Мой враг-дракон: Разоблачить и не влюбиться - Вера Дельвейт

сварить сильнейшее зелье.

— Ах вот оно что! Послушай… а ты сам не хочешь зайти? — Едва сказав эти слова, я тут же поняла, сколь неуместно они прозвучали. Каэм покачал головой, и улыбка слегка приподняла уголки его губ.

— Нет, Ания, мне нечего делать в этом доме. Жду тебя в замке Ирр.

С этими словами он повернулся и зашагал прочь. Я проводила его взглядом, вспомнив, как много часов Каэм провёл в созданной для него лаборатории во дворце. Ни слова сожаления о том, что причинил зло родителям Рика, но поступки… поступки говорили за себя.

Вернувшись в дом, я заспешила в комнату Эйрин. Та сидела на кровати, держа Рика за руку, с умиротворённым видом, и на миг я заколебалась. Может ли статься, что красное зелье навредит больной драконессе, а не окажет ей пользу? Но затем я вспомнила слова Хальды о том, что Эйрин становится день ото дня хуже, и сомнения исчезли. Я протянула Рику пузырёк.

— Дай своей матери вот это.

Он с сомнением взглянул на красную жидкость, бултыхавшуюся внутри, однако принял мой дар.

— Ани, а ты уверена…

— Рик, — прервала я его, — сделай, как я прошу. Ей станет лучше. Это зелье мастера, которому я доверяю, как ты доверяешь мне.

Несколько мгновений Рик смотрел мне в глаза, а затем кивнул. Вложил в слабую руку своей матери красный пузырёк, заставил её поднести его ко рту и выпить до единой капли.

— А теперь этот, — я протянула следующий.

После того, как Эйрин выпила красное зелье, взгляд её обрёл некую осмысленность, а прозрачное зелье вызвало у неё на щеках слабый румянец. Она вдруг подняла голову, оглядела меня с ног до головы и поинтересовалась:

— Кто эта девушка, сын?

Рик просиял. Вскочил с кровати, взял меня за руку и торжественно представил матери:

— Это моя невеста, Ания.

И тогда Эйрин сказала, чтобы мы шагнули поближе к ней: она благословит нас. Не смутили её позже ни мои карие глаза, как боялась Хальда, ни то, что я оказалась из рода врага.

Ведь как говорил раньше Рик? Мы же с ним не виноваты, что он Ассту, а я Ирр, и чёрные драконы, как и серые, бывают разными!

XXV

Лететь, аккуратно держа в драконьей пасти букет подснежников — то ещё испытание, чтобы их не уронить! Рика это, кажется, весьма забавляло, потому как всё время, что он провожал меня до границы с Илитаной, мой жених посмеивался.

— Драконесса с цветами — это очень красиво и романтично, — заявил он. — Особенно если они белоснежные, а драконесса — чёрная.

— А ведь я могу тебя укусить, — проворчала я в ответ, умудрившись не выпустить цветочки на свободу.

— Буду только рад, — заверил меня Рик и даже подставил свой глянцевито-серый бок.

Но я не стала его кусать, а лишь нежно погладила лапой и полетела дальше. На границе с Илитаной мы распрощались, и путь я продолжила в одиночестве.

До чего вкусным и бодрящим оказался холодный воздух моей родной страны! Вон там горы и тёмные леса, здесь блеснула полоска голубой воды, а вдали уже виднелась Акейская равнина. Я замахала крыльями быстрее и чуть не выронила подснежники — так домой торопилась!

Конечно, меня с нетерпением ждали. Причём, кажется, все, не исключая самого последнего слуги; племянники стояли рядом со своими родителями и радостно-возбуждённо кричали, протягивая ко мне руки. Даже Сетар встречал меня, сидя на плече у Эсимэ.

Среди толпы мелькнули седые с рыжиной волосы Тилена, дяди Аланы. Мне показалось, или он опирался на палку?..

— Благородная Ания, — чуть шутливо объявил Хаар, когда я приземлилась, — лучшая из лучших, пример для всех квизари, превзошедшая своего предка-расследователя Гитама из рода Ирр!

Я подмигнула ему, соглашаясь со всеми похвалами, и ответила:

— Будьте добры, заберите у меня кто-нибудь эти цветы!

Подснежниками завладела Эсимэ и отступила в сторону, а я приняла человеческую форму и бросилась обниматься со всеми, кто только очутился поблизости, даже со слугами и стражей. Соловей закружился вокруг меня, я взяла его на руки и погладила по серым пёрышкам, а затем выпустила.

— Я так тревожилась за тебя и за Каэма, — тепло сказала Алана, целуя меня.

— А вот тревожиться не надо было, милая племянница! Я же предсказывал, что с Анией всё будет в порядке! — Раздвигая толпу, к нам вышел улыбающийся Тилен, и я не ошиблась: у него в руке и правда была палка. Похоже, теперь он не мог ходить без неё. Дядя Аланы, когда-то несправедливо изгнанный из рода Дейр, старел, как обычный человек, а ведь по драконьим меркам он был ещё совсем молод — не старше шестидесяти или семидесяти лет.

Каэм обнял меня и вполголоса спросил:

— Как там достойная Гис-Эйрин, ей стало лучше от зелий?

— Значительно лучше! — горячо отозвалась я. — Ты бы видел, как счастлив Рик, а за его счастье я всё отдам!

Я отстранилась и, встав на цыпочки, поцеловала Каэма в щёку.

— Я тебя очень люблю, — и, говоря это, я увидела, как засияли карие глаза моего брата — словно за его зрачками зажглись маленькие солнышки.

Малыши облепили меня — близнецы, Лиэм, Тиана. Я заметила, что маленькая Дэрна стоит в одиночестве, и махнула ей, чтобы подошла ближе и не робела.

— Моя дорогая госпожа Ания вернулась! — Старая Райле в своём неизменном белом чепце, вытирая слёзы, подошла ко мне, и я поцеловала и её.

После всех приветствий мы спустились вниз, в подземные владения рода Ирр. Как обычно, драконы на своих крыльях, а слуги и стражники — на цветастых летающих коврах.

А пока Эсимэ готовила для меня мою комнату и ставила подснежники в вазочку с водой, я тихонько приблизилась к Алане и коснулась её руки:

— Можно с тобой поговорить, Золотко?

Так я называла невестку в особых случаях. Она сразу же заинтересовалась и отошла вместе со мной в сторону.

— Ты когда-нибудь слышала об артефакте желаний? — приступила я к разговору, глядя в зелёные глаза Аланы. Она чуть нахмурила брови:

— Нет, а разве такой существует?

— В том-то и дело, что существует. Это неучтённый артефакт, и я нашла его в тайной сокровищнице Хэг-Дааля.

Я сунула руку за пазуху, и мгновение спустя на моей ладони уже красовалась перламутровая жемчужина.

— Она выглядит так, будто её просто выловили из моря, — удивлённо проговорила Алана. Кому, как не ей, знать о жемчуге — зелёные драконы могли проводить время в морской глубине столько, сколько им заблагорассудится.

— Это только видимость такая, — с помощью моего артефакта,