Краски - Павел Ковезин

жужжание. Оно становилось всё громче, оно всё приближалось и затмевало все остальные звуки. Ещё чуть-чуть и моя голова лопнет от этого противного, усиливающегося звука. Справа от себя заметил приближающееся фиолетовое пятно. Последний, недостающий цвет моей радуги.

Я посмотрел на Лейлу и одними губами сказал «прости».

А после нажал на спусковой крючок.

Когда выключается свет?

22

ФИОЛЕТОВЫЙ

Синий

Мы с Мартином сидели на берегу Бискайского залива на границе Франции и Испании. Мартина я знаю с самого детства – много лет назад он заменял мне старшего брата. Заступался за меня, учил драться и сам нередко получал из-за меня по лицу. И даже спустя много лет, когда Мартин уже обзавёлся семьёй, густой бородой и собственным домиком в тихом уголке Франции, он снова учил меня жизни.

– Знаешь, некоторые люди просто не заслуживают жизни, – сказал он, и его слова приглушил шум прибоя. – Эти конченые отморозки, которые ни о ком, кроме себя, не думают, и только разрушают судьбы других людей.

Я затянулся сигаретой и посмотрел на горизонт, где над морем уже догорал закат. Я не смог ничего ответить, потому что на меня снова накатили эти ужасные воспоминания об отце Лейлы, о наркотиках, об Отто.

– Хочешь знать, что я сделал бы на твоём месте? – он вопросительно посмотрел на меня и помолчал пару секунд. – Я бы убил её отца. И сел бы, если бы меня поймали. Зато был бы ближе к брату.

– Я… я так не могу, – сказал я, выдыхая облако сигаретного дыма.

– Можешь. Любой человек способен на убийство. Нужен лишь спусковой крючок, переломный момент, после которого назад пути уже нет.

– Думаешь, он уже настал?

– Думаю, ты его уже проебал, друг. Надо было действовать сразу. А ты просто спрятался. Спрятался в этой большой стране на берегу залива, где неприятности не смогут тебя достать.

– А что я могу сделать? У него власть, деньги, у него, в конце концов, Отто.

– Я тебе сказал, что нужно сделать.

– Это неправильно, – неуверенно ответил я, понимая, что Мартин отчасти прав. Будь у меня больше власти, больше уверенности в себе, больше смелости, я бы убил её отца.

– Послушай, в этом мире нет нихрена правильного или неправильного. А правильно было устраивать на тебя облаву? Правильно было убивать ребёнка родной дочери? Правильно было ни за что упечь твоего брата?

Я умолк, не в силах спорить с Мартином. Мы докуривали сигареты и любовались потрясающим закатом. Смелости вернуться в Берлин и избавиться от отца Лей у меня тогда так и не хватило. Но зато созрел план куда лучше – самому стать тем, кого будут бояться и уважать. Избавить мир от подонков и психопатов, которые выступают только помехой для близких людей. В тот вечер я усвоил урок от Мартина – некоторые люди и впрямь не заслуживают жизни.

И вот, спустя много лет, я стоял на шоссе А113, целясь в одного из таких подонков. Йохан как раз из тех людей, про которых говорил Мартин. Он – просто псих, от которого слишком много проблем.

– Положи оружие! Руки вверх! – крикнул я, но этот придурок не слышал меня.

Он приставил ствол к виску и упал на колени, захлёбываясь слезами. Чёртов трус.

– Йохан, нет! – крикнула девушка позади меня.

Я был слишком взволнован, чтобы узнать этот голос. Голос, из-за которого я и оказался здесь.

Йохан нажал на спусковой крючок, но выстрела не произошло. Он забился в истерике, нажал ещё и ещё раз. Но результат тот же.

Вот ты и попался. Теперь ты мой.

«Некоторые люди не заслуживают жизни, – зазвучали у меня в голове слова старого друга. – Отморозки, которые ни о ком, кроме себя не думают».

Я убедил себя, что поступаю правильно. Без него миру будет только лучше. Никто не будет даже горевать по нему.

И как только я прицелился в голову, послышался оглушительный рёв мотоцикла. Через мгновенье мне в лицо словно плюнули какой-то жижей. От неожиданности я нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел.

