Пелопоннесская война - Дональд Каган

отправиться к Селинунту и потребовать с эгестийцев плату для всего войска. В случае их согласия, которое, как он знал, было крайне маловероятным, афиняне смогут «принять сообразное с этим решение» (VI.47). Если же эгестийцы откажутся, афиняне взыщут с них деньги для оплаты шестидесяти кораблей, о высылке которых те просили с самого начала. После этого войско будет оставаться на месте до тех пор, пока Эгеста и Селинунт не договорятся о мире. По заключении мира флот пройдет вдоль сицилийского побережья для демонстрации афинской мощи, а затем отбудет домой, «если вследствие какого-нибудь неожиданного события афиняне не в состоянии будут в короткое время сделать что-либо для Леонтин или привлечь на свою сторону некоторые другие города. Не должно рисковать судьбою государства, растрачивая собственные средства» (VI.47). Эти последние предположения были не более чем вымыслом, поскольку подлинным намерением Никия было хоть как-то уладить дела с Эгестой и немедленно вернуться в Афины.

Подобный план грозил настоящим бедствием для Алкивиада, ведь возвращение без сколько-нибудь значимых результатов не только опозорило бы главного поборника похода, но и отрицательным образом сказалось бы на престиже Афин: их сицилийские союзники были бы брошены на растерзание врагу, а шансы Сиракуз добиться господства на острове сильно возросли бы. Вместо этого, по предложению Алкивиада, афинянам следовало предпринять усилия, чтобы заручиться дружбой греческих городов Сицилии, а также варваров-сикулов, от которых можно было бы получать продовольствие и воинов. Обеспечив себе эту поддержку, афиняне смогут напасть на Сиракузы и Селинунт, «если селинунтяне не примирятся с эгестийцами, а сиракузяне не дозволят афинянам возвратить леонтинцев на их места жительства» (VI.48).

Ламах, со своей стороны, желал направиться прямо к Сиракузам и «возможно скорее дать битву у самого города, пока жители его еще не приготовились и находятся в величайшем смущении» (VI.49.1). В случае удачи сиракузяне капитулируют без боя; если же этого не случится, то в битве гоплитов афиняне, пользуясь численным преимуществом, наверняка одержат победу. В худшем из сценариев сиракузяне не станут сражаться в поле и укроются за стенами своего города, но даже тогда стремительная высадка афинян в непосредственной близости от города застигнет многих сиракузян со всем их добром за пределами стен. После этого афиняне смогут овладеть их полями и запасами и использовать их для снабжения своего войска.

Предложенная Ламахом стратегия вряд ли задумывалась с самого начала, ведь нападение на Сиракузы силами всего шестидесяти трирем было немыслимо. Вероятно, он сформулировал ее лишь после того, как Регий отказал афинянам в помощи, а ложь эгестийцев стала явной, что и потребовало составления нового плана кампании. Этот план, какими бы ни были его истоки, имел целый ряд недостатков. Ламах понимал, что для осады Сиракуз афинянам понадобится расположенная поблизости база, и потому советовал занять Мегары Гиблейские, где была отличная гавань совсем недалеко от Сиракуз (карта 20). Но в городе уже несколько десятков лет никто не жил, в нем не было ни домохозяйств, ни рынков, а значит, там нельзя было рассчитывать на пополнение припасов. Конница, необходимая для прикрытия фаланги гоплитов с флангов и для защиты строителей осадных стен, у афинян также отсутствовала, в то время как сиракузяне располагали ею в изобилии. Если нападение на Сиракузы не увенчается быстрым успехом, все эти проблемы примут угрожающий характер.

Демосфен – поистине выдающийся стратег – считал, что предложение Ламаха при всех своих изъянах было лучше прочих. Сам Фукидид полагал, что в случае нападения афинян на Сиракузы жители города попытались бы оказать сопротивление, но, проиграв битву, не смогли бы помешать афинянам отрезать город с суши и с моря, после чего им пришлось бы сдаться. По прошествии времени оценить все обстоятельства подобной атаки трудно, и не исключено, что план Ламаха сработал бы. Но у его стратегии не было шансов быть принятой, ведь она была максимально далека от пожеланий Никия, а Алкивиад и слышать не хотел ни о каком ином плане, кроме своего собственного. Поэтому Ламах, не готовый мириться с Никиевым бездействием, поддержал замысел Алкивиада, который и лег в основу стратегии афинян.

ЛЕТНЯЯ КАМПАНИЯ 415 Г. ДО Н.Э.

