Вызволение сути - Михаил Израилевич Армалинский

ноября 1976 года) пришёл в последний раз на ЛИТО, я принёс с собой пачку своих стихотворений, отпечатанных на машинке. Брать с собой ничего не дозволялось, выбрасывать отпечатанное мне было жаль, так что я положил пачку стихов на стол и объявил прихожанам ЛИТО – берите, кто хочет. Так вот Евгений живо отреагировал и взял много бумажек. Он этого не запомнил.

Но именно так, совместными воспоминаниями, мы удерживаем прошлое в настоящем.

Я надеюсь, что цель написания Евгением этого стихотворения – подобна.

Евгений Сливкин

ПОРНОГРАФЕР

Там, где в небо росли обелиски

в неизбывной советской ночи,

сексуальный маяк Армалинский

посылал нам живые лучи.

Мог доходчиво и непротивно

рассказать он про женский оргазм

тем, кто слышал про презервативы,

а надеть умел – противогаз.

Чтоб не стала страстей неликвидность

тяжела эротическим снам,

отменил он понятье «фригидность»,

и внушил это мнение нам.

Он с собою увез в апогее

естества на воздушный вокзал

прозу, что Александр де Сергеич

не для глаз Натали написал.

И за то, что подбрасывал хворост

в пионерские наши костры,

пощадил Армалинскогo возраст –

не вцепился в него изнутри!

Сберегает его от подагры

и альцгеймера бодрый заряд,

и над ним, как таблетки виагры,

голубые созвездья горят.

варианты 3 и 4 строфы:

Проявляя мужскую солидность,

на самих нас – неопытных впрямь! –

возлагал он вину за фригидность

женщин, всуе доставшихся нам.

На груди он пронёс для скандала

в прессе через таможенный зал

труд, который арап Ганнибала

не для глаз Белоснежки писал.

А в книгу “Обречённый снег” 2020, Евгений включил иной вариант строфы, с моей точки зрения, лучший:

Он издал для игры и скандала,

лицемеров сразив наповал,

то, что правнук А.П. Ганнибала

не для глаз Натали написал.

Магически, что стих попал на страницу 23 – число моего рождения, а также моей жены и ещё со многим связанное.

Назвав стихотворение "Порнографер", Евгений продемонстрировал своё тонкое чувство языка: "Порнограф" звучало бы резко для нетренерованного уха, а вот транслитерация английского слова Pornographer – звучит узнаваемо и главное – "по-американски", что так необходимо в современном русском языке.

Вдобавок, Евгений придумал мне исключительно точное, глубокое и пророческое звание умышленной строкой:

"Сексуальный маяк Армалинский"

Должен признаться, что при первом прочтении мне, как и многим другим, увиделось: "Сексуальный маньяк Армалинский."

И в этом нет ничего удивительного.

Во-первых, это произошло потому, что психология чтения основана не на прочтении каждой буквы в словах, а на узнавании слова по первым буквам или по его облику. Так что всем известная и часто употребляемая фраза “сексуальный маньяк” мгновенно “узналась”.

Во-вторых, меня любят называть “сексуальным маньяком” те люди, у которых сексуальное (а часто и умственное) развитие остановилось в 12-летнем возрасте, причём их, как оказалось, немало.

Смелая смена слова «маньяк» на слово «маяк» сломала инерцию зрительного и убогого восприятия и стала поэтическим открытием, подтвердившим моё истинное положение в литературе и жизни.

Я не хочу позволить, чтобы это филологически-поэтическое открытие Евгения Сливкина осталось не замеченным в тексте стихотворения или миновало читателей и забылось. Ведь я и впрямь маячу.

Так что настала пора это звание закрепить за мной официально.

Я даже рассматриваю возможность выбивания этой фразы на моём памятнике (могильном и не только). Причём при обязательном указании имени автора строки, что будет выглядеть примерно так:

“Сексуальный маяк Армалинский“

по определению Евгения Сливкина

Таким образом, я не только соблюду авторское право, но заодно обессмерчу и Евгения, если он к тому времени не обессмертит себя сам.

