Дочь реки (СИ) - Счастная Елена

— А кто же был после него Ярилой, если Таномира только нынче выбрали? — снова окликнула она девушку.

Та не сразу услышала, увлекшись наблюдением за остальными. Но вздрогнула, как Гроза второй раз спросила ее о том же.

— Так сын другого старейшины, Бальд, — она указала взглядом куда-то.

Гроза проследила за ним и натолкнулась на парня широкоплечего и коренастого, точно молодой тяжеловоз. Даже волосы у него были словно бы гнедые. На Ярилу он походил, признаться, мало. Уж, коли сравнить с Таномиром или Рарогом. И то, что нынче он остался не у дел, видно, сильно злило Бальда. Он, кажется, один не улыбался среди всех приятелей и подруг, что стояли кругом. Вот уж не повезло ему, что у Вегласа младший сын подрос раньше, чем он женился.

Гроза моргнула, приходя в себя, как ее дернула за рукав Беляна, привлекая внимание. Из сеней выходил нарядно одетый Таномир, весь сияющий и в то же время напряженный. Словно вся тяжесть обрядов, что будут нынче вершиться, заставляла его натужнее выпрямлять спину, чтобы не прогибаться под этим грузом.

Одет он был в праздничную рубаху, щедро вышитую умелыми материнскими руками. И до того взрослым казался он в одеже из добротного льна, в сапогах крепких, кожи мягкой, за которую на торге и мастеру немало было заплачено — что иные парни постарше терялись рядом с ним. Да ему нынче положено взгляды к себе привлекать.

А девицы, даже те, что годами Таномира превзошли, так и млели от его вида, шептались и хихикали. И уж сколько бы ни было скверное настроение у Грозы все последние дни — и у нее на душе чуть светлее стало.

Таномир поклонился всем, кто собрался его провожать по всем дворам до самого святилища, где стояли изваяния многих богов. Заиграли на дудочках пастухи, которые нынче ближе всего к нему держаться будут, как ближники его: ведь сегодня с самого утра вывели уж скот на выпас. Мужики сходили на лядины — посмотреть жито — оставили среди всходов в подношение Ярилиной силе пироги.

Шумная людская вереница двинулась помалу вдоль улицы, и ни в одном дворе не было пусто: все ждали, что к ним обязательно заглянет Ярило и, коли его одарить щедро, то будет и урожай хороший, и благополучие в доме до следующего лета. И Таномир, помалу отбросив скованность, впрямь засиял, точно светило. И даже волосы его медовые словно бы золотом отливали, и глаза теплые — теперь уж Гроза точно видела, такие же, как у брата — лучились теплом. И много прошли люди под переливы дудочек да громкие песни, а сын старейшины и не устал вовсе: до того его разгоряченная кровь наполняла силой.

Только после полудня все добрались до святилища, надежно укрытого от лишнего взора. Там ждал всех сам Веглас — почти сразу, как Беляна с Грозой оказались в его доме, они узнали, что он один из волхвов здешних и считается умелым и сильным, слышащим голос его в самые важные для веси моменты. Был тут и еще один жрец, гораздо старше, но даже не внушительным видом давно отвоевавшего свое ратника привлекал к себе взор: не седыми почти до белизны волосами, что двумя тонкими косами были прибраны у висков, и не лицом, иссеченным морщинами, будто охваченная засухой земля. А глазами — одновременно бесцветными и глубокими такими, что, глянув в них, кажется, можно было просто с ума сойти, не выдержав напора всей мудрости и тяжести прожитых лет. Но они были неподвижны, а потому, даже не зная еще его имени, Гроза догадалась, что это Слепой, о котором слышала порой от весечан — с неизменным почтением.

Многие считали его едва не самого Велеса воплощением. И говорили, что слепой волхв всегда был и есть в Кременье, с самых давних времен. Такова уж доля старшего жреца — обретая особое зрение, они теряют людское. Вздыхала и Ярена о том, что Вегласа однажды та же участь постигнет. И жаль ей было мужа, и в то же время от благословения такого никто не отказывается.

Таномир подошел к Слепому медленно, но уверенно. Тот взял его руку и одним взмахом задрал рукав, провел по чуть загорелой коже огрубелыми пальцами — и тогда только Гроза заметила, что и на ней уже есть первые начертанные знаки. Стало быть, младшего брата Рарога тоже готовили в жрецы. И во взоре Вегласа стыла тревога за сына: верно, опасался он, что и с ним может случиться то, что со старшим.

