Роза и кинжал - Рене Ахдие

кричащее и безвкусное великолепие лишь заставляло испытывать неприязнь.

Единственным, в чем дворец Рея превзошел это место, оказались каллиграфические надписи, выполненные с огромным художественным мастерством. Изящные завитушки и узоры служили для выражения мысли и говорили о склонность халифа к поэзии.

Дворец же из песчаника намекал на склонности Селима эль-Шарифа к чрезмерной пышности.

«У того, кто не ценит поэзию, отсутствует душа», – вспомнились слова Халида.

Шахразада улыбнулась, несмотря на обстоятельства.

Охранники провели ее по нескольким роскошным коридорам и остановились перед резными дверями – выше и шире, чем все, что девушка когда-либо видела. Как и следовало ожидать, створки тоже покрывало золото, а ручки оказались из цельных сапфиров размером с кулак.

Часовые распахнули двери, и Шахразада последовала за стражей вниз по полированным ступеням из песчаника в огромный зал из розового гранита с темно-бордовыми прожилками. В центре тянулся единственный длинный стол, освещенный лампами, источавшими легкий аромат розовой воды и мирры. Скатерть выглядела шелковой: на гладкой ткани играли мягкие блики.

«Кажется, маловато золота», – язвительно подумала Шахразада, рассматривая эту демонстрацию богатства.

Все здесь было нарочитым и чрезмерным. Даже запах светильников забивал нос и казался слишком тяжелым. Навязчивым.

Избыточным.

Шахразада явилась первой.

Опять же – наверняка не случайно.

Охранник подвел ее к расшитой темно-синей подушке, лежащей на полу возле середины стола. Хотя ни один из конвоиров не проявил неучтивости, пленница заметила, что ближайший к ней молодой воин со шрамом, тянущимся поперек носа, с особым интересом таращился на ее грудь, пока Шахразада садилась.

Она кинула на наглеца испепеляющий взгляд и резко осведомилась:

– Как ты смеешь смотреть на меня? – Ее ледяной голос эхом раскатился по залу. – Желаешь быстро и болезненно окончить дни или действительно являешься таким болваном, как кажешься?

Страж слегка поклонился, стиснув зубы так, что заходили желваки.

– Это не ответ, грубиян. Да и на поклон тоже едва ли тянет, – продолжила Шахразада высокомерно, настроенная донести свою мысль.

Нельзя позволить хоть кому-то в этом проклятом городе обращаться подобным образом с женой халифа. Даже на мгновение. Если она проявит даже намек на слабость, это станет смертным приговором.

Из-за спины донесся смех, заставивший Шахразаду похолодеть.

Селим.

– Такая же красноречивая, как всегда, – прокомментировал султан и демонстративно поаплодировал.

От этого резкого звука зазвенело в ушах, однако она не оглянулась, чтобы не доставлять Селиму такого удовольствия, а только натянула на лицо легкомысленное выражение и ухмыльнулась, обращаясь к подошедшему правителю Парфии:

– Вашим охранникам не помешало бы преподать урок хороших манер, дядюшка.

– Полагаю, ты собираешься за этим проследить? – так же язвительно отозвался тот и поприветствовал собеседницу изящным поклоном, придержав блеснувший на поясе скимитар.

Этот многозначительный жест недвусмысленно напоминал Шахразаде о ее положении.

– Ну, кто-то же должен, – насмешливо фыркнула она, отвечая легким кивком.

Следом за султаном появился Джахандар, облаченный в еще более изысканные шелковые одежды, чем раньше. На его лице боролись задумчивость и тревога.

Либо отец не подозревал о натянутых отношениях дочери с правителем Парфии, либо пытался скрыть, что знает.

Шахразада опустила глаза, не желая встречаться взглядом с баба́. Предательство было слишком свежо, а Селиму не следовало видеть, насколько она уязвлена.

Насколько опечалена ссорой с Джахандаром.

