Добыча - Таня Джеймс

из спальни. Дым сгущается. – Иди посмотри, что там с насосом!

Кашляя, она вслед за Румом по стенке выходит из комнаты. Как внезапно загорелось, от таких маленьких искр! Она вскочила, на мгновение впала в шок, потом дернула звонок, подняла с постели Феллоуза и Фладда.

Она глубоко вдыхает, прижимает ко рту платок и бежит обратно в комнату, чтобы спасти все, что сможет.

* * *

Переступив порог, Аббас закрывает локтем лицо. Небольшая грива огня развевается с занавески, светлая и тихая, но его беспокоят клубы дыма.

Он видит леди Селвин, смахивающую предметы с полок в подол своей юбки, бегущую в посудную кладовую, выбрасывающую сокровища в открытое окно. Он видит тигра на пьедестале, чувствует запах его лакированной шкуры, истончающейся от жара.

Он направляется к механизму, думая поднять его, перетащить, как-то спасти, и краем глаза улавливает какое-то движение.

– Жанна… – говорит он, но это всего лишь его отражение в настенном зеркале. За этой стеной находится комната Жанны. Но где она, где Жанна? Он не видел ее на лестнице, видел только закрытую дверь ее комнаты, возможно, единственную закрытую дверь во всем доме, остальные двери распахнуты выбегающими людьми…

Страшное осознание овладевает им.

Он бросается прочь из Павлиньего зала.

* * *

Леди Селвин слышит, как по ступенькам поднимаются мужчины с бочкой и насосом.

– Встать в ряд! – кричит Рум. – Наполнить ванну!

Она слышит плеск кожаных черпаков, один за другим, один за другим.

Она знает, пожары – нетерпеливые чудовища. Этот скоро будет пожирать кисточки ковра, потом поднимется по пьедесталу к механизму, из лакированного дерева которого будет сложен погребальный костер для всего дома.

Тогда она приседает и хватается за кисточки ковра, на котором лежит тигр, стоит пьедестал и все остальное. Если ей удастся затащить тигра в посудную кладовую и закрыть дверцы, она сможет выиграть немного времени.

Ковер сдвигается всего на сантиметр.

Рум кричит, что по три человека с каждой стороны насоса должны давить на педали. Он орет до хрипоты, бедняга. Но он хороший человек. Какое счастье, что я его знала.

Жар все крепче обхватывает ее голову, пока она наматывает кисточки на кулаки. Идем, обращается она к тигру, к жару, к пламени. Что бы ни пришло, пусть придет.

* * *

Аббас стучит в дверь Жанны. Ручка – обжигающая – не поворачивается.

Он таранит дверь плечом, бьет по ней ногами. Он стучит кулаками по дереву, выкрикивая ее имя. Он зовет на помощь хоть кого-нибудь, хоть кого-нибудь. Он хватает за локоть Феллоуза, но Феллоуз стряхивает его и, пошатываясь, направляется к лестнице, прикрываясь носовым платком. Времени нет. Аббас наносит последний удар ногой по двери, которая содрогается, но не поддается. Он начинает сознавать свою хрупкость, свою бесполезность. Он мчится вниз по лестнице, единственная мысль: найти ее.

* * *

Рум хватается длинную трубу, прикрепленную к передней части насоса, и на мгновение думает, что все потеряно: труба длиной всего лишь с его руку. Но потом из трубы вырывается чудесный луч воды, дугой пересекает комнату, летя над пламенем. Он не может даже представить, сколько литров воды с силой проходит сейчас через его руки.

Позади него раздается равномерный плеск и стук рукояток насоса, сопровождаемый криками о том, что нужно больше черпаков, быстрее. Рум направляет луч, ослепленный дымом и благоговением.

* * *

Аббас босиком бежит по гравию к фасаду дома. Какое окно ее? Он заберется по стене. Как-нибудь. Он заберется или умрет, пытаясь. Вот решетки. Он лезет наверх, думая, как будет перебираться вбок, от одного окна к другому, как будет стучать в каждое окно, пока не станет слишком поздно.

Он перестает взбираться по решетке, когда слышит, как кто-то снизу обращается к нему по имени.

– Аббас, что ты делаешь?

Жанна стоит на гравии, в халате, крепко обхватывая себя руками.

Он успевает увидеть ее нахмурившееся лицо – о, это лицо, – прежде чем теряет точку опоры и падает сквозь пространство и время, приземляясь на спину, придавленный всей тяжестью неба, тяжелого как мертвец, выдавливающего воздух из его легких, вдавливающего его в раннюю могилу, и он задыхается в поисках воздуха, воды, еще одного дня, еще одного сезона, чья-то рука тянется к нему вниз, рука, которую он так отчаянно хочет и боится принять…

– Просто хватайся за руку!

Рум с недоверием наблюдает, как столб дыма начинает редеть и рассеиваться.

Было время, когда он сомневался в правильности ее решения купить насос; ни в одном другом доме в Твикенхэме не было такого дорогого, новомодного приспособления.

Ты была права, Эгги. Ему не терпится сказать ей.

Но где она?

И где, позвольте, механизм?

Только пробежав несколько раз по коридору, он находит ее в посудной кладовой, на коленях, лоб прижат к тыльной стороне ладоней, которые лежат на позвоночнике тигра. Ее плечи тяжело вздымаются. Он щурится от изумления, глаза еще щиплет от дыма.

Как только он добирается до нее, она падает в его объятия.

Он поднимает ее и бежит вниз по лестнице, за дверь, на свежий воздух, который, несомненно, оживит ее.

* * *

В действительности Аббас летел всего пару метров и приземлился с безобидным шлеп. Жанна поднимает его на ноги.

– Ты в порядке? – спрашивает она, нахмурившись. – Что ты там делал? – Она колеблется, когда он делает шаг к ней. – Что?..

Она застывает, когда его руки обхватывают ее талию, когда он опускает лоб на ее плечо. Его голова тяжелая, дыхание затруднено. И она уступает, держит его, пока он не успокоится.

– Джейхан, – хрипит он. – Вот ты где.

– Конечно, – легко отвечает она, скрывая свой страх, потому что знает, что все могло пойти по-другому. Она проснулась от криков за дверью и запаха дыма. Дверная ручка ошпарила ей пальцы, маленький штырек, запиравший дверь, не поддавался. Она распахнула окно и, мельком глянув на живую изгородь, прыгнула вперед ногами, решив, что если уж ломать что-то, то пусть это будет нога. Но когда она встала и, прихрамывая, пошатываясь, отошла в сторону от места падения, она подумала об Аббасе. Она обошла дом, ища вход в Монастырь. Когда она обнаружила его, обнимающего решетку, она наконец выдохнула.

Только сейчас она ощущает тяжесть того, что чуть не потеряла, жизни, которая могла бы превратиться в дым. Ее жизнь, такая маленькая. Но ее.

11

Впервые в истории замка Клеверпойнт слугам предложено поспать часок, если они смогут заснуть.

В Павлиньем зале катастрофа – пол прогорел, может рухнуть в любой момент, шторы превратились в лохмотья, стеклянные витрины – в осколки,