Роза и кинжал - Рене Ахдие

Утопила в море, когда он стал не нужен?

– Вовсе нет. – Глаза Деспины сверкнули. – Оставила в надежном месте, где он не будет доставлять мне неудобств.

– Значит, ты захватила беднягу-мужа с собой? – Шахразада едва удержалась, чтобы не усмехнуться.

– Конечно.

– Интересно, какой глупец согласился за тобой последовать?

– Самый лучший в мире. Тот, который предпочитает держать язык за зубами.

– Когда ты уже прекратишь лгать? – процедила Шахразада, после чего подчеркнуто перевела внимание на султана: – Мой господин, ведомо ли вам, что отцом вашего внука будет…

– Телохранитель халифа, – закончила вместо нее Деспина и медленно улыбнулась.

Шахразада моргнула. Еще раз. Затем со стуком опустила кубок на стол и воскликнула:

– Что?!

Рядом, точно из воздуха, соткалась пара стражей.

– Викрам Сингх – отец ребенка, разве ты не знала? – с язвительной усмешкой заявила предательница. – Видимо, мне лишь показалось, что вы в хороших отношениях.

«Воин здесь? – пронеслась в сознании мысль. – Я думала, он погиб во время разгула стихий».

Второй раз за вечер утратив дар речи, Шахразада ошарашенно таращилась на бывшую служанку, пытаясь уложить в голове все увиденное и услышанное, объединить с тем, что было ранее известно.

Нет, невозможно. Нельзя верить отъявленной лгунье.

– Спешу сообщить, что Викрам находится в безопасности, – добавила довольная произведенным эффектом собеседница. – Вернее, в максимально безопасном положении, учитывая обстоятельства.

– Что ты сделала с Воином? – набросилась на нее Шахразада, на время позабыв о других насущных вопросах.

Справа тихо вздохнул Джахандар, явно намекая дочери замолчать.

– Отец? – Деспина перевела взгляд на благодушного, как съевший канарейку кот, Селима.

– Любимый телохранитель моего дражайшего племянника сейчас пребывает именно там, где должен, – в месте, предназначенном для людей, которые чрезмерно интересуются не касающимися их делами, – после долгой, задумчивой паузы медленно отозвался тот, будто подбирая каждое слово.

– И что же это за дела? – яростным шепотом осведомилась Шахразада.

– Мужу моей дочери следует больше волноваться о собственной семье, а не о твоей, согласна?

– Прошу меня простить, дядюшка Селим. Мне казалось, что мы все здесь родственники.

– Нет. – Еще одна пауза. – Это не так.

Джахандар снова тихо вздохнул. И снова Шахразада проигнорировала намек. Она вцепилась в шелковую ткань подушки и сумела почти спокойно выговорить:

– Значит, с любезностями покончено. Что вы намереваетесь сделать со мной?

– А ты как считаешь, что следует сделать? – Селим с любопытством подался вперед и поставил локти на позолоченный край стола.

– Зависит от того, как поступит Халид, по вашему мнению, – парировала Шахразада.

– Полагаю, он явится за тобой.

– И как вы думаете, что именно тогда случится? Помимо вашего полного уничтожения?

– Отец… – вмешалась в разговор Ясмин, впервые посмотрев в глаза Шахразаде.

– Я ожидаю, – не удостоив дочь даже взглядом, продолжил Селим, – что твой трусливый муж наконец осмелится сделать то, на что не решался несколько лет: как положено, встретиться с моей армией в пустыне и сразиться, чтобы выяснить, кто достоин править этими землями.

Несмотря на вспыхнувший в сердце страх от понимания, что Халид пока не собрал достаточного войска, Шахразада не сумела удержаться и презрительно фыркнула.

– Мой муж просто не знает, что такое трусость. И никогда не склонится перед вами, как бы вам того ни хотелось. Только глупец может думать, что это все окажется настолько легко.

Джахандар вжал голову в плечи, словно готовясь к следующему удару.

