Террор - Дэн Симмонс

– Что значит «когда существо сломало рей»? – раздраженно осведомился Блэнки. – Ни один зверь на свете не в состоянии сломать рей.

– А оно сломало! – сказал Хэндфорд. – Я услышал выстрел дробовика. Потом Берри прокричал что-то. Потом его фонарь погас. Потом я увидел, как что-то… громадное, страшно громадное… запрыгнуло на рей, и именно тогда все рухнуло. Я попытался выстрелить в существо, но ружье дало осечку. Я оставил его у планширя.

«Запрыгнуло на рей?» – подумал Блэнки. Рей грот-мачты находился на высоте двенадцати футов над палубой. Ни один зверь не мог запрыгнуть на него. И сейчас, когда мачта обросла ледяным панцирем, ни один зверь не мог и залезть на нее. Вслух он сказал:

– Нам нужно найти Берри.

– Ничто на свете не заставит меня пойти к левому борту, мистер Блэнки. Делайте со мной что угодно, прикажите боцману Джонсону всыпать мне пятьдесят плетей, но я ни за какие блага в мире не пойду туда, мистер Блэнки. – Зубы у Хэндфорда стучали так сильно, что Блэнки с трудом разбирал слова.

– Успокойтесь, – резко сказал Блэнки. – Никто никого не собирается наказывать. Где Лейс?

Отсюда Блэнки должен был бы видеть фонарь Дэвида Лейса, горящий на носу. Но носовую часть палубы окутывала тьма.

– Его фонарь погас одновременно с моим, – проговорил Хэндфорд, стуча зубами.

– Подите возьмите свой дробовик.

– Я не могу вернуться туда… – начал Хэндфорд.

– Черт тебя побери! – проревел Томас Блэнки. – Если ты, твою мать, не возьмешь ружье сию же минуту, пятьдесят плетей покажутся тебе сущим пустяком по сравнению с тем, что тебя ожидает, Джон Хэндфорд. А ну, живо!

Хэндфорд тронулся с места. Блэнки последовал за ним, ни на миг не поворачиваясь спиной к груде парусины посреди палубы. Свет фонаря еле рассеивал метельную тьму, образуя сферу диаметром всего лишь футов десять, если не меньше. Ледовый лоцман по-прежнему держал дробовик наготове. Обе руки у него ныли от усталости.

Хэндфорд безуспешно пытался поднять дробовик явно онемевшими от холода руками.

– Где, черт возьми, твои перчатки и рукавицы, приятель? – раздраженно спросил Блэнки.

Он оттолкнул матроса в сторону и сам поднял дробовик. Убедившись, что ствол не забит снегом, он протянул оружие Хэндфорду. В конце концов Блэнки пришлось запихнуть ружье матросу под мышку, чтобы тот поддерживал его обеими окоченевшими руками. Зажав под мышкой свой собственный дробовик, Блэнки выудил из кармана патрон, зарядил ружье Хэндфорда и взвел курок.

– Если из-за этой груды появится кто-нибудь крупнее меня или Лейса, – прокричал он в ухо Хэндфорду, перекрывая вой ветра, – целься и спускай курок, хоть своими чертовыми зубами.

Хэндфорд сумел кивнуть.

– Я пойду вперед, чтобы найти Лейса и помочь ему открыть передний люк, – сказал Бланки. В носовой части палубы, среди темной груды обледенелой парусины, обломков рея и перевернутых ящиков, не наблюдалось никакого движения.

– Я не могу… – начал Хэндфорд.

– Просто стой, где стоишь, – резко сказал Бланки. Он поставил фонарь на палубу рядом с до смерти напуганным мужчиной. – Не вздумай пальнуть в меня, когда я вернусь с Лейсом, – или, Богом клянусь, мой призрак будет преследовать тебя до самой твоей смерти, Джон Хэндфорд.

Хэндфорд снова кивнул: бледное пятно лица качнулось вперед.

Бланки двинулся к носу. Через дюжину шагов он оказался за пределами круга света от фонаря, но ночное зрение все не возвращалось. Твердые крупинки снега болезненно секли лицо. Крепчающий ветер над головой завывал в остатках растрепанных, изорванных снастей. Здесь было так темно, что Бланки пришлось взять дробовик в левую руку – руку в рукавице, – чтобы правой нащупывать обледенелый планширь. Насколько он мог судить, и здесь, ближе к носу, рей грот-мачты тоже сломался и обрушился на палубу.

– Лейс! – крикнул он.

Громадная фигура, мутно-белая в метельном мраке, выросла над грудой парусины и преградила Блэнки путь. В такой темноте ледовый лоцман не видел, является ли существо белым медведем или демоном и находится ли оно в десяти футах от него или в тридцати, но он ясно видел, что оно полностью преградило путь к носу.

Потом оно встало на задние лапы.

Блэнки видел только расплывчатый серый силуэт существа, о размерах которого мог судить лишь по тому, что оно заслонило его от вьюжного ветра, но зверь был поистине огромным. Крохотная треугольная голова – если там, в темноте, он видел действительно голову – поднималась выше уровня рея, недавно служившего коньковым брусом для парусиновой крыши. В белесом треугольнике головы он разглядел две черных дыры – глаза? – но они находились на высоте по меньшей мере четырнадцати футов над палубой.

