Зима гнева (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна

– Щас, спою, – огрызнулась Яна. – Где я тебе священника найду?

– Ы…

– Оно и понятно, что ы, – Яна ругалась и тащила. И думала, что попадись ей пламенные освобожденцы, она бы их сейчас мигом вылечила! Прикладным методом. Берешь – и прикладываешь к трупу мордой. Раз двадцать. И вопрошаешь вежливо – хочешь? Чтобы это с тобой случилось, с твоими детьми…

Твари!!!

Пока армия на фронте, в тылу такое творится… это ведь даже не подлость! Бьют по семьям, по тем, кто не может себя защитить, бьют, чтобы людям некуда было возвращаться… чего стоит воин, которому нечего защищать? Некого?

К ним на кордон приезжал дядя Андрей.

Он был в Афгане. А пока он там был… шла его мать домой вечером, да и повстречала троих пьяных подонков. И – все.

У одного папа был богатый и в духе времени, отмазали всех троих.

Когда Андрей вернулся, и узнал… им было очень больно. И долго… посадить его – посадили. Аж на год. Папаша подонка старался, но судья попался на редкость порядочный. Полностью отмазать не смог, но что смог, то сделал.

Яна помнила, какие глаза были у дяди Андрея, когда он по пьянке рассказывал, как вернулся. Хорошо помнила…

Вот и третий труп…

Мужчина застонал.

Скорее, даже хрипло выдохнул сквозь изуродованные губы…

– Б…!!!

Яна метнулась к Потапу.

– Флягу! ЖИВО!!!

Мальчишка полез в мешок, закопался, затоптался на месте, Яна дернула у него из рук ношу, сама рванула завязки.

Крепчайший самогон она приобрела специально. Хорошая штука раны промыть. А иногда и внутрь, вот, как сейчас.

Горлышко прижалось к губам мужчины, жидкость полилась в горло.

– Вот так, глотни…

Яна отчетливо осознавала, что человек, найденный ей на дороге, обречен. Его сейчас уже ничего не спасет. Раны, обморожение, кровопотеря… добить – милосерднее. И она может это сделать одним словом.

Но…

Добивать ей еще не доводилось. Яна не была уверена, что это тот опыт, который ей нужен. А потому…

– Как тебя зовут? Кто ты?

Сложно разговаривать с выбитыми зубами. Но кое-как мужчине это удалось. Есть вещи, которые важнее и боли, и смерти… может, поэтому он еще и жил.

Пахом Свиридов, купец. Ехал домой, ехал с семьей, с приказчиком, с охраной… один из охранников иудой и оказался.

Над Пахомом, приказчиком и двумя охранниками поиздевались. Жену с детьми увезли с собой.

Зачем?

Идиотский вопрос! Разумеется, кормить конфетами и рассказывать о всеобщей свободе!

Каким чудом мужик дожил до этого момента, он и сам не знал. Разве что… Пахом был мужчиной массивным, жира много, видимо, это помогло и не замерзнуть сразу, и раны оказались не столь опасными. Спасти его это не спасло. Но вот дождаться помощи…

Дождался.

Яна посмотрела на Потапа.

– Иди-ка сюда, дружок.

– Яна?

– Посидишь с ним… а, нет. Уже не надо.

Держался мужчина, видимо, на одних морально-волевых. А когда понял, что рассказал, что дал своей семье хотя бы слабый шанс… и – все.

У пострадавшего явно начиналась агония.

Ох, мать…

– Топыч, иди отсюда. Ну хоть отвернись…

Мальчишка послушался. Примерно наполовину, на Яну он продолжал смотреть.

– Яна, мы же…

– Что – мы же?

– Ну… я знаю, откуда могли прийти убийцы!

– И откуда же?

– Тут монастырь рядом. Старозиминский.

Яна вздохнула. Пахом упоминал о чем-то таком, подслушанном из рассказов подонков. Вот и мальчишка услышал. Но…

– А мы-то что там делать будем?

– Мы просто так уедем?

Яна сотворила классический фейспалм.

– А что мы сможем сделать?

– Ну…

Честно говоря, увези подонки одну женщину, Яна… нет, и тогда бы она не прошла мимо. А вот так…

Да, всем она не поможет. Но может, хоть кому?

– Ты знаешь, где находится этот монастырь?

– Да.

– Поехали. Показывай дорогу.

Яна без особых церемоний спихнула четвертое тело в канаву и размашисто перекрестила обочину.