— Пока у него знаки верные. Ярило хранит, — почти шепотом сказала кому-то женщина за спиной Грозы. — Что ж дальше будет…

— Может, вернется еще Измир, — отозвалась вторая.

— Надо ли, — усомнилась товарка. — Чернобогом отмеченный.

— Да, может, очистят его еще вода и огонь, — упрямилась женщина. — Сильный был. Таномир не такой.

А Слепой что-то все говорил младшему Вегласовичу — только то, что ему предназначено и отцу его. Завершался обряд хождения Ярилы на сегодня. Стихали звуки дудочек, словно растворялись в мерном покачивании сосновых ветвей, что густыми лапами склонялись над головами людей и деревянными макушками чуров. И плескался в низине свет ярого Ока, словно в ведре с водой, переливаясь на мелкой ряби. Скользил по лицам, наполненным спокойствием и радостью, предвкушением скоро разудальства, что будет длиться весь вечер до заката.

Уже ждали, едва не подпрыгивали, девицы и парни как пойдут вместе "кататься по житу": чтобы любви всегда было в достатке, и все чувства — непременно взаимные. Чтобы семьи, что еще только могли сложиться, сложились крепкими.

Молодого Ярилу волхвы отпустили от себя — но большое веселье ему нынче не положено. Слишком много еще внимания будет воплощению вешнего бога до завтрашнего дня. Волхвы вознесли славу Сварогу, хоть нынче и не его праздник, а после люди уж начали и назад к Кременью головы поворачивать, собираясь обратно. Впереди гуляния и кулачные бои, что покажут силу и удаль молодых парней тем, кто их невестами или женами вскорости стать может.

— Приехали! — громкий оклик разнесся вдруг по округе эхом.

Люди заозирались, озадаченно переговариваясь, и первая мысль мелькнула в голове: варяги вернулись. И тут напугаться бы, да Гроза и не шевельнулась даже, не вздрогнула, словно мысль о том, что ее все равно найдут, стала за эти дни привычной. А вот Беляна — та побледнела тут же. Глянула на подругу и уже к ней шагнула, словно увещевать собралась — бежать.

Но, чуть придержав шаг из почтения к чурам, которые строго взирали на всех с высоты, к святилищу вышел мальчишка, с виду вовсе не напуганный, только взбудораженный и запыхавшийся от бега.

— Кто приехал-то, деревянная ты голова? — строго одернул его Веглас. И хорошо, что обряды все уже завершились, а то парнишке досталось бы гораздо сильней. — Чего народ пугаешь?

— Так из Долесска приехал княжич Любор с ближниками, — тут же пояснил тот. — Ищут…

Да говорить не пришлось. Беляна всхлипнула, закрыв рот ладонью, вмиг сорвалась с места и помчалась по тропке к веси, почти до колен, совсем не так, как подобает княжне, задрав подолы обеих рубах. Гроза улыбнулась чему-то и поспешила за ней, правда не так быстро. А люд остальной неспешно пошел следом. Раз не враги, то чего суетиться? Прибыли гости — подождут, а после присоединятся к веселью и угощениями их нынче никто не обидит.

И издалека она еще увидела, как встретилась Беляна с любимым. Как повисла на его шее, никого и ничего не стесняясь, едва успев поймать одной рукой падающий с головы платок. А княжич прижал ее к себе так тесно, будто больше и на шаг от себя не отпустит.

Гроза не стала подходить и мешать им. Просто кивнула Любору, которого знала только едва и видела всего раз — в тот день, как гостевали они с отцом в Волоцке. А дальше она присоединилась к толпе гуляющих, не особо желая праздновать и собираясь, помелькав на глазах у людей, позже уйти в избу. Откуда бы взяться веселью в душе, когда там такой мрак клубится? Когда не знаешь, что дальше со своей жизнью делать и как смириться с тем, что уже сделано.

Но парни и девушки, оказалось, долго не отпускали, не давали потихоньку улизнуть. И все тянули за собой то к полю, где обнимались, топчась — да не слишком рьяно — по житу, испрашивая у Ярилы любви горячей и на долгие годы. To уводили к Широкому ручью — погулять по берегу. To возвращались в весь, где повсюду звучали песни, славящие молодого бога и его силу, что была сейчас на самом пике своем.