«Этого не может быть», – подумал Томас Блэнки.

Существо двинулось к нему.

Блэнки перекинул дробовик в правую руку, упер приклад в плечо, подхватил ложе рукой в рукавице и спустил курок.

Когда полыхнуло пламя, ледовый лоцман на долю секунды увидел черные, мертвые акульи глаза, вперенные в него, – нет, вовсе не акульи, осознал он в следующий миг, ослепленный вспышкой выстрела, а два черных круглых глаза, гораздо более злобных и осмысленных, чем даже у акулы, – и безжалостный, неподвижный взгляд хищника, видящего в вас лишь добычу. И эти бездонные черные глаза находились высоко над ним – над широченными, шире размаха рук Блэнки, плечами – и стали приближаться к нему, когда громадная фигура подалась вперед.

Блэнки швырнул в существо дробовик – времени перезаряжать его не было – и прыгнул к вантам.

Только благодаря сорокалетнему опыту плаваний ледовый лоцман, даже не попытавшись ничего рассмотреть в метельной тьме, не промахнулся мимо обледенелых вант. Он вцепился в них правой рукой без рукавицы, рывком подтянул ноги, судорожно нашарил башмаками выбленки, стянул зубами левую рукавицу и начал карабкаться вверх, вися чуть не вниз головой на внутренней стороне косо натянутых над палубой тросов.

В шести дюймах под ним что-то рассекло воздух с силой двухтонного тарана, раскачанного в полный размах. Блэнки услышал, как три толстых продольных троса трещат, рвутся… не может быть! и лопаются, со свистом взлетая вверх и едва не сбрасывая Блэнки на палубу.

Он с трудом удержался. Перебросив левую ногу на внешнюю сторону уцелевших вант, он нашел опору на обледенелой выбленке и начал карабкаться выше, ни на секунду не останавливаясь. Томас Блэнки двигался с проворством мартышки, точным подобием которой он являлся в возрасте двенадцати лет, когда считал, что мачты, паруса, ванты и верхний такелаж трехмачтового военного корабля, где он служил юнгой, – все придумано и изготовлено служащими британского военно-морского флота единственно для его удовольствия и развлечения.

Он находился уже на высоте двадцати футов над палубой и приближался к марса-рею – развернутому, как положено, под прямым углом к продольной оси корабля, – когда жуткий зверь внизу снова ударил по вантам у основания, сбивая ледяной панцирь с планширя, с мясом вырывая болты, кофель-нагели и железные блоки из гнезд.

Оборванные снасти взвились вверх, устремляясь к мачте. Блэнки знал, что от тяжелого удара обледенелых тросов он сорвется и кувырком полетит вниз, в лапы и зубы чудовища. По-прежнему ничего не видя в темноте дальше чем на пять футов, ледовый лоцман прыгнул к грота-марс-рею.

Окоченевшими руками он ухватился за рей и леер над ним, одновременно найдя одной ногой пятнерс. Перемещаться по пятнерсам удобнее было бы босиком, знал Блэнки, но только не сегодня.

Подтянувшись, он забрался на грота-марс-рей, находящийся на высоте более двадцати пяти футов над палубой, и обхватил обледенелый дубовый брус руками, припав к нему всем телом, точно перепуганный всадник на понесшем коне, и лихорадочно шаря ногами в поисках пятнерса, чтобы в него упереться.

При обычных обстоятельствах, даже в темноте, на сильном ветру со снегом, любой приличный матрос без особого труда забрался бы еще на шестьдесят футов выше, к верхним реям и такелажу, и достиг бы салинга, откуда мог бы выкрикивать оскорбления своему обескураженному преследователю, словно шимпанзе, швыряющее вниз кокосы с абсолютно недосягаемой высоты. Но в эту декабрьскую ночь на «Терроре» не было верхних реев и такелажа. Здесь, наверху, не было места, где мог бы чувствовать себя в полной безопасности человек, удирающий от существа невероятной силы, способного сломать грота-рей.

Год назад, в сентябре, Блэнки помогал Крозье и Гарри Пеглару, фор-марсовому старшине, когда они готовили «Террор» к зимовке во второй раз за время экспедиции. Работа была непростая и небезопасная. Они сняли и уложили на хранение под палубой реи и снасти бегучего такелажа. Потом с великой осторожностью сняли брам-стеньги и стеньги – с великой осторожностью, поскольку при малейшей ошибке в обращении с лебедкой и шкивом или при внезапном запутывании снастей тяжелые мачты могли рухнуть вниз, пробив все палубы и днище корабля, как массивное копье пробивает доспехи. Но если бы верхний рангоут остался на месте, за бесконечную зиму на нем наросли бы многие тонны льда. Тогда ледяные обломки постоянно сыпались бы вниз подобием снарядов, угрожая жизни вахтенных и прочих людей на палубе, а кроме того, от тяжести наросшего льда корабль мог перевернуться.