Шахразада невольно посмотрела на громко выдохнувшую Ясмин и поймала ее предупреждающий взгляд, в котором промелькнула тень сочувствия.

– Легко? – переспросил Селим и разразился язвительным смехом. – Ты считаешь, это было легко? Да я годами готовил план, годами наблюдал за хмурым мальчишкой, перечившим каждому моему слову. Годами смотрел, как он раз за разом отвергал мою дочь! – Султан ударил по столу кулаком. – Единственная причина, почему его не называют ублюдком, кроется в необычайном сходстве с покойным халифом.

– А еще вы его боитесь, – проигнорировав еще один предупреждающий взгляд от Ясмин, процедила Шахразада.

Джахандар схватил ее за запястье под столом.

– Я никогда не боялся этого мальчишки, – с потемневшим от злости лицом выпалил Селим.

– Вижу, вы такой же презренный обманщик, как и ваша дочь, – улыбнулась Шахразада.

– Хватит! – воскликнул Джахандар, который наконец решился вмешаться в разговор.

Только для того, чтобы принять сторону врага.

– Баба́, прошу, замолчи.

– Дочка, ты ослушалась меня…

– А ты привез меня сюда помимо воли и позволяешь использовать в качестве заложницы этим отвратительным лгунам. – Шахразада выдернула руку из хватки отца.

– Я думал, что тем самым помогу заключить перемирие. Помогу залечить раны между двумя государствами!

– Поможешь? Кому? Со стороны кажется, что действуешь ты на пользу лишь одному человеку – себе!

Услышав обвинение дочери, Джахандар сначала побагровел, а потом побледнел. И отвел взгляд. Но так и не возразил.

– Каково быть рабыней, Шахразада аль-Хайзуран? – мелодичным голосом поинтересовалась Деспина. – И находиться во власти людей, которые считают себя выше по положению, когда на самом деле вы равны?

– Спроси своего отца, – отрезала она.

– Лучше спрошу твоего мужа. Когда увижу его в следующий раз… на коленях передо мной.

Шахразада, не колеблясь, выплеснула остатки вина в лицо предательнице.

Стражи поспешили к пленнице, вздернули ее на ноги и потащили прочь от стола.

– Где моя сестра? – завопила она. – И Викрам? Что вы с ними сделали?

– Раз уж эта гордячка так интересуется судьбой бывшего телохранителя, то пусть ее разделит, – совершенно спокойно прокомментировала Деспина, вытирая губы льняной салфеткой. – Отведите пленницу к моему мужу и оставьте там гнить.

Джахандар застыл за столом, загородив лицо дрожащими руками, и даже не посмотрел на дочь, которая продолжала сыпать ругательствами.

Стражи унизительно тащили ее по залитому светом ламп залу, как труп убитого животного, и спустя некоторое время Шахразада перестала оказывать сопротивление, не желая доставлять конвоирам морального удовлетворения. Один богато украшенный коридор сменялся другим, еще более пышным, по мере приближения к центру дворца из песчаника. Дым от факелов забивался в ноздри и заставлял глаза слезиться.

Охранники протащили пленницу по нескольким пролетам ведущей вниз лестницы, все дальше углубляясь в недра огромного здания. Воздух здесь казался спертым и влажным, а зловоние гниения словно жило собственной жизнью, особенно сильно смердя через трещины в стенах.

Камеры в темнице забирались большими железными решетками в форме полумесяцев, потолки едва позволяли выпрямиться, а полы покрывала грязная солома. Повсюду виднелась плесень – густая, застарелая.

Возле каждой камеры на заросших лишайником стенах висел в держателях факел, едва разгоняя темноту.

Охранник со шрамом прижал Шахразаду к каменной кладке. В спину тут же уперся выступающий булыжник, отчего в раненом плече вспыхнула боль, заставив девушку сдавленно охнуть.

– Что, пропало красноречие? – усмехнулся конвоир, обжигая кожу своим кислым дыханием.

Шахразада