Поиск дорог (СИ) - Букия Оксана

Дим поднял глаза на Ждана. Неужели тот думает, что теперь в безопасности?

— Ты что-нибудь хочешь сказать? — снова спросил Конн.

Димостэнис покачал головой.

— Я никому из присутствующих здесь не сделал ничего плохого. Я не считаю нужным оправдываться.

— Зачем благородному оправдываться? Перед кем, перед обычными смертными? Перед нарушившими основной закон империи? Какое наказание ты придумал для нас? — распалял толпу Ждан.

— Только для тебя, — недобро прищурился Дим.

Однако селянин проигнорировал его ответ. Он считал, что ему уже ничего не может грозить. Кто теперь будет слушать Димостэниса Иланди? Кто поверит в то, что он скажет?

Ждан взял из рук старосты письма.

— Без вас все стало совсем не так, — издевательским тоном начал он читать письмо Клита. — В Эфраноре все больше ходит слухов вокруг вашего исчезновения. Самая частая и обрастающая многими подробностями сплетня, что вы уехали в Мюрджен и скоро станете избранником княжны Эйлин. Его величество в бешенстве.

Дим прикусил нижнюю губу.

— Вот ответ на вопрос почему он здесь! — торжественно возвестил Ждан. — Он поругался с императором и желает любой ценой получить его прощение. Ценой наших жизней, например. Сколько здесь отступников? Какой заговор он может сразу раскрыть. Думаю, его величество будет доволен.

Димостэнис едва сдержал усмешку. Чтобы помирить их с Аурино одной деревеньки на краю земли явно будет маловато. Ждан сильно преувеличивает их значение в жизни империи.

— Не кажется тебе, что слишком уж хитроумный у него план? — хохотнул голос из толпы. — Столько миноров тратить на нас время и силы, чтобы потом сдать законникам?

Хоть у кого-то еще работает здравый смысл. Дим узнал этот голос — Лари. Они постоянно общались. Парень часто помогал ему, особенно если что-то нужно было организовать и быстро, слаженно сделать.

Дим почувствовал, что круг отчуждения дрогнул, начал таять. Люди словно очнулись, и уже было больше смятения, чем жесткого порицания.

— На самом деле, Ждан, он пахал с нами наравне все эти дни. Зачем это нужно благородному сэю?

— Он помог нам.

— Сколько раз он выходил из деревни?

— У нас нет имен и прошлого. Мы живем настоящим и судим по делам.

Этих голосов становилось больше. Дим чуть расслабился, бросил короткий взгляд на Конна. Тот улыбался краешком губ, не вмешиваясь, давая людям самим принять решение. Лицо же Мартана, стоявшего рядом, превратилось в застывшую маску. Вот он вряд ли сможет принять того, кто имеет какое-либо отношение к Совету Пяти.

Димостэнис обвел глазами собравшихся людей, пытаясь найти среди них Элени. Не увидел. Не смог почувствовать ее.

— Вы что глухие? — взревел Ждан. — Не слышали, что я вам прочитал? Он, — парень ткнул в Дима пальцем, — вступил в отношения с врагом империи, с Мюрдженом! Император в бешенстве. Чтобы вымолить прощения нужно что-то больше, чем кучка отступников. Ему нужны нити, разбросанные по всей стране. К теми, кто остался там в большом мире. Кто поддерживает нас, разделяет наши взгляды. Ваши семьи и друзья. Ваши дети, которые выросли и успели уйти. Ведь заразу, чем они считают нас, надо вырывать с корнем. И он искал эти корни, успешно претворяясь своим парнем.

Ждан прервался, обвел всех негодующим взглядом.

— Кто из вас не болтал с ним по душам? Думаете, зачем ему это было надо? Думаете, ему интересно слушать про ваши беды? Ваше нытье? Сколько раз вы рассказывали о своем прошлом, где жили раньше и с кем общались? Часто он спрашивал вас об этом?

Вообще, нет. Вернее, он не спрашивал. Люди сами, на самом деле, начинавшие говорить о какой-то проблеме, не могли остановиться и рассказывали ему о чем-то своем, сокровенном. В том числе и своих прошлых жизнях. Кто-то хотел просто пожаловаться. Кто-то спросить совета, как быть и что может грозить их близким. Кому-то были интересны новости и как живут те или иные города и люди в них.

Холод вернулся. Еще с большей силой. Люди вновь отстранились и замкнулись.

