Слухи - Хэйди Перкс

от газеты или стакана скотча. Мне было веселее и проще, когда его не было рядом; в его присутствии я отчего-то старалась вести себя примерно.

Приехав к Кэтрин после смерти Генри, я волновалась, потому что не умею говорить соболезнования, но пять дней назад я нервничала еще больше, ожидая на пороге в надежде, что Кэтрин дома.

– Деточка моя! – ахнула она, наконец открыв дверь. – Я была наверху, не сразу услышала звонок. Входи, дорогая, ты, наверное, замерзла в такой легкой одежде! – Мое стильное красное пальто было стянуто поясом, но это не спасало от пронизывающего ветра. – Что случилось? – спросила Кэтрин, проведя меня в прихожую и протянув руки, чтобы взять пальто. Я покачала головой. В бунгало было очень жарко от раскаленных радиаторов, но я устала, дрожала и не хотела показывать прозрачную черную блузку под пальто.

– Ничего не случилось, – ответила я, целуя Кэтрин в щеку. Она обняла меня и прижала к себе. – Как я рада вас видеть! – продолжила я. – Вы все такая же, как прежде!

– Ты очень добра, – отозвалась Кэтрин, выпуская меня из объятий. – Но это неправда. Я каждое утро смотрюсь в зеркало – и вижу свою мать.

Я печально улыбнулась.

– А я не буду даже знать, на кого стану похожа через тридцать лет.

– Давай-ка выпьем чаю, и я включу камин в гостиной. Садись и грейся. – Кэтрин позвала меня в комнату и нажала кнопку, от которой загорелись фальшивые угли. Встав, она задержалась возле пламени. – Я знаю, ты не скажешь, но ты бы не приехала просто так.

Я поглядела на нее, чувствуя, как жар от камина согревает лицо и руки.

– Но сначала я налью тебе чаю, – добавила Кэтрин, выходя в кухню.

Вскоре я согрелась и расстегнула пальто, сидя во всей красе в прозрачной вечерней блузке, мало подходящей для поездок в середине зимы. Кэтрин, не отрывая от меня взгляда, поставила передо мной чашку чая.

– Как поживаете, Кэтрин? Надеюсь, хорошо? – спросила я.

– Да, – улыбнулась она. – У меня тут есть все, что нужно. Хожу куда хочу, возвращаюсь когда хочу, – похвасталась она, чуть приподняв брови, будто в этом заключалось особое удовольствие. Получалось, Кэтрин может делать что пожелает, хотя прежде я не замечала, чтобы ей не нравилось жить, как скажет Генри. – У тебя вид, будто ты не выспалась.

– Да, я мало спала, лишь в поезде подремала.

Кэтрин глубоко вздохнула и произнесла:

– Может, ты все же расскажешь, что привело тебя сюда, дорогая?

– Простите, я должна была позвонить.

Сваливаться как снег на голову вдруг показалось мне верхом неприличия.

– Значит, у тебя была веская причина, – заметила Кэтрин. Я кивнула. – И я уверена, что дело в Грейс.

– Она здорова, с ней все в порядке, – поспешила заверить я.

– Не сомневаюсь. Расскажи, Анна, что случилось.

– В общем, ничего конкретного, просто…

В поезде до Лестера я мысленно репетировала свою речь, но сейчас заготовки показались мне неубедительными.

Я здесь, потому что ваша дочь не оставляет меня в покое. Она не позволяет мне дружить с другими людьми.

Я здесь, потому что она помыкает мною более двадцати лет, и я не все знаю о той ночи, когда погибла Хизер.

Я здесь, потому что я боюсь вашу дочь.

Кэтрин внимательно смотрела на меня.

– Я ведь говорила Грейс не возвращаться в Клируотер. Я убеждена, что ей не нужно было этого делать.

– А почему? – осторожно спросила я.

– Я считаю, для вас обеих лучше жить на расстоянии.

– Не понимаю. – Я опустилась в кресло, к которому Кэтрин меня подвела. – Вы даже в Австралию хотели меня забрать! Моего отца уговаривали…

– Да, хотела и уговаривала. В то время я и представить не могла, как это мы тебя оставим. Ты была мне как дочь, ты это знаешь, Анна. Я к тебе очень привыкла. – Она села на край стула и подалась ко мне: – Нехорошо так говорить, но в чем-то ты была мне ближе, чем Грейс.

У меня перехватило дыхание. Кэтрин опустила голову. Неужели я всегда это знала? А известно ли об этом Грейс?

– Она была папина дочка, они так похожи. – Кэтрин нахмурилась. – Очень целеустремленные, очень…

«Деспотичные», – едва не произнесла я.

– Я знала, что твой папа ни за что не согласится, но не спросить не могла.

– А если бы он сказал «да»?

– Тогда я бы с удовольствием увезла и тебя. Впрочем, это было бы нехорошо.

– Почему?

– Нельзя