– Покойтесь с миром. Повезет – отомщу. Не повезет – не обессудьте, голову класть не стану.

Потап смотрел на стоящую рядом девушку. И – показалось мальчишке – или нет?

По дороге повеял ветер, складываясь в женскую фигуру, белую, в белых одеждах… и тихий шепот: "Благословляю…" и жуткий холод, который мгновенно пробрался до костей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Яна даже не дрогнула.

Хелла?

А то кто ж? Ладно, если вы, Ваша Божественность, благословляете – надо пользоваться. Яна не была кровожадной. Но иногда ей просто хотелось убивать. И как правило – за дело.

* * *

Два часа спустя она материлась еще хлеще, глядя на монастырь.

– Банда Грициана в монастыре…

Кто не знает чудесный фильм "Свадьба в Малиновке"? А кто – задумывался, что именно осталось ЗА кадром?

К примеру, монастырь?

У Яны от одной мысли о церквях тошнота начиналась. Она дочь коммуниста, внучка коммуниста, ну… ладно! Правнучка подонка! Пра-пра, но это неважно! Она НЕ Романова. И этот груз не взвалит ни на себя, ни на сына.

А если на то пошло… у нее сейчас есть маленький шанс хоть как-то расплатиться с судьбой. Те, кто канонизировал властителей, никогда не принимали во внимание простую истину. Ты сидишь на троне? Но любой трон стоит на крови и костях. И никак иначе. Канонизировать любого венценосца – это как обожествлять Джека Потрошителя, никакой разницы. И там, и здесь крови – хоть залейся.

Может, Потрошитель еще и погуманнее будет. И жертв поменьше.

Яна не считала Романовых своими предками. Отвечать за тех, кто погиб по их вине… это – не ее долг. Но если она может спасти хоть кого-то, она не имеет права равнодушно проходить мимо.

Нет, не имеет.

А за кадром в фильме много чего осталось. И монахи, повешенные на стенах монастыря.

И выбоины от пуль…

И пьяные вопли.

И кони, которых загнали в церковь… ладно, лошадки не виноваты. Но что – при монастыре нет конюшни? Место культа? Это Яну не трогало, но сволочи, хоть историю пожалейте! Иконы, фрески, роспись – это то, во что не одно поколение людей вкладывало свой труд! И не два поколения, и не три… уйдут продажные служители, а история останется. Запечатленная даже и на досках. И в вышивках, и в лицах святых на фресках…

Это как в музее свинарник устроить. Разницы никакой. Гадко.

Яна смотрела и думала, что со сволочами посчитаться надо. Только вот как?

Пулемет бы. Каждого в отдельности отстреливать замучаешься… или…

Яд!

Шикарная штука! Но где ее найти, ах, где ее найти…[17] вот не захватила она с собой полкило мышьяка! Снотворное есть, то самое, которым чуть ее не попотчевали, но сколько там того снотворного? И как его дать всем подонкам?

Яна вздохнула. Да, идея… одно утешает – подонки даже никого сторожить не поставили. Перепились, видимо…

– Топыч, ты остаешься здесь. Если я к утру не вернусь – уходи.

– Яна…

– Не обсуждается.

Яна встала и направилась к монастырю.

И ни выстрела, ни окрика… просто взяла и пришла. Наверное, помогло то, что на улице уже стемнело. Ни фонарей, ни луны – зима же! Легкий снежок падает… легко затеряться. В ворота, правда, стучать не стала. Не было ворот. Вынесли.

На монахов тоже смотреть не хотелось.

Жаль, конечно. Тоже люди были. Яна прошла в церковь. К лошадкам. Осмотрелась.

Да, нечто вроде тачанки здесь было. Но пулемет на ней был закреплен крайне неудобный. Тяжелый, на массивном лафете, фиг отвинтишь. А и возьмешь, так не поднимешь и не утащишь. Это даже не ДШК, который Яна тоже не подняла бы. Это натуральная тачанка… нет!

Бессмысленно…

Или – нет?

Яна исходила из того, что бандиты – твари, которые всегда готовы к бегству. Все-гда.

Они живут под гильотиной, они знают, что рано или поздно их придавят, как тараканов, а потому они всегда готовы рвать когти. С самым ценным.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ценного в санях тоже хватало. Но самым интересным был не хабар, который Яна брезгливо поворошила пальцем. Самым ценным было несколько килограмм динамита.