Звёздная бирема «Аквила». Мятеж - Олег Мелехов

Заинтригованный Антоний с акульим упорством сделал вокруг сидящего в кресле подопечного полтора круга, остановившись за его спиной.

— Квинт, ты ведь понимаешь, чем рискуешь, обманывая своего куратора? — спросил он.

— Да не лгу я тебе, — вяло возмутился префект.

Его затылок с короткими чуть взъерошенными русыми волосами даже не дрогнул.

— Ну, конечно же, нет, — мурлыкнул куратор прямо на ухо. — Ты нагло врешь. Осталось узнать, почему.

— Какой-то ты подозрительный стал, Луций Антоний. Что, в высших сферах неспокойно? Хочешь подстраховаться?

Новость об эскадре парфов и разрушении шахт на Карбоне-Три наделала шороху, но не явного. Официальная же реакция на неё оказалась странного свойства: претор намекнул что-то такое про серьезные перестановки в Сенате. Но даже самый тупой манипуларий считал — тучи сгущаются.

— Признайся, она покусилась на твою сексуальную неприкосновенность?

— Кто? Что?

— Ливия. Не прикидывайся! Она была агрессивна?

Квинт Марций сначала хмыкнул, потом поперхнулся, а затем расхохотался. Откинулся на изголовье кресла и, закрыв лицо ладонями, беззвучно трясся от смеха минут пять подряд.

В качестве наварха Ливия Терция в течение десяти последних лет только и делала, что покушалась на сексуальную неприкосновенность мозга префекта. Но такая «секс-агрессия» всегда именовалась чуточку по-другому.

— Нет, Луций Антоний, никто, в том числе и наварх, не ловил меня в темной каюте и не насиловал. Успокойся. Почему бы тебе не поверить в собственный успех, а? Мы с Ливией получили прививку друг другом и теперь можем сотрудничать. Это, между прочим, твоя заслуга, Антоний.

Но куратор счел себя жестоко обманутым в лучших чувствах и, образно говоря, закусил удила.

— Если бы не парфы, Квинт Марций, то вы с Ливией прямо сейчас отправились бы в госпиталь на принудительное обследование.

Угроза была вовсе нешуточная, Антоний обладал всеми правами и возможностью повлиять на претора Бибула. Однако же, злополучные парфы, сами того не ведая, спасли руководство «Аквилы» от произвола мозголома.

Префект развел руками, мол, ничего поделать не могу — каждый боевой корабль на счету.

— «Аквилу» поставили на срочный ремонт, требующий внимания наварха. А я займусь комплектацией центурий, — сообщил он куратору. — Послужим нашей Республике вместе, как раньше порознь, только еще лучше. Разве не это главное?

— У меня не официального повода запереть вас обоих в уютной палате, но официальное разбирательство будет продолжено, господин префект, — многозначительно молвил оскорбленный мозговед.

Ссориться с куратором — последнее дело, но у Квинта Марция не было другого выхода. Дай он слабину, и впереди только одна дорога — в стационар для разнообразных психов, начиная от склонных к злоупотреблению стимуляторами манипулариев и заканчивая впадающими в очередную постконнекционную кому лигариями.

— Спасибо за доверие, господин куратор, — бросил префект, уходя.

А вслед ему прилетело жесткое:

— И запомни — я обязательно доведаюсь правды.

И ведь неблагодарный мозгоед слов на ветер не бросал.

***

По-зимнему ранний закат раззолотил весь виртуальный лес, превратив его то ли во дворец, то ли в храм. Сверкала и переливалась каждая веточка, покрытая инеем, а длинные тени от стволов расчертили густыми синими линиями снежную целину. Смотреть — не насмотреться. А еще можно греть руки возле маленького костерка, вдыхать ледяную свежесть крадущейся ночи и ждать, когда боковое зрение уловит движение между деревьями.

— Привет, Руфус!

Но хитрец выждал, когда светило опустится за горизонт, и только тогда подошел к костру, выдав себя отблеском огня в зрачках. Чуть брезгливо отряхнул снег со своей пушистой шубки.

— Ты такой красивый! — искренне восхитилась Кассия. — Тебе бы в пару черного-пречерного ворона, чтоб не скучал. Эх… Я тут в каталоге подсмотрела, что обновление новое появилось «Ворон — лесной царь». Какой же он классный! С синим отливом весь. Но даже если бы у нас с Гаем были деньги, все равно тебя бы у меня отобрали.

Кассия подула на угли, чтобы погорели еще чуть-чуть, давая хрупкое ощущение уюта и покоя посреди зимнего леса. Польщенный Руфус не стал чиниться, прячась в густеющей темноте за кругом света, а уселся рядом с хозяйкой его виртуального мира. Соскучился, видать.

— Нет, ты не думай, наш центурион вовсе не злой человек, не жестокий, нет. Думаешь, ему нравится делать это с нами? Совсем не нравится. Но у него график коннекций, а за его несоблюдение начальство дерет во все дыры. Не веришь?

