Игра в марблс - Сесилия Ахерн

– Наверняка в твоей жизни не осталось теперь никого, кто помнит, какими мы были, – говорю я.

Он выдерживает паузу, соображая, что я имею в виду.

– Ты знаешь, что я имею в виду, Лампа.

И он цепенеет: я заставил его вернуться к тому Ларри, от которого он бежал. Ему снова шестнадцать, он Ларри Лампа Бреннан, в голове бардак, весь мир против него, он сражается не на жизнь, а на смерть против каждого, кто окажется рядом.

– О чем ты, Фергюс? – тихо переспросил он.

Я почувствовал капельку пота на правом виске, хотел утереть, но тем самым я привлек бы к ней внимание.

– Просто говорю: кое-кто сильно бы удивился, узнав о тебе то, что знаю я. Вот и все.

Замедленным движением он подался вперед.

– Угрожаешь мне, Фергюс?

Я выдерживаю его взгляд, смотрю пристально, жестко. Отвечать нет надобности, пусть сам догадывается. Мне главное, чтобы это сработало. Пятьдесят семь лет, нет такого знакомого, кого я не попросил бы отплатить мне за прежнее добро, более того, у многих я теперь в долгу за их помощь – времени не хватит расплатиться. Я дошел до края, вытащил последний козырь из рукава – угрожаю старому приятелю, как последний подонок.

– Фергюс, – негромко говорит он, уставившись взглядом в стол. – Это ведь не личное решение. Времена сейчас трудные. Я взял тебя на работу, потому что хотел помочь, по старой дружбе. – Он явно потрясен моим натиском. – Мы договорились, испытательный срок полгода. Через шесть месяцев я сказал тебе, надо прибавить обороты, у тебя самый низкий результат, но да, я понимаю, нужно еще войти в курс дела. Но прошло уже девять месяцев, дела идут плохо, мне придется сокращать штат, ты пришел последним, а значит, уходишь первым. И честно говоря, – тут гнев прорвался наконец, словно он сообразил, что нет больше причины любезничать со мной, – угрозами ты от меня особой любви не добьешься и никак не изменишь тот факт, что ты худший из наших продавцов и приносишь компании мало денег.

– Дай мне еще время, – настаиваю я, чувствуя, как подступает паника, но пытаясь говорить спокойно, уверенно, внушить доверие. – Я еще не вполне осмотрелся, первый год всегда трудно, но я уже вник, ты же видишь, я уже разобрался, как тут что работает.

– Я не могу дать тебе время, – отвечает он. – Времени больше нет.

Я еще попрепирался с ним, но чем сильнее я давил, тем жестче он сопротивлялся, тем более отдалялся от меня.

– Когда? – спросил я наконец совсем тихо. Мой мир рушился на глазах.

– Я собирался предупредить тебя за месяц, – ответил он, и я подумал, есть еще месяц, прежде чем со мной будет кончено. – Однако после твоих угроз я бы предложил расстаться немедленно.

Но еще один козырь остался в рукаве, самый подлый, во всю жизнь я старался не прибегать к нему.

– Пожалуйста, – говорю я, и он удивленно поднимает на меня глаза, его гнев испарился. – Ларри, прошу тебя. Умоляю.

Сначала долги, потом угрозы, теперь вот – мольбы.

– Что тут творится? – вскрикнула Кэт, застав меня на полу моей квартиры.

Я сдвинул всю мебель к стене. Кресла свалены на диван, журнальный столик втиснулся в маленькую кухню, ковер скатан и вынесен на балкон. Я расчистил себе достаточно места и с маркером в руках порчу деревянные полы.

Я нарисовал маленький круг, диаметром восемь дюймов, и как раз провожу вокруг него большую окружность диаметром одиннадцать футов. Ответить Кэт я не могу, полностью сосредоточился на своем занятии.

– Фергюс! – Она оглядывается, широко раскрыв глаза, челюсть отвисла. – Мы же собиралась пообедать с Джо и Финном, помнишь? Ждали, ждали тебя в ресторане. Я все время тебе звонила. Мне пришлось пообедать с ними без тебя. Фергюс? Ты меня слышишь? Я поехала к тебе на работу, там мне сказали, что ты вернулся домой.

Не обращая внимания на ее слова, я черчу свои круги.

– Ты забыл, Фергюс? – Голос ее смягчился. – Ты снова забыл? Это уже не в первый раз. Ты, наверное, нездоров, дорогой мой. Что-то с тобой нехорошо.

Она опустилась на колени рядом со мной, но я на нее не гляжу. Я занят.

– Что с тобой? Как ты себя чувствуешь? Выглядишь ты… Фергюс, да ты же весь мокрый.

– Так, – говорю я, откладывая маркер и опускаясь на колени, чувствуя, как пот капает с кончика носа. – Эта игра называется ва-банк, а нам именно это и нужно. Деньги. Внутренний круг – банк, наружный – линия. Берешь биток из…

– Я беру?

– Да, ты.

Я дал ей несколько шариков, и она уставилась на них так, словно они грозили взорваться у нее в руках.

– Фергюс, сейчас три часа дня, почему ты не на работе, почему вдруг играешь в марблс? Это нелепо, мне самой пора на работу, что происходит, я перестала понимать.

– Меня уволили! – заорал я с внезапной яростью, так что она умолкла и даже подскочила в испуге. – Банк твой, – агрессивно сообщил я ей. – Бросаешь биток, и все, что удастся задеть в банке, переходит в твою собственность. Если ничего не подобьешь, твой биток останется лежать там, куда попадет, а ты бросаешь снова. Десять попыток.

Я сложил в банк, в маленький внутренний круг, свою коллекцию часов.

– Бросай шарик. И постарайся попасть.

Она поглядела на часы, на другие предметы, которые я сложил наготове, которые пойдут следом за часами, и глаза ее наполнились слезами.

– Ох, Фергюс, не надо так. Джо тебя выручит. Он уже предлагал помочь.

– Я подачек не беру, – отрезал я, голова закружилась при одной мысли о том, что содержать меня будет крошка Джо. Джо, которого я и за брата не считал, пока Кэт не приняла и его в свои объятия. Это было бы несправедливо по отношению к младшенькому. – Я сам найду выход.

Шарики завели меня в эту беду, они же из нее и выведут. Ложь и обман, предательство, путаница, неспособность сосредоточиться на главном в моей жизни, я оторвался от самого себя, от семьи. Сабрина родила сегодня третьего мальчишку, а я не могу поехать к ней с Кэт, потому что Сабрина все еще не знакома с Кэт, не знает о великой любви моей жизни, а я не знаю, как подступиться к признанию. Чтобы рассказать Сабрине о Кэт, придется рассказать и о марблс, а как на это решиться? После целой жизни лжи. Кэт обещает молчать, пока я сам не подберу слова, чтобы объясниться с Сабриной, но ведь проговорится, такое невозможно скрыть, и тогда мое умолчание обернется ложью. Мы оба станем лгать моей дочери. Когда я попытался тайком оценить свои шарики в Калифорнии, выплыло, до какой степени я запутался в долгах. Я снова все испортил, моя ложь чуть не убила нас с Кэт, когда я вернулся в гостиницу под утро в дымину пьяный. Но она осталась со мной. Сказала, что все понимает. Но все запуталось, все безнадежно запуталось. И виноваты в этом мои шарики.