константина от царствующего сего града царский венец дан бысть русскому царю; белый же сей клобук изволением небесного царя Христа... дан архиепископу великого Новгорода». После чего он также перешёл в Москву.

Несомненно, «царский венец», упоминаемый в «сказании», есть знаменитая Шапка Мономаха, а «белый клобук» (символ патриаршества), некогда данный папе Селивестру Святым Императором Константином, не удержался ни в первом, ни во втором Риме. Согласно «Повести о клобуке», папы, отпав от Православия, хотели истребить эту святыню, но, убоявшись грозного откровения, отослали клобук в Царьград. Затем Св. Константин явился патриарху Филофею (XIV в.) и повелел отправить его в Новгород. «Как от Рима отнята уже благодать, слава и честь, так она скоро отнимется и у Константинополя... и тогда вся святыня передана будет Богом в великую Русскую землю».

Совпадение мыслей в «сказании» с идеей, развитой старцем Филофеем, очевидно. Но более того, эта идея почти дословно внесена в акты учреждения патриаршества на Святой Руси (1589 г.) и почти буквально повторена тогдашним Царьградским патриархом Иеремией.

На этом можно подвести итоги тысячелетнего Царства Византийского и кратко наметить вступление в историю собственно Третьего Рима. Ибо Держава Московская в эпоху Иоанна III оставалась ещё далеко не такою, какой она стала в период высшего своего расцвета.

СВЕРЖЕНИЕ ИГА

«Яко царь уповает на Господа:

и милостию Вышняго не подвижится»

(Пс.20,8).

С того времени, как Иоанн III женился на Софье Палеолог, обычаи двора и внешность Русской столицы стали меняться. Великой княгине, привыкшей к византийской пышности, не нравился скромный обиход: проживание в деревянных хоромах, простое обращение с боярами без церемоний, соответствующих царскому достоинству. Под влиянием супруги Иоанн стал окружать себя большим великолепием, а город Москва и Кремль начали украшаться камнем и кирпичными зданиями. Новый великокняжеский дворец, грановитая палата для приёма послов, заново отстроенные соборы Успенский, Архангельский, другие храмы, стены с бойницами вокруг Кремля и башня над Спасскими воротами, в которые народ завёл обычай входить с непокрытой головой, - всё это созидалось в правление Иоанна III. И хотя строили белокаменную Москву в основном итальянские мастера (Фиораванти, Марк и Антоний Фрязины, Алевиз Новый), образцами для их зодчества служили древнерусские храмы и дворцы. «Московская Русь, - замечает наш историк А.Д.Нечволодов, - во главе со своим великим князем Иоанном Васильевичем крепко и во всём держалась своего ума и обычая, и вовсе не желала отворять широко двери таким нововведениям, которые могли бы изменить коренные черты её старинных вкусов и укладов».

В облике белокаменной столицы отражался и рост государственности Российской, крепнувшей день ото дня. Соединив символику Москвы (образ Св. Георгия Победоносца) с двуглавым орлом империи в своём гербе, Иоанн III приступил к осуществлению своих планов. Чтобы представить их грандиозность, мы должны вспомнить, какою была Россия в начале правления Иоанна Васильевича. Область, которую он наследовал, тридцатикратно превышала размеры владений Иоанна Калиты, но вместе с тем составляла лишь малую часть того, чем владели пражде Владимир Святой и Ярослав Мудрый. На севере и северо-западе у одного Новгорода земель было больше, чем у великого князя. Вся украинная (Малая и Белая) Русь вместе с областью Смоленской, нынешние Курская и Орловская, и даже части Тульской и Калужской областей принадлежали Литве. А за Тулой и Рязанью уже начиналась степь, где вдоль Волги и Дона, до Чёрного и Каспийского морей господствовали татары. Тверь с Рязанью были покорны Москве, но считались независимыми княжествами; пользуясь этим, Золотая Орда, с кого могла, взимала дань, по-прежнему претендуя на роль хозяина в Северо-восточной Руси.

Таким образом, несмотря на многолетнюю борьбу и успехи прежних собирателей Москвы, дело объединения Русских земель, по сути, только начиналось. Основа была положена: был создан духовный центр, политический стержень страны, сформировалась национальная идея, утвердилась Церковь. Но было очевидно, что собрать Россию в целое возможно, лишь достигнув убеждённости большинства умов в необходимости ведения общего хозяйства при одном хозяине. Для выполнения сей сверхзадачи требовался великий государь. Иоанн III подходил здесь как нельзя лучше.

«Это был, - пишет А.Д.Нечволодов, - истинный потомок Всеволода III Большое Гнездо и Иоанна Калиты. Человек твёрдый, умный и необыкновенно трудолюбивый... он чрезвычайно ясно усвоил себе великие заветы своих предков и всю жизнь настойчиво стремился приводить их в исполнение». С юных лет, испытав на себе вероломство удельных князей (Шемяки и его сообщников, ослепивших его отца), Иоанн Васильевич возненавидел старую форму правления. Получив власть, он поставил своей целью покончить с удельной системой. Но при этом, рано познав людей, он ко всякому делу относился осторожно и обдуманно. Ещё при жизни отца (Василия Тёмного) Иоанн одержал первую победу над татарами (в 17 лет), однако славой завоевателя не увлёкся. Напротив, за долгие 43 года своего царствования великий князь обнажал меч лишь по крайней необходимости. Зато уж если выступал на врага, то громил его основательно (превосходящими силами, под началом лучших полководцев). В остальных случаях он предпочитал выжидать, маневрировать, договариваться, но всегда с одной целью - добиться окончательной победы.

И всё-таки воевать Иоанну пришлось немало. Уже на пятом году от восшествия на престол он был вынужден послать войско в Казань. Татар усмирили, но в ответ они напали на Вятку и подчинили себе её жителей. Весной 1469 г. русские рати вновь приступили к Казани, где воеводы московские совершили ряд блистательных подвигов. В итоге хан Ибрагим заключил мир «по всей воле» великого князя и отпустил всех пленников, взятых басурманами на Руси за 40 лет. Число освобождённых было огромно, и это стало знамением времени.

Свержение ига близилось. Орда дерзала только на разбой. Литва предпочитала не вмешиваться в русские дела. Новгородская вольница препятствовала объединению России, но далее так продолжаться не могло. Купеческой республике предстояло выбирать между подчинением Православному государю Московскому и вассальной зависимостью от Литвы, с её католическим правительством. В то время смешанным Польско-Литовским государством правил король Казимир IV, а митрополитом западнорусских епархий, подчиненных Литве, был назначен Григорий Болгарин, ставленник униатского экс-патриарха Григория Маммы, бежавшего из Константинополя в Рим накануне крушения Византии. Переход Новгорода под власть Литвы прямо означал измену Православию и Отечеству. Трезвые граждане вольного города это понимали и тяготели к Москве. Но самые богатые и властолюбивые бояре верой не дорожили, ибо любили Запад. Казимир обещал новгородским олигархам сохранить их старые республиканские порядки. За договор с Литвой ратовала партия, во главе которой встала вдова посадника Исаака Борецкого - Марфа. Эта алчная до власти старуха (имевшая зрелых сыновей) мечтала выйти замуж за литовского сановника, присланного Казимиром, и разделить с ним власть. Подкупленное боярами Новгородское вече решило дело в пользу сторонников Литвы, и Марфа Посадница восстала на Иоанна III.