Железный Совет - Чайна Мьевиль

— Хватаются то за одно, то за другое, так? — Джейкобс взял у Ори сигаретку. — Дальнего прицела у них нет, вот что. Пробуют разные подходы. Внутрь ведет много путей.

Он сделал затяжку, задумался и встряхнул головой.

— Черт, а Джек сделал бы по-другому, — вдруг засмеялся старик.

— А как сделал бы Джек?

Джейкобс не отрывал взгляда от тлеющего кончика сигареты.

— Мэр не может оставаться в здании Парламента вечно. — Джейкобс говорил очень отчетливо. — С другой стороны, такой человек не может просто пойти погулять или покататься верхом. Ему нужна охрана, так? Которой можно доверять. Куда бы тот ни отправился… Джек рассказывал мне, он за ними наблюдал… так вот, куда бы ни пошел мэр, за ним идут клипейцы. Только им доверяет мэр. — Джейкобс поднял голову и смотрел совершенно серьезно. — А теперь представь, что один из гвардейцев переметнулся. Что его подкупили.

— Но ведь их выбирают так, чтобы нельзя было подкупить…

— История… — Джейкобс говорил отрывисто и веско, Ори затих. — Полна. Кровавых. Трупов. Тех. Кто доверял. Неподкупным.

Он назвал Ори имя. Старый бродяга уходил восвояси, а юноша неотступно смотрел ему вслед. Прихрамывая, Джейкобс то возникал в свете фонарей с грязными стеклами, то исчезал в темноте, пока не дошел до конца переулка, где прислонился к стене — усталый старик с измазанными мелом руками.

— Куда ты? — спросил его Ори. Река приглушала его голос, он не отзывался эхом от окон и кирпичных стен, но уносился прочь и быстро затихал. — И, черт побери, Джейкобс, откуда ты знаешь такие вещи? Приходил бы ты к Торо, — сказал он, возбужденный и обескураженный. — Откуда ты это знаешь? Ты лучше нас всех, вместе взятых, так приходи же к Быку, будь с нами. Хочешь?

Старик облизал губы в замешательстве. Что он скажет? Ори видел, что тот принимает решение.

— Не все тропы Джека быльем поросли, — ответил наконец Джейкобс. — Есть всякие способы узнавать. И слышать. И я их знаю. — Тут он постучал себя по носу, точно комедийный заговорщик. — Я много чего знаю, правда? Только стар я уже для ваших игр, парень. Это вам играть, молодым и сердитым.

И он повторил имя, а потом улыбнулся и пошел прочь. Ори знал, что должен пойти за ним, сделать еще одну попытку привлечь его к делам банды Торо. Но глубокое уважение, до странности похожее на трепетный страх, удерживало его. Ори давно уже пристрастился носить на одежде спиралевидные знаки, которые Джейкобс рисовал на стенах. Спиральный Джейкобс ходил своими путями, то появлялся, то исчезал, и Ори не мог отказать ему в праве на это.

ГЛАВА 16

Старая Вешалка чуть не запрыгал от восторга, когда Ори назвал имя, но бодро отверг легенду об источнике сведений.

— Нет, парень, сколько в самом правильном баре Шека ни просиди, такого не узнаешь, — сказал он. — Это информация для своих. Так что не заливай. У тебя есть контакт, которым ты не хочешь делиться. Кто же это такой? Может, женщина? Офицерская шлюшка какая-нибудь? Уж не решил ли ты составить собственную сеть, а, Ори? Ладно, дело твое. Не знаю, как у тебя получилось, но это — чистый клад. Если, конечно, не липа. Так что не будем с этим спешить. Я тебе доверяю, парень, иначе не привел бы к нам. Так что если ты бережешь свой контакт, думаю, у тебя есть причины. Правда, мне это не нравится. Если ты затеял какую-то игру… — («Если ты перешел на другую сторону», — хотел сказать он.) — Или даже если причины основательные, но ты сам ошибаешься, короче, если ты связался не с теми людьми и всех нас заложил, знай: я убью тебя своими руками.

Ори нисколько не испугался. Просто Старая Вешалка начал его ужасно раздражать. Он осторожно подошел к какту и взглянул ему в глаза.

— За эту информацию я готов отвечать жизнью, — сказал Ори, чувствуя, что говорит истинную правду. — Я сам убью мэра, оторву башку этому змеиному правительству. Но знаешь, Вешалка, скажи-ка мне одну вещь. Что, если бы я тебя разыгрывал? Если бы эта информация, которую я добыл для нас, — ведь с ней мы можем наконец выполнить давно задуманное, — если бы я и впрямь тебя подставил, то как бы ты потом убил меня, а, Вешалка? Ты сам оказался бы трупом.