Фиолетовый

Я выжимала из байка всё, что только можно, и всё равно отставала от машины отца. Успела прорваться на А113 до того, как дорогу перекрыли копы из-за возможной аварийной ситуации. Вот уж нет. Я – та самая аварийная ситуация. Только попробуйте начать шоу без меня! Я мчалась за грузовиком, но всё время он маячил где-то вдали, мешали узкие съезды с дороги, тёмные тоннели и немногочисленные собравшиеся на трассе автомобили.

Меня забавлял тот факт, что я насчитала уже три машины, что ехали за Йоханом. За чёртовым придурком, который ничерта не стоит, гонится столько людей. Отец, Лейла, Рут, полицейская тачка и какой-то внедорожник. Откуда столько внимания к простому психу? Лейла его любит, Рут – просто привязалась к нему и Лейле, а я с отцом по чистой случайности оказалась втянута в эту историю. И этот парень от меня просто так не уйдёт.

Я набрала максимальную скорость и на какое-то мгновенье подумала, что сейчас взлечу вместе с байком. Мир проносился мимо размытыми полосами, я едва успевала уворачиваться от машин. В голове звучала только одна фраза: «Обещаю, всё будет нормально, пап». Я не могла не сдержать слово. Со мной ничего не может случиться. Только не сегодня.

«Поверь мне хоть в этот раз».

Когда я въехала в тоннель Рудоер Хёе, то увидела, что на той его стороне произошла авария – грузовик врезался в строительные доски и перевернулся. Чем ближе я была к выезду из тоннеля, тем отчетливее была видна вся картина – из машин повыскакивали люди, Йохан вывалился из грузовика с пистолетом в руках. Вот уж нет. Хрена с два ты себя угробишь. Не для того за тобой гналось столько людей, чтобы ты просто взял и выпилился. Когда я на бешеной скорости подъехала к месту аварии, то развернулась боком и продрифтовала на луже разноцветной краски. Людей, что стояли напротив Йохана, окатило волной. И как только я вклинилась между психом и полицейским, послышался выстрел. Плечо отдало острой болью. Последнее, что запомнила, как лечу с байка, а перед глазами мелькает небо.

«Всё будет нормально, пап». Всё обязательно будет нормально.

Зеленый и голубой

Хейк и Вилли стояли позади Лоренца и отчётливо понимали, что он не собирается сажать Йохана. Он собирается его устранить. Избавиться от него, как от какого-то мусора. И никто из них не был этому рад. Хейку давали о себе знать детские пережитые травмы, перед глазами стояли картинки, как его отец закапывает труп. Вот только кто-то идёт в полицию, чтобы мстить людям, а кто-то – из совершенно добрых побуждений, только за тем, чтобы сделать этот мир лучше абсолютно законным путём.

Обермейстеры уже заметили байк, мчавшийся к месту аварии, но не успели и слова сказать, как Лоренц выстрелил. Сначала всех обдало волной краски, а потом всех резко перестал волновать Йохан. Была проблема посерьёзней. Эмиль, чья рубашка теперь потонула в краске, закричал и рванул к дочери. За ним побежала и рыжая девчонка. Лоренц опустил ствол и, судя по выражению его лица, был морально раздавлен. Вилли понял, что тот факт, что Лоренц породил только ещё большую волну насилия, убивал его.

– Райнер! – окрикнул его Вилли, которого переполняла злость.

– Что?! – комиссар с совершенно тупым, но злобным взглядом повернулся к обермейстерам, вытирая лицо, половина которого теперь была залита краской. Лоренц был похож на ожившую игрушечную фигурку. Впрочем, Хейк с Вилли выглядели не лучше.

Вилли не стал утруждать себя ответом и лишь со всей силы впечатал кулак в челюсть своего начальника. Тот схватился за подбородок, упал и выронил ствол. Вдобавок, нога Хейка прилетела ему в печень.

– Придурок!

Вилли, не опуская оружие, вместе с Хейком подбежал к Йохану. Тот валялся на асфальте в луже краски и бился в истерике. Он смеялся и плакал одновременно.