Султан обошел стол и опустился напротив гостьи с плавной грацией. Покрытая богатой вышивкой мантия и изысканные предметы одежды кричали о склонности к чрезмерной пышности даже громче, чем обстановка дворца.

– Позволь выразить безмерную радость от твоего визита в Амардху, любезная Шахразада. – Селим улыбнулся, как объевшийся сметаны кот. Под идеальной полоской усов блеснули волчьи клыки. – Давно пора.

– Визита? – выгнула Шахразада бровь с деланым удивлением. – Я бы назвала это по-другому.

– Не сомневаюсь, что ты бы и сама предпочла мой дворец тому кочевому поселению, где была вынуждена влачить жалкое существование в прошедшие недели, – промурлыкал султан, откидываясь на подушки и ставя локоть на одну из них.

– Сложно ответить сразу. В том кочевом поселении мои двери никогда не запирались.

– В самом деле? – с еще одной фальшивой улыбкой протянул правитель Парфии. – А разве у шатров есть двери?

– В самом деле. Дверей не было, но была компания моей сестры. Полагаю, вы не позаботились…

– Конечно же! Прошу простить мое пренебрежение обязанностями хозяина. Ты, наверное, сильно проголодалась. – Селим рассмеялся и махнул рукой в сторону двустворчатых дверей за спиной Шахразады.

Джахандар даже не оглянулся, занятый своими мыслями, рассеянно вертя в пальцах столовые приборы.

Послышался тихий звук открываемых дверей, и до пленницы донесся запах масла и специй. Умопомрачительные ароматы даже слегка поколебали принятое решение не брать в рот ни крошки, пока не выяснится местонахождение Ирсы. Когда слуги опустили перед Шахразадой серебряную тарелку с пряным картофелем и уставили стол подносами с яствами: идеально ровной горкой риса, окруженной шампурами с нанизанными на них кусочками жаренной в шафране курицы, еще шипящими кебабами из ягненка и исходящими душистым паром помидорами, то желудок голодной девушки громко заурчал.

Она даже не могла вспомнить, когда ела в последний раз.

От запаха еще горячей жареной чечевицы с карамелизованным луком во рту скопилась слюна. Сладкие ароматы корицы и гвоздики так и призывали к трапезе, финики манили и дразнили.

Последней соломинкой стал вид соуса из айвы.

Чтобы не поддаться искушению, Шахразада сунула руки под подушку.

– Разве ты не голодна? – с насмешливым блеском в глазах поинтересовался Селим. – Я попросил приготовить твои любимые блюда.

– Шахразада-джан, это невежливо, – нахмурился отец. – Дочь султана самолично передала повару меню, чтобы устроить трапезу в твою честь.

– Даже не сомневаюсь, – пробормотала девушка и прикусила щеку изнутри.

– Возможно, моя дочь сумеет убедить тебя попробовать все эти яства, – со злорадным предвкушением в глазах Селим посмотрел за спину гостье.

Шахразада не обернулась, меньше всего желая видеть в данный момент идеальную улыбку Ясмин эль-Шариф, и подумала: «Если она попытается снова вывести меня из себя, то не отделается одной только сажей на зубах. В этот раз ее ждет мой кулак».

– Подойди, дочка, – позвал султан. – Уверен, нашей гостье не терпится поприветствовать тебя.

«Да уж, жду не дождусь», – фыркнула про себя Шахразада, поджав губы и еще сильнее стиснув ткань подушки, точно это могло придать сил оставаться спокойной.

Рядом послышался шорох шагов по полированному граниту.

Шахразада неохотно подняла голову и наткнулась на взгляд небесно-голубых глаз.

– Приветствую, моя капризная госпожа.

Деспина.

Далее случилось сразу несколько вещей одновременно.

Шахразада вскочила на ноги, намереваясь броситься на бывшую служанку, но застыла еще до того, как кто-то из охранников успел отреагировать. И не из-за угрозы, которую те собой представляли.

И даже не из-за желания соблюсти приличия. Увы, это