Это была ошибка — Ори понял по глазам какта. Но заставить себя пожалеть о сказанном не мог. Пытался, но не мог.

Барон устрашал всех. Члены банды видели, что стрелять и драться он умеет, но не были уверены в его умении убеждать. Они с тревогой наставляли его до тех пор, пока солдат не взорвался и не послал их подальше — мол, ему должны доверять. Выбора не было.

— Нам нужен человек, который знает, как милиционеры говорят между собой, — сказал Торо. Механизм или магия шлема превращали его слова в рев.

Ори смотрел на тело, маленькое по сравнению с головой, но при этом совсем не смешное: жилистое и крепкое, как у танцора. Невыразительные круглые глаза — два фонаря — излучали свет.

— Мы бандиты, — продолжал Торо. — С милицией разговаривать не умеем, они вмиг нас раскусят. Нам нужен человек без преступного прошлого. Один из них. Знающий казарменный жаргон. Короче, милиционер.

Казармы милиции были разбросаны по всему городу. Иные были замаскированы, но каждая имела надежную защиту — колдовство плюс множество оружия. Однако возле любой казармы был паб для милиционеров, и расположение этих кабачков знали все инакомыслящие.

Бертольд Сулион, человек, чье имя Спиральный Джейкобс назвал Ори, а тот сообщил товарищам, был, если верить Джейкобсу, тем самым разочарованным гвардейцем, чья верность переродилась в алчность или нигилизм. Его участок находился в здании Парламента, рядом с резиденцией мэра или даже прямо в ней. Значит, надо было искать в пабах возле надземки и милицейской башни, на окраине Барсучьей топи, там, где сливались две реки.

Барсучья топь, рассадник волшебства. Старейший район Старого Города. В его северной части, на мощеных улицах, было полно покосившихся деревянных пристроек с односкатными крышами, набитых магическим оборудованием. Там обитали карсисты, бионуманисты, физицисты, универсальные маги. Однако в южной части Топи колдовские эликсиры уже не спускали в канализацию, а в воздухе не пахло заклятиями. Исследователи и те, кто кормился вокруг них, не выдерживали соседства с вечно лязгающей надземкой. Зато отсюда открывался замечательный вид на здание Парламента и остров Страк посредине реки. Сюда-то и приходили клипейские гвардейцы промочить горло.

Этот район был сплошь промышленным. Серые, безжизненные улицы. Здания из бетонных блоков и металлических балок, которые разваливались от старости и небрежения. В здешние пабы — «Поверженный враг», «Барсук», «Компас и морковка» — и зачастил Барон в поисках Сулиона.

Заголовки «Маяка» и «Перебранки» твердили о медленном, но верном триумфе Нью-кробюзонских войск в проливе Огненная Вода, о гибели тешских шанн-лодок и освобождении крепостных в тешских землях. На нечетких гелиотипах крестьяне улыбались кробюзонским милиционерам, офицеры помогали отстраивать разрушенный продовольственный магазин, а милицейский хирург лечил крестьянского ребенка.

Сотрудники «Наковальни», газеты Союза, разыскали другого беглого офицера, такого же, как Барон. Тот совсем иначе рассказывал о войне.

— Что бы он ни говорил и что бы мы там ни творили, нам эту войну не выиграть, — сказал Барон. — Ни за что.

Ори подумал, уж не в этом ли главная причина его недовольства.

— Барон напоминает мне о том, что я повидал, — сказал Уллиам. — О самых плохих вещах.

Это было вечером на Пелорусских полях, в южной части города. Тихий уголок, населенный клерками и конторскими служащими, местами напоминал зажиточную деревню с цветниками площадей, по случаю зимы лишенными растительности, с уютными фонтанами, приземистыми церквями и повсеместным культом Джаббера. Сплошная идиллия, а рядом — оживленная Виньонская улица с ее обувным рынком и чайными притонами.

Уллиам и Ори рисковали, придя сюда. С ростом забастовок и преступности жители Пелорусских полей почувствовали себя словно в кольце блокады. Пока парламентарии договаривались с гильдиями, чьи требования становились все более согласованными, а в газетах Союза преобладал отнюдь не вежливый тон, в Пелорусских полях зрело беспокойство. Уважаемые граждане создали Комитеты защиты приличий и по ночам патрулировали улицы. Перепуганные рекламщики и судейские клерки преследовали ксениев и бедно одетых переделанных, не оказывавших сопротивления.

Но были там и заведения вроде кафе Боланда.

— Дамы, господа, немного осторожности, — говорил обычно Боланд нувистским поэтам-бунтарям, приходившим выпить кофе и посидеть подальше от чужих глаз у занавешенных плющом окон.

Ори и Уллиам сели за один столик. Уллиам повернул свой стул так, чтобы смотреть на Ори.