Игра в марблс - Сесилия Ахерн

Наконец Марлоу вытащил шар из огня, однако не вернулся к креслу, а обкатал шар в заранее приготовленном стеклянном порошке. Когда узор полностью перешел на стекло, он снова стал формовать сферу, очень бережно, чтобы не повредить сложный рисунок. Потом погрузил шар в прозрачное стекло, создавая внешний слой.

И наконец раскаленная стеклянная сфера опустилась в ведро с водой, зашипела, испуская пар, остывая, твердея. Марлоу пристукнул по шару, и тот оторвался от стального прута, упал в воду и всплыл на поверхность.

– Пусть остывает, – сказал мастер, утирая пот со лба.

Он, конечно, заметил, как я на него смотрела. Наконец-то и он взглянул на меня, улыбнулся все так же ласково и дразняще, как улыбался с самой нашей встречи. Потянулся за бутылкой и длинным глотком втянул в себя остатки. Начало третьего, голова плывет.

Я вспомнила про только что сотворенный шарик и нерешительно двинулась к ведру.

– Не трогать, пока не остынет! – предупредил он, подходя вплотную ко мне. Он завалил меня на рабочий стол, обхватил бедрами мои ребра, стянул с меня розовые очки. Я попыталась адаптироваться к новому миру, уже не в розовом свете, реальному, без фильтров, не только в моей голове. И это меня быстро отрезвило. Он провел пальцем по моему лицу, по каждой его линии, будто запоминая их, – медленно, мягко. Сердце сильно стучало, конечно, он слышал этот стук через свою тонкую футболку.

Он поцеловал меня – сначала не торопясь, но вскоре поцелуй сделался настойчивым. Для человека, способного так медленно, гармонично двигаться, работая, такая торопливость – свидетельство паники.

– Я замужем, – шепнула я ему в ухо.

– Поздравляю! – и он продолжал свое, его губы сместились ниже, к моей шее.

Я нервически расхохоталась.

Пять лет назад, когда я ждала Чарли, мне рассказали, что у Эйдана была интрижка. Мы с ним поговорили в открытую. Мы должны были оба решить – расстаться или быть вместе. Он хотел быть вместе. Я хотела быть вместе. И мы остались вместе, но ничего не было по-прежнему. Сначала было плохо, потом стало лучше. Мы родили еще и Алфи. Но в минуты гнева – они случаются все реже – я каждый раз испытываю желание при первой же возможности сквитаться с ним, чтобы он понял наконец, через что я прошла тогда. Ты причинил мне боль, я причиню тебе. Но годы шли, возможность не подворачивалась ни по дороге в школу, ни в бассейне со стариками, ни в супермаркете в сопровождении моего выводка, ни на их занятиях карате, футболом, рисованием. Никаких шансов завести интрижку внутри моего наполненного детскими делами расписания. Масло, сыр, ветчина, хлеб, бутерброд. Изюм. Следующий! И это загоняло меня в депрессию, ведь получается, я не смогу расквитаться с ним, даже если очень захочу.

Я знаю, что Эйдан меня любит. Не буду преувеличивать, он не идеальный муж и отец, но вполне хороший. И я тоже ни в чем не идеал, как ни стараюсь. Иногда я спрашиваю себя, достаточно ли одной любви, а также нет ли разных уровней любви, а иногда я думаю, видит ли он меня, даже когда смотрит прямо мне в лицо. Прошлое воскресение я целый день расхаживала с зеленой губой, после того как порисовала с детьми, и он ни словом об этом не обмолвился. Мы вместе ходили в магазин, на детскую площадку, гуляли по парку, и он так и не сказал мне: «Сабрина, что это у тебя зеленое на лице?»

Когда я вернулась домой, и посмотрела наконец в зеркало, и увидела здоровенное зеленое пятно на верхней губе, то зарыдала от злости. Меня что, никто в упор не видит? И мальчики тоже? Я такой предмет обстановки, меня можно вымазать грязью, едой, зеленой краской, все сойдет? Сабрина – женщина с краской на лице, липким пятном на штанах, следами детских пальцев и еды на футболке. И не надо говорить ей об этом, так и должно быть, такая она есть.

Я спросила Эйдана, вернее, швырнула ему пронзительным голосом какое-то бессвязное обвинение насчет этой краски. Он сказал, что ничего не заметил, и я задумалась, он как – смотрит на меня и не замечает подробностей или он вообще ни разу за день на меня не взглянул? Какой ответ хуже? Мы посвятили этому целый сеанс у психолога, этому зеленому пятну, которое мой муж не увидел. Наверное, я вся – сплошное зеленое пятно.

С зеленого пятна все и началось, а потом еще мне не досталось спасти утопающего, и я помчалась на поиски утраченных шариков в попытке что-то исправить, спасти, восстановить папину память в целости и сохранности – хотя, наверное, все это нужно в первую очередь мне.

Эйдан боится, как бы я не развелась с ним. Он говорил мне, что после той интрижки живет в страхе. Но я вовсе не собираюсь уходить от него. Все происходящее не имеет никакого отношения к нему или к тому, что он сделал так давно, что я уже не чувствую боли, разве что отголоски. Все дело во мне. Почему-то я оказалась в ловушке, перестала быть собой или настоящей собой, и мне это не нравится. Масло, сыр, ветчина, хлеб, бутерброд. Изюм. Следующий! Следить за пустым бассейном. Каждый день спасать того, кто не хочет спасения. Я больше не погружаюсь в стихию, которую более всего люблю, я постоянно торчу на краю, остаюсь снаружи и только заглядываю внутрь. Все равно что ходить с полным кошельком и лишь любоваться витринами – или, наоборот, с пустым кошельком да в магазин. Не знаю, как точнее. Снаружи, на краю, лишняя.

Меня вырастил человек, который – но об этом я узнала только сегодня – был чрезвычайно скрытным. И хотя я этого не знала, я тоже сделалась скрытной, быть может, бессознательно ему уподобляясь или подражая, перестала открываться Эйдану. Может быть, это случилось после той интрижки, но могло случиться и раньше. Я не знаю, каковы тут психологические причины, да и знать не хочу. Нужно двигаться дальше. Сейчас самое важное, что у меня нет секретов.

За последний год я перестала быть собой. Я заскучала.

Но сейчас скука исчезла.

Осознав это, я улыбнулась.

Марлоу все с той же чувственной улыбкой смотрел на меня.

– Не хочешь ли поквитаться с ним? – Он все угадал. – Зиг за заг, зиг за… – Он провел рукой по моей груди. – Заг!

Мы оба рассмеялись немудреной шутке, и он без обид убрал руку.

– Кажется, ответ будет отрицательный.

– Отрицательный, – подумав, согласилась я.

И он тут же отошел в сторону, поняв, уважая мое решение.

– Шарик остыл, хочешь посмотреть?

Он вынул его, потер, проверил сам, прежде чем передать мне.

– Изумительно! – выдохнула я, потрясенная. – Сколько я вам должна?

Он в последний раз поцеловал меня.