Итого – пока я жив, я призываю всех обращаться ко мне не "Уважаемый господин Армалинский" и не "Дорогой товарищ Армалинский", а только: "Сексуальный маяк Армалинский".

* * *

Евгений Сливкин внёс также проницательное дополнение к моему стиху, раскрыв его подноготную:

Всё начиналось с вожделенья,

с неизъяснимых получувств.

Стихотворений выделенья

доказывали – получусь.

Вокруг меня взрастали страсти,

и продирался я сквозь них,

чтобы сказать бумаге "здрасьте"

и нанести смертельный стих.3

Евгений узрел:

“Видимо, поскольку "выделенья" в третьей строке настроили меня на медицинский лад, я прочитал последнее слово четвёртой строки как "полечусь". Потом, однако, разобрался!”

А это действительно смешно, так как во времена написания стиха – бывало уместно.

Позволяю литературоведам отнести прочтение Сливкина в раздел "Варианты и разночтения".

Печальный конец литературной дружбы

(Скучное чтение)

Всё началось с его доброжелательной, ироничной и умной рецензии на Тайные записки Пушкина. Это была первая такая рецензия в России, и её напечатали там, где надо. Где? – Не хочу даже намекать, чтобы не раскрыть личность моего героя, бывшего друга – назову-ка его для удобства описания буквой Л.

По моей просьбе, мой московский друг разыскал Л. и вручил ему томик Парапушкинистики25, куда была включена его статья. Л. написал мне благодарность, и у нас установилась многолетняя доверительная переписка по электронной почте.

Л. сделал для меня исключительно много по разнообразному продвижению моих книг и других проектов, и я ему за это бесконечно благодарен.

Причём я не просил его о какой-либо помощи во всех этих делах, он сам вызывался сделать то, написать это. И часто – радостным сюрпризом.

Я старался не остаться в долгу, но мои возможности были весьма ограниченными, а то, что я делал, не давало желаемого результата. Например, я предложил его книгу двум издателям, с которыми у меня были добрые отношения, но они не заинтересовались. Я познакомил Л. со своим приятелем, живущим в Америке писателем, готовым заплатить за редакторскую работу, но у них отношения не сложились.

Я послал Л. пачку книг из своей библиотеки, которые его заинтересовали.

Ну и ещё что-то делал по мелочи.

Время от времени мы обсуждали крупный проект, в котором оба были заинтересованы. Я, зная о тяжёлом финансовом положении Л., решил поставить дело на денежные рельсы, чтобы у него был стимул этим проектом заниматься. Договорились о цене и сроке. Я даже контракт написал, чтобы не было недопониманий.

Но Л. ничего не сделал. Ни в срок, ни позже. Он объяснил это тем, что ему не приходили идеи и мысли, нужные для этого проекта.

Меня эта необязательность взбесила, и я написал ему, что, мол, не могу общаться с человеком, который не выполняет договора. Л. стал меня буквально упрашивать, не порывать с ним отношений. Мне даже стало неловко от отчаянья, которое звучало в его словах, и я, конечно, согласился продолжать нашу переписку.

Я ещё раз повторяю, что всё, что я сделал или пытался сделать для Л. не идёт ни в какое сравнение с тем, что он сделал для меня.

Такая неравномерная ситуация мне была неприятна, я и не раз выражал сожаление, что нет у меня никаких других контактов, которые могли бы ему быть полезны.

И вдруг Л. резко написал мне, что он прекращает отношения со мной. Я поначалу был ошарашен и спросил его, в чём причина? чем я его, быть может, невольно обидел?

Поначалу Л. не отвечал, но, в конце концов, мне удалось вызволить из него причину: вот, мол, он столько для меня сделал, а я для него – ничего.