Это все? Димостэнис чуть прищурив глаза, смотрел на Ждана. Это все, что ты можешь? Выложил все свои козыри?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Было неприятно. Безумно тяжело. Ведь он уже привык чувствовать себя здесь своим. И вновь очередная дверь захлопнулась перед ним.

Тот Димостэнис Иланди, который умер во дворце почти ар назад, после того как от него все отказались: семья, друг, возлюбленная, возможно, не стал бы больше бороться за людей, которые его предали. Тот Димостэнис Иланди так же гордо развернулся бы и ушел, оставив их всех разбираться со своими проблемами и жить с тем, кого они выбрали.

Однако Дим, стоявший сейчас на берегу реки, познавший совершенно другую жизнь за несколько миноров и сумевший понять и принять ее, не мог бросить всех этих людей в беде. Пусть даже им больше ничего от него не надо.

— Как твоя нога? — спросил он.

— Какая тебе разница? С каких это пор высокородных сэев волнует судьба простых смертных? — ехидно ответил Ждан, уходя от ответа.

— В том-то и дело, что не простых, — Дим сделал небольшой шаг, приближаясь к нему. — Одаренных. При чем сильных, кого не должны волновать такие мелочи, как обычные царапины. Может, все же покажешь?

— Не перед тобой мне отчитываться!

— Не передо мной, — спокойно согласился Димостэнис и еще чуть приблизился к своему врагу, — но перед ними.

Ждан снова ничего не заметил, стоял, презрительно вскинув голову, уверенный в своей победе. Дим сделал два резких стремительных шага вперед, почти неуловимую подсечку, швырнув парня на песок. Хорошенько дал локтем в зубы, чтобы не мешал. Вытащил нож, разрезал штанину, обнажая уже почти полностью затянувшийся шрам, полоснул острым лезвием, вновь открывая рану.

— Ты ведь так делал? — спросил он. — Каждый раз, когда надо было отчитываться перед врачевателем.

Ждан заорал, руками зажимая рану.

— Так у него было? — Дим выпрямился, повернулся к такому же, как и все остальные, ошарашенному Конну.

— Ах ты гадина высокородная, — взревел Мартан и прежде чем Димостэнис успел понять, что здоровяк собирается сделать, ударил его кулаком в лицо. Он отлетел на несколько шагов, зажимая разбитый нос и губы. Хлестала кровь, которая текла сквозь пальцы, на подбородок, на шею, капала на остатки рубахи.

— Ты думаешь, можешь все? — Мартан снова замахнулся. Дим выставил щит, поселенец взвыл, хватаясь за обожженную руку. — Ты здесь не дома! И не можешь творить беззаконие, к которому привык!

Кровь все еще текла, но Дим уже убрал пальцы, открыто встречаясь глазами с разъяренным мужчиной. Во взгляде того горела ненависть. И не только к нему, ко всем, кого Мартан сейчас видел в его лице. Ко всем, с кем он его олицетворял и кого так ненавидели в этом маленьком мирке.

Это чувство было настолько сильным, что затмило собой все остальные. Люди поддались его губительному зову, и оно как огоньки вспыхивало в глазах одного за другим.

Дим огляделся вокруг себя. Круг окружавших его людей сузился. На песке по-прежнему скулил Ждан. Этот вой, это безумие в глазах, оскаленное злое лицо Мартана напомнило ему остервенелую стаю волков, которых так же умело подвели к той черте, где терялся всякий здравый смысл и забывались инстинкты.

О, Боги! Конечно! Как он не понял этого сразу?! Как мог упустить это из вида?!

— Пропустите! Пропустите! — послышался женский голос, а потом появилась и сама его обладательница. Она пробилась сквозь круг людей, вышла в круг, подошла к Диму.

— Спасибо! — заплакала она, уткнувшись ему в плечо. — Спасибо. Спасибо. Ты спас моего сына.

Вслед за женщиной из расступившейся толпы вышли те, кто пришли с ним из последнего похода. Они встали около него, хмуро, осуждающе смотря на людей. Не было лишь Энтони, и вновь в душе кольнуло острыми шипами плохих предчувствий.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Последним вышел Глорил, таща за собой за хвост труп того самого волка, которого Дим забросил в телегу, но о котором в суматохе последних сэтов забыли.

Эта последняя деталь привлекала к себе все взгляды.