Теперь перед афинским войском стояла задача найти крупную и безопасную базу для своего флота, пригодную для организации как дипломатических миссий, так и боевых вылазок. Поскольку Регий в этом качестве оказался недоступен, выбор естественным образом пал на Мессину. Но и ее жители отказались впустить Алкивиада в город, предложив лишь устроить рынок за его стенами. В результате тот был вынужден взять из флотилии, которая по-прежнему стояла в неудобном лагере у Регия, шестьдесят кораблей и попытать удачу в Наксосе, расположенном ниже по сицилийскому побережью. Жители Наксоса были давними врагами Сиракуз, а потому позволили афинянам войти в город. Катана же, которая находилась южнее и контролировалась просиракузской партией, закрыла перед афинским войском свои ворота.

Афиняне расположились лагерем недалеко от Леонтин, после чего десять афинских кораблей добрались до Сиракуз и вошли в гавань, но не обнаружили там ни одного стоявшего на якоре судна. Через глашатаев афиняне выдвинули сиракузянам нечто вроде ультиматума, однако никакого ответа не получили. Они тщательно осмотрели гавань и окрестности, а затем отплыли назад, не понеся никаких потерь, но при этом, по сути, объявив противнику войну. Вражеский флот отсутствовал по причине того, что сиракузяне отказывались верить в сообщения о великой армаде, которая готовится выступить против них. Богатое и могущественное сиракузское государство, умеренно демократическое по своему строю, лишь тогда отнеслось к предостережениям с надлежащей серьезностью и открыло публичные дебаты, когда афиняне уже были на Керкире. В ходе долгих обсуждений в народном собрании с речью выступил Гермократ, сын Гермона, ключевой участник Гелойского конгресса 424 г. до н. э., где было принято решение об изгнании афинян с острова. Он доказывал, что целью великой армады является завоевание Сиракуз и всей Сицилии, и призывал сиракузян к поиску союзников на Сицилии, в Италии и даже в Карфагене, традиционно враждовавшем с сицилийскими греками. Также, утверждал он, необходимо послать гонцов с просьбой о помощи в Коринф и Спарту. Пока же сиракузянам следует отправить к Южной Италии флотилию, которая сможет сразиться с армадой до того, как та достигнет Сицилии.

Сведения Гермократа были верными, но его стратегические рекомендации вызывали вопросы. Военный флот Сиракуз ни числом, ни умением не мог тягаться с афинским флотом, который в это самое время надвигался на Сицилию. К тому же сиракузяне попросту не успели бы построить достаточное количество кораблей, снабдить их экипажами и отправить в поход к берегам Италии на перехват афинян, и Гермократ должен был это понимать. Возможно, своим советом он хотел вывести соотечественников из оцепенения и нерешительности, внушив им ложные надежды на быстрый и легкий успех.

Трюк, подобный этому, действительно был необходим, ведь сиракузяне по-прежнему не желали действовать. Один демагог по имени Афинагор настаивал на том, что на самом деле афиняне вовсе не собираются атаковать Сиракузы, так как с их стороны это было бы глупостью. Те, кто верит слухам о войне, заявлял он, хотят создать условия для ниспровержения демократии. Как бы то ни было, все сиракузяне были согласны в том, что легко смогут отразить нападение афинян. Не названный по имени сиракузский стратег, человек здравого ума и широких личных полномочий, указывал на то, что подготовить город к обороне на тот случай, если афиняне все же явятся, не повредит. Сиракузянам, полагал он, следует отправить в соответствующие государства послов с просьбой о помощи, что, как он сам признал, стратеги уже сделали. Он пообещал держать собрание в курсе того, что им удастся узнать впоследствии, но обошел молчанием план по снаряжению экспедиции в Италию. После этого собрание было распущено.

Когда в Сиракузах стало известно о том, что афиняне высадились в Регии, горожане наконец начали готовиться к обороне, понуждаемые «войною близкой, почти что наступившей» (VI.45). Эти приготовления никак не затрагивали флот, о чем афиняне узнали, когда вошли в пустую гавань.

Из-под Сиракуз афиняне направились обратно к Катане, которую им со второй попытки удалось взять хитростью и привлечь к своему союзу. Теперь они располагали базой, с которой могли либо напасть на Сиракузы, либо вести дипломатическую войну, как задумывал Алкивиад. Ложные известия о возможности захватить Камарину и о постройке флота жителями Сиракуз заставили афинян со всеми кораблями подойти к одному, а затем к другому городу, что в итоге оказалось бессмысленным. Чтобы эти усилия не пропали даром, они совершили грабительский набег на сиракузскую территорию. Несколько