Плетущая - Лия Арден

так и далеко. День в самом разгаре, до темноты успеет вернуться.

Ена всего пару шагов сделала, как Рокель резко развернул её, дёрнув за руку.

– Что значит «нет»? – ошарашенно переспросил он.

– Я никуда не поеду. В Визну ты меня возвращать не собираешься, поэтому дойду пешком.

– Ена, что из фразы «если останешься при Злате, то тебя убьют» ты не поняла?! – с закипающим гневом уточнил Рокель, его терпение явно было на исходе.

– Я всё поняла и знала это ещё до твоего приезда, – спокойно ответила Ена, но забрала свою руку из его хватки. – Я не поеду в Сечень. Не могу, я не закончила дела в Визне. И не сумею взглянуть твоему батюшке и Зорану в глаза после всего произошедшего.

– Какие дела, Ена?! Что может быть дороже жизни?! – рявкнул Рокель, не выдержав.

– Месть! – под стать ему рявкнула Ена. – Месть дороже, потому что жизнь у меня отобрали ещё три года назад!

Рокель притих, как и сеченцы позади. Кто сидел на телеге, кто стоял, о неё облокотившись, кто-то делал вид, что не слушает, пока остальные во все глаза смотрели на Ену.

– Ты просишь своих людей защищать меня, хотя каждый из них знает, кто я и что натворила! – Ена не стала понижать голос, впервые разгневанная и свободная эту ярость выплеснуть, окружённая лесом и теми, кому действительно может доверять. Даже сеченским дружинникам, которые, вполне вероятно, её презирают, она доверилась с большей искренностью, чем стражам визинским.

– Они – мои люди и верны нашей семье!

– Твоей семье, которую я предала!

Повисла звенящая тишина, все птицы умолкли, будто испуганные откровением.

– Ты не желаешь этого вспоминать, верно? Притворяешься, что этого не было, – чуть мягче, но хлёстко напомнила Ена. – Я вижу, что ты не простил меня. Однако ты пытаешь переступить через свою обиду и сделать вид, что ничего не было. Было, Рокель! Я предала твою семью. И моя безопасность – не твоя забота.

Слёзы подступили к горлу, сделав голос глухим, но Ена упрямо глотала всю горечь, стараясь разжечь не вовремя потухший гнев. Ей нужны были ярость и негодование, чтобы набраться от них сил.

Лицо Рокеля потемнело, во взгляд вернулась свирепая ненависть, та самая, которую Ена намеренно вызвала. Пусть продолжает её ненавидеть. Она хотела, чтобы он уехал. Пусть возненавидит настолько, чтобы сейчас же сбежать обратно в Сечень.

– Ночи со Златом стоили того? – тихо спросил княжич, сбив с Ены всю спесь.

Волна жгучей обиды захлестнула.

– Твоя жизнь стоила того! – не подумав, рявкнула она. – Жизнь князя, Зорана и твоя! Стоили того!

Рокель растерянно моргнул.

– Вас собирались казнить следующим же утром! И не просто казнить, Злат намеревался показать себя сильным правителем, хотел запугать при помощи вас остальных! Он собирался вас опозорить! Бить, пытать, мучать! Ваши лица изуродовали бы до неузнаваемости, вам не оставили бы ни одежды, ни языков, ни зубов, ни гордости! Так мне обещал Злат! Он собирался повесить Зорана на глазах твоего отца, а после его самого. Тебя же намеревался сделать скопцом и приставить ко мне, чтобы ты, безголосый и опозоренный, каждую ночь смотрел, что он будет со мной делать!

Ена запыхалась, едва не сорвав голос. Она испуганно умолкла, наконец увидев вытянувшееся лицо Рокеля, даже сеченцы позади княжича все смотрели на неё. Ена обхватила себя руками, старательно натягивая на лицо маску спокойствия. От той остались лоскуты, но она упрямо надеялась скрыть хоть часть испытываемого ужаса. Она помнила угрозы Злата в мельчайших подробностях, едва ли не слово в слово.

– У Злата не было прямых доказательств, но он князь и мог сделать, что хотел. Я умоляла его вас отпустить, и тогда он дал мне выбор, – чуть спокойнее продолжила Ена, поняв, что нет смысла молчать, когда главное из неё уже вырвалось. – Я остаюсь добровольно и поддержу обвинения в вашу сторону на суде. Взамен я потребовала отпустить вас живыми и не слать следом наёмников. Он согласился, а потом надругался надо мной в качестве закрепления сделки, чтобы я не передумала.

Сил на крик не осталось, Ена говорила спокойно, размеренно, с ледяным равнодушием. Рокель застыл, казалось, перестал дышать.

– Весь список обвинений я услышала только на самом суде.

– Ты… – Рокель сделал паузу, облизав пересохшие губы. – Но ты… не поддержала все обвинения.

Ена сжала губы, помялась перед ответом, но всё-таки кивнула.

– То я признать не могла. Точных доказательств, что вы причастны к пожару и гибели князя Креслава и младшего княжича, не было. Их не успели или не сумели подделать. Я поняла, что если подтвержу, то вам не отмыться, поэтому не согласилась. Я нарушила наш уговор, но Злат слово своё сдержал. Лишь поэтому… несмотря на всё, я пока ему не отомстила. Любой пришедший на его место мог решить, что князь сеченский и вы – его сыновья – по-прежнему помеха. Тем более сейчас, когда один стал визинским героем. Живой Злат – залог, что княжеские наёмники в Сечень отправлены не будут.

– Он просто так это тебе простил?

– Нет, – нехотя выдавила Ена. Рокель продолжал молчать, желая знать всё. – Он изнасиловал меня во второй раз.

Рокель потёр лицо ладонями, но Ена успела заметить болезненную гримасу, которая то и дело становилась гневной. Однако княжич остервенело тёр кожу, удерживая всё внутри.

– Те смерти… они как-то связаны с твоей местью? – с усталой обречённостью спросил Рокель.

– Да. Оставшись при дворе, я смогла узнать, кто стоял за тем предательством. Нашла, кто выступал за вашу казнь. Они отобрали мою жизнь, испортили ваши, поэтому я вернула им долги. Осталось двое.

– Вран и Мстислав?

– Да.

Рокель застыл с раскрытым ртом, не произнеся следующую фразу. По спине Ены пошли мурашки, когда в его взгляде отразилось понимание.

– Если убьёшь их… тебя повесят даже без доказательств. И так все смерти приписывают твоим ведьмовским проклятиям.

– Я знаю.

– Ты зна… – Не договорив, Рокель издал скептический смешок. – Ты знаешь? Знаешь и намерена вернуться?

– Именно.

– Тогда я с тобой.

– Что?! Нет, ты… – Ена не договорила, расслышав странный звук из чащи позади.

Взгляд Рокеля тоже метнулся к лесу, да и все сеченские дружинники напряглись и повставали на ноги. Ена прищурилась, вглядываясь в тени между деревьями. Медведь? Или, может, волки?

Ена не видела ничего странного, но предчувствие сдавило нутро, заставив тревожно насторожиться. Взгляд Рокеля так же лихорадочно шарил по кустам и зелёной листве в поисках причины волнения. Его рука легла на меч.

Из-под сени деревьев вышел человек. Какой-то пьяница, шёл покачиваясь. Штаны и рубаха перепачканы и местами порваны, длинные волосы скатались в колтуны. Он плёлся,