Шаг во тьму. Дилогия - Иван Тропов

— Не почему, а зачем… — пробормотал Гош. — На размножение.

Верно. Одну можно оставить в живых — пока.

Когда узнает, что стало с ее подружками, испугается, засуетится, бросится связываться с другими суками, каких еще знает — и потянутся от нее новые ниточки, только успевай подрубать.

Мы выехали из городка, Гош прибавил.

Я допил кофе, но вместо бодрости — накатывала сладкая дрема, которой просто сил не было сопротивляться, да и зачем…

* * *

Несколько раз меня приподнимало из дремы в реальность — я разлеплял глаза, оглядывался и снова засыпал. Дорога длинная, а Гош собеседник не разговорчивый.

Гош открыл рот только перед самым Смоленском, когда я уже перестал клевать носом.

— Надо подключать Шатуна, — сказал Гош.

— Хм? — Как‑то новичок слишком уж возле Виктора ошивался, чуть не в рот ему заглядывал. Не заложит он нас ему или Старику? — Думаешь, надо?

Гош кивнул. Объяснил:

— Опасно.

Опасно‑то опасно, кто ж спорит… Прикрытие никогда не помешает. И все же…

— А этот Шатун… — Я поморщился и потер нос. — Он нас, случаем…

Гош покачал головой.

— Уверен?

Гош кивнул.

— Мне бы твою уверенность…

Гош помолчал, все‑таки разлепил губы:

— Наш человек.

— Наш… — пробормотал я. — Наш‑то наш, вопрос в том, чей наш он больше: наш с тобой или наш с Виктором? Если ты его подключишь, а он Виктору все выболтает? Или Виктор сам что‑то заподозрит, да и вытрясет из Шатуна все? Одно дело, когда ты Виктору говоришь, что ты за мной следил, и я никуда не ездил, и совсем другое дело, если…

— Сегодня он за тобой следил.

— Что? — не понял я.

— Сегодня он за тобой следил. Не я.

— Он за мной следил?.. Не ты?..

Гош кивнул.

— Но… А Виктор…

Я потер бровь.

Мне‑то казалось, что Шатун с Виктором… Но если Гош уверен… Выходит, дело для Шатуна важнее. Если ради продолжения охоты готов и с Виктором в кошки‑мышки поиграть, то в самом деле наш человек. Это хорошо.

Плохо то, что до этого дошло.

— Тебе Виктор уже не доверяет?

Гош не ответил.

— Думаешь, он что‑то заподозрил?

Гош хмуро молчал.

— Так ты теперь вообще не будешь следить за мной? Только Виктор с Шатуном будут, через день? И завтра очередь Виктора?

Гош кивнул.

Я от души врезал по приборному щитку. Черт бы побрал этого докучливого пижона!

Мало того, что завтра я не смогу быть здесь, с Гошем и Шатуном, раскручивать этот змеиный клубок! Так ведь и через два дня, выходит, тоже Виктор будет за мной следить…

Гош притормозил. Мотнул головой на дверь.

Я поглядел за стекло. Мы только въехали в город, до дома было еще несколько кварталов. Сырых и холодных. Ветер кидал на окно косые иглы дождя, гнал по улице почти сгнившие листья.

— А до дома никак?

Гош поглядел на меня внимательно и устало.

— Ну ты же сам сказал, что сегодня не ты, а Шатун! Шатуну‑то Виктор доверяет, его‑то не станет перепроверять!

Гош только обреченно покачал головой, отчаявшись втолковать мне что‑либо. Просто еще раз мотнул головой на дверцу.

Пришлось вылезать. В холод и дождь. Я застегнул плащ. Постоял, глядя на уплывающие габаритки.

Или он не Виктора боится?

Не знаю. По‑моему, иногда Гош все же перегибает с осторожностью. Тащись теперь на своих двоих…

Глава 4 КАПКАН

Проснулся я еще до заката.

Чувствовал, что не выспался, хорошо бы еще поспать, но сон не шел. Как ни пытался уснуть, вместо этого снова и снова кружились в голове лунные фазы. Ночи, оставшиеся до полнолуния. Их число… И их чередование.

Шатун был, теперь Виктор, потом Шатун, а потом…

Чертов пижон! Чертов лунный календарь, так неудач‑до легший.

Я скатился с кровати, нашел лист бумаги, календарь — с лунными фазами — и еще раз, окончательно, чтобы уж точно без ошибки, расписал.

Начиная от ночи новолуния, когда мы брали паучиху, и до вчерашней ночи. И еще три вперед. На третью и придется полнолуние.

Вчера за мной приглядывал Шатун. Сегодня очередь Виктора. Сегодня мне по‑любому не выбраться, даже рыпаться не стоит. Но хуже другое: выходит, мне не выбраться и в послезавтрашнюю ночь. В ночь новолуния.

Я скомкал лист бумаги, подкинул и от души влупил по нему ногой. С сухим щелчком комок бумаги улетел в стену, от нее в пол, в кресло, затих где‑то под кроватью. Жаль! Я бы еще пнул. Его. Что‑нибудь еще. Что угодно! А лучше кого‑нибудь!

Я был так зол, что пнул бы и котенка.

Если этот пижон от меня не отвяжется, то ночь новолуния я пропускаю. Просижу здесь, пока Гош и Шатун будут там. Будут вдвоем брать ту суку. Тех сук… Их же много. А еще те пурпурные ребятки…

Решится Гош брать всю эту свору всего лишь вдвоем? Или решит не рисковать? Даст им уйти?

Я бы пнул не только котенка, я бы пнул и щенка, попадись он мне сейчас под ноги! Чертов пижон! Он даже не понимает, что делает…

Ч‑черт бы его побрал… Выть хочется! А что толку?

Стискивая кулаки, я все‑таки зарычал. Рвать и метать! Ведь ничего же не сделать, никак от этого пижона не отвязаться, если уж даже у Гоша не вышло! Если уж ему Виктор до конца не поверил, что уж мне‑то пытаться…

* * *

Не помню, сколько я метался по комнате, по коридору, по квартире.

Затих в кресле, стиснув пальцами виски.

Хватит блажить. Надо что‑то делать.

Что‑то придумать и — делать…

* * *

Впервые за последние дни я пришел в гараж.

Похлопал «козлика» по капоту. Постоял, предвкушая. Весь мелко дрожа от волнения.

Потом старательно, заставляя себя не торопиться, чтобы чего‑то не забыть, с редкостным удовольствием сложил в машину все охотничьи принадлежности. Рюкзак, спальный мешок. Гарпуны. Пачку патронов для Курносого.

Сами патроны пересыпал в мешочек, а масляные картонки кинул в угол за машину. Когда отъеду, будут на виду.

Вот так.

Я постоял, дрожа от адреналина, еще раз оглядываясь. Но делать больше нечего.

Здесь — нечего.

Все остальное этот чертов пижон сам сделает за меня. Сначала будет звонить, потом заедет ко мне. Проверит, что меня нет в квартире, и поедет сюда. И вот тут уж убедится, что я не просто пошел гулять по округе на своих двоих, а уехал на «козленке». Прихватив все охотничьи принадлежности.

Да, все так.

Я забрался в машину и завел мотор.

* * *

Солнце прыгало за домами, уже красноватое, не слепящее — спокойное‑спокойное…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});