Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга I - Юрий Александрович Лебедев

отразилось на Жорже и его семье? Его родственники в США, конечно, были вынуждены как-то оправдываться и даже сотрудничать с ФБР, но сильно не пострадали – слишком много прошло времени и слишком мало доказательств их причастности к работе Жоржа удалось выявить ФБР. А уж о возможном их участии в операции КГБ «Перебежчик» нечего и говорить – ФБР вообще не подозревало о проведении этой операции ☺.

Вот «официальные» сведения о сотрудничестве американских родственников с ФБР, ставшие доступными СМИ в результате частичного рассекречивания дела «George Abramovich Koval»:

«Его родная тетя с мужем – Голди и Гарри Гурштели, успевшие к тому времени перебраться из Сиу-Сити в калифорнийский Лос-Анджелес, получили и отнесли в ФБР письмо из России от Абрама Коваля, отца Джорджа, проживавшего на Второй Волчаевской станции в колхозе им. XVIII съезда партии в Хабаровском крае. В письме, в частности, сообщалось, что Джордж живет в Москве с женой Людмилой и работает в МХТИ имени Менделеева».[534]

А вот что узнал А. Шитов о «правовой реакции» ФБР на «дело Коваля»:

«Я спрашивал человека, отдававшего мне папки, был ли кто-либо в США задержан и привлечен к ответственности по делу Коваля, проводилась ли оценка ущерба по этому делу, были ли выявлены и наказаны люди, по чьей вине произошел контрразведывательный провал. Ответ на все вопросы был одинаковым – "не был", "не проводилась", "не были". "Мы ведь даже не знаем, что именно могло через него «утечь», – сказал представитель ФБР о советском разведчике. – У него же был допуск к информации высшей для нашего правительства категории секретности»».[535]

А что об этом думал Жорж?

Что касается самого Жоржа, то он, в большинстве доступных моему воображению ветвлений своего альтерверса, хотя и не знал о своём «заочном» несении службы на благо родины, чутьём разведчика ощущал опасность своего положения.

Судя по тем обрывкам легенд, которые мне довелось слышать от долго знавших его сотрудников кафедры ОХТ МХТИ им. Д. И. Менделеева, где он проработал около 30 лет, целый ряд эпизодов свидетельствует – он знал об интересе к нему со стороны американских спецслужб. И долго боялся «активных проявлений» этого интереса.

Самой яркой иллюстрацией этого является пересказанный Л. В. Гришиным[536] один его разговор с Жоржем Абрамовичем начала 60-х годов.

В этом разговоре Жорж Абрамович признался, что когда ему плохо спалось у себя дома на Большой Ордынке 14 (а это старый и в те времена ветхий дом), каждый скрип большой деревянной лестницы, ведущей с первого на второй этаж дома, вырывал его из сна и вызывал чувство страха – «Не за мной ли идут? И кто – «наши» или «оттуда»?».

Вопрос о страхах, связанных с его работой в разведке, Жоржу задавали, вероятно, неоднократно. Но мне известен только ещё один его ответ, данный много лет спустя после разговора с Л. Гришиным. И он поразительно схож с приведённым в тексте. Задал его В. С. Сущёв 23.02.2003 г. на нашей встрече с Жоржем Абрамовичем. Вот что рассказал мне об этом сам В. С. Сущёв:

«А автограф на книге о Дельмаре я получил на нашей встрече с Жоржем 23 февраля 2003 года. И на этой встрече я задал ему вопрос, который тогда очень интересовал меня. Я прямо спросил его: «Жорж Абрамович! Как Вы себя чувствовали там, в Америке, зная, что являетесь для окружающих «врагом»? И Вас всякий американец мог просто убить, если бы узнал о Вашей деятельности. И он был бы героем, потому что Вы – враг…». Он так как-то немножечко передернулся и ответил: «Я там просыпался от всякого стука… Ты ведь был у нас на Ордынке? (А я действительно там был один раз вместе с Генкой – зачем-то мы приезжали туда. Огромная, старая коммунальная квартира). Там жило много народу, и всякий, проходящий ночью по коридору, производил какой-то шум и скрип. И я просыпался от этого шума. Вот точно также я просыпался и в Америке…». То есть, скажу я теперь от себя, страх у него там был постоянный!

Ю. Л. Стоп! Я никогда у Жоржа на Ордынке не был. Мне очень интересно, что это была за квартира. Попробуй мысленно воспроизвести свои впечатления о ней.

В. С. Хм… Это был просто кошмар! Какие-то лестницы, которые шатаются влево-вправо, антресоли, каждая ступенька скрипит, куда-то Гена меня ведет, а мне кажется, что там одни лестницы, как на старинном корабле… Кажется, что сейчас здесь забегают матросы, заскрежещут якоря и паруса… Кто-то уже копошится внизу, тусклые лампочки почти не дают света. Короче – кошмар!»[537]

И только после переезда на новую квартиру на Мичуринском проспекте в начале 60-х годов эти страхи стали исчезать.

Так что «тени от длинных рук ФБР», порождённые успехом операции ПГУ КГБ «перебежчик» и распоряжением Э. Гувера от 27 августа 1954 года, многие годы перекрещивались в его беспокойных снах с тенями «мозолистых рук НКВД-МВД», тянущихся к нему из 1949–1953 годов.

И теперь можно с большей достоверностью восстановить ответ В. Лоты на вопрос Жоржа о «солженицынской загадке». Владимир Иванович мог рассказать Жоржу об операции КИ «звонок в посольство» и, тем самым, как-то извинить молчание ГРУ при проведении этой операции в 1949 году. Ведь тогда операция сорвалась, и предупреждать Жоржа было не о чем и незачем.

А вот по поводу операции ПГУ КГБ «перебежчик», начавшейся в 1954 году (если Жорж не знал о ней…), Владимир Иванович только развёл руками – мол, извините, Жорж Абрамович, это работа другой «конторы», ГРУ за неё не отвечает!

И понятно, почему Жорж Абрамович не раскрыл 23 февраля 2003 года перед нами, его бывшими студентами, этого секрета, отделавшись своим стандартным лукавым ответом: «Я не знаю, откуда он это взял?».

10.20. Жорж Абрамович отвечает на вопросы своих «младших учеников» 23.02.03 г.[538]

Ведь «так получилось», что, совершенно не спрашивая его согласия, чекисты из КИ при молчаливой поддержке ГРУ в 1949 году попытались сесть на спину черепахи ФБР и, размахивая у неё перед носом «морковкой» – именем разведчика Георгия Коваля – направлять это медлительное бюрократическое пресмыкающееся по нужным им дорогам. Первая попытка не удалась. Получилось со второй.

Жорж Абрамович во время встречи 23 февраля 2003 года готов был отвечать перед нами за свои слова и дела, но за кукольный образ «морковки Георгия