Лис почти по-человечьи вздохнул и лег, положив голову на вытянутые лапы.

— Марка Марция за один только наш больничный, знаешь, как взгреют! А он все равно подписал освобождение и врача принудил заверить. Гай говорит, центурион боится потерять еще один челнок в червоточине. Говорит, Марк между графиком и угрозой лишиться «Циркона», как между молотом и наковальней.

Лигария закрыла глаза, наслаждаясь теплом и мягким золотым светом, который проникал сквозь веки. Ей ужасно хотелось опустить руку и коснуться пушистого меха питомца. Только вряд ли Руфус позволит по отношению к своей персоне такую вольность. Он же все-таки свободный дикий зверь!

Словно подслушав её мысли, лис протестующе тявкнул. Мол, давай без фокусов и рук, ага?

— Я не буду тебя трогать, только не уходи, — прошептала девушка. — Боюсь, мы больше не увидимся. Следующий рейс нам с Гаем точно не пережить. Марк Марций дал нам передышку, но этих лишних трех дней все равно мало. Я сегодня утром не смогла пойти в спортзал. Ты понимаешь, что это значит?

Руфус жалобно заскулил в ответ.

Теперь-то Кассия поняла, почему их с Ацилием не будили и не выпускали из капсулы во время пребывания «Циркона» в данайском секторе. Почему-почему? Да они бы сбежали, предпочтя выстрел в спину от своих новому витку мучений. Хуже того — с каждым днем службы лигарией врожденная и почти непоколебимая лояльность Республике Кассии Фортунаты ветшала и истончалась прямо на глазах. Ей хотелось бежать, бежать, куда угодно, хоть к парфам, хоть к пунам, хоть к пиратам, хоть в черную дыру, лишь бы подальше от Цикуты Вирозы.

— Первый день после возвращения мы с Гаем просто лежали, прижавшись друг другу, и дремали. Пытались дремать. Синхронизировали дыхание, думали о всяком приятном. Я, например, о тебе думала, Руфус. Честное слово! Эту штуку Гай придумал, чтобы утихомирить наши проекции друг у друга в мозгах. Мне с ним, вообще, повезло ужасно. Он — умный, ты себе просто представить не можешь, какой. И ужасно щедрый! Он пообещал купить нам Ворона. Я знаю, Руфус, что это он утешения ради так сказал, и чтобы мне помечтать было о чем. Не о смерти же. Хотя…

Докторша что-то там болтала на своем птичьем языке про гипоталамус с гипофизом, про какое-то полосатое тело. Объяснить пыталась, отчего лигариям так хреново, но Кассия плевать хотела на уровень гормонов, если это знание никак не влияло на их с Гаем самочувствие, ничуть его не улучшая.

— Я ей так и сказала: «Сделай хоть что-нибудь, чтобы меня на изнанку не выворачивало, а Гая судороги не крутили». Она только башкой покачала и снотворного отсыпала. Много капсул — целую горсть. Я думаю, это намек такой, дескать, нажритесь уже, доходяги, и сдохните в своих постелях.

И если бы не Ацилий, то Кассия уже последовала невысказанному вслух совету милосердной Цикутины.

— Нет, кабы я по-прежнему Фортунатой оставалась, то уже давно обменяла бы эту хитрую химию на что-нибудь покрепче да позабористее. Хотя б и на армейский стимулятор. Только кто ж с лигарией связываться станет? — горестно шмыгнула носом девушка. — Мы ведь даже не настоящие коннекторы. Костью в глотке сидим. Ведь если загнемся в червоточине — погубим и челнок, и караван.

У девушки до сих пор в ушах стояли вопли пилота «Циркона»: «В жопу пусть засунут себе свои эксперименты с НЭПом! Слышишь, центурион, ни я, ни мои люди не убивали цивилов пачками и Родине не изменяли! Мы не заслужили такой бесславной смерти. Пиши рапорт, докладывай претору, пусть дернет за нужные ниточки шишек на Лации. Сделай хоть что-нибудь, только убери этих недоделков куда подальше» — орал он в коммуникатор, наблюдая, как техники в компании с фельдшерами делают Гаю внутрисердечную инъекцию, принуждая его сердце снова биться.

— Он чуть не умер, Руфус. Прямо у меня на глазах. Я им этого никогда не прощу, понимаешь?

Несколько мгновений они с лисом глядели друг другу прямо в глаза: карие, почти черные у девушки и оранжевые — у зверя. Кассия протянула ладонь. Лисовин тепло и влажно выдохнул в неё и осторожно коснулся пальцев самым кончиком носа. Словно ободряя. Мол, что же ты так запросто сдалась, сестрица-манипулария? Ты пока живая, твой умненький патриций тоже, значит, еще не всё потеряно. Ты уж постарайся сдюжить, а я тебя подожду, так и быть. Ты мне Ворона обещала, как-никак.