Когда она искушает - Габриэль Сэндс

семьи, на которые я был уверен, что мы можем положиться.

— Я тоже. Карло и Витторио больше всех пострадали от стратегического провала Сэла с Маллардо, учитывая, что их территория находится у границы. Маллардо уже начали совершать набеги в отместку. Должно быть, Сэл сказал им что-то, чтобы поколебать их, и я надеялся, что ты скажешь мне, что именно.

— Я посмотрю. У меня нет никаких связей с этими двумя, но у меня есть доступ к камерам на складе Эспозито, поскольку именно я устанавливал эту систему. Младший из них, Аллонсо, проводит там много времени. Я могу сообщить вам, навещал ли их кто-нибудь из окружения Сэла. Если они разговаривали, есть вероятность, что мои камеры это зафиксировали.

— Да, хорошо. — Наступила долгая пауза. — Мне это не нравится, Наполетано. Встречи были назначены легко, но они внезапно отменились. Всего за несколько часов до того, как мы должны были встретиться.

— Если бы они окончательно поддерживали Сэла, они бы не отменили встречу. Они бы просто подсказали Сэлу, где тебя найти.

— Я знаю. Я все еще думаю, что они хотят видеть меня в качестве дона, но они испугались. У Сэла есть что-то в рукаве. Есть ли шанс, что он может иметь представление о местонахождении Мари?

Я постучал кончиками пальцев по подлокотнику. — Он следил за мной, но его хвосты не очень хороши. Я каждый раз их теряю. Я не знаю, выделяет ли он меня, или он делает то же самое с другими.

— Дело не только в тебе, — говорит Дамиано. — Он такой параноик, каким никогда не был. Будь осторожен.

— Ты знаешь, что тебе не нужно говорить мне это.

— Как она?

Я провожу ладонью по челюсти. — У нее все хорошо. Намного лучше, чем раньше.

— Честно?

— Да.

Он выдохнул. — Я рад это слышать. Когда я разговаривал с ней в день ее рождения, она действительно говорила лучше. Мне нужно поговорить с ней кое о чем, но Вейл говорит мне, что я не должен поднимать эту тему, пока не буду уверен, что она воспримет это хорошо.

— Что за тема?

— Грассисы обещали свою поддержку при условии, что она выйдет замуж за их старшего сына.

Моя челюсть сжимается так сильно, что кажется, я могу раздробить зубы. — И ты согласился?

— Я согласился рассмотреть этот вопрос, — говорит он с трудом. — Они — одна из старейших семей Казалези, и тесная связь с ними означает беспрепятственный доступ к их ополчению. А эта рабочая сила очень ценна. — Он вздыхает. — Я должен был подготовить ее к такой возможности, но мы так долго провели в изоляции на Ибице, что проще было сделать вид, что до этого не дойдет. На самом деле, я не был уверен, что это произойдет. Я слишком много времени потратил на то, чтобы решить, стоит ли мне бросать вызов Сэлу.

Лжец. В глубине души он знал, что Де Росси, может быть, и тянул время, но с момента знакомства с ним я знал, что однажды он будет бороться за то, что Сэл отнял у него и его семьи.

Наверное, ему легче делать вид, что решение могло быть принято в любую сторону. Как еще он может оправдать то, что Мартина живет в стране фантазий?

Эта девушка даже не подозревает, что ее собираются обменять на альянс. Вопрос в том, как она отреагирует, когда узнает об этом?

Она любит своего брата и хочет, чтобы он добился успеха. Она может уговорить себя пойти на жертву ради него. Именно такой человек она и есть.

Моя свободная рука сжалась в кулак. — Когда ты ей скажешь?

— Не сразу. Я хочу подождать, пока не увижу ее лично.

— А если она откажется?

— Я перейду этот мост, когда приду туда.

Я провел языком по внутренней стороне нижней губы. — Я дам тебе знать, если найду какие-нибудь полезные записи.

— Хорошо. Будем поддерживать тесный контакт по этому вопросу.

Я кладу трубку и бросаю телефон на стол.

Да пошел он.

Вся эта практика — варварство. Отдавать молодых девушек мужчинам, как правило, намного старше их, что равносильно деловой сделке.

И я ни черта не лучше, потому что, по правде говоря, если бы де Росси предложил ее мне, я бы уже вез ее в эту чертову часовню.

Еще час я прокручиваю кассеты. Когда раздается стук, я успеваю почти забыть о предложении руки и сердца, но как только Мартина заглядывает в комнату, мой гнев снова вспыхивает.

Старший из детей Грасси — никто. Единственное, что у него есть, — это его чертова фамилия. Что он собирается с ней делать? Он не сможет с ней справиться. Мартина может слушаться своего брата, но это не значит, что она будет подчиняться чьим-то прихотям.

Мне ли не знать.

Она делает шаг в комнату, открывая мне полный обзор своего шелковистого черного платья. Оно облегает ее тело и доходит до середины бедра.

— Ужин готов, — говорит она, одаривая меня яркой улыбкой.

Я в два шага пересекаю кабинет, запускаю пальцы в ее волосы и впиваюсь в ее губы жестоким поцелуем.

Она издает удивленный возглас и тут же впивается в меня.

Когда я отстраняюсь, она смотрит на меня широко раскрытыми глазами. — Что это было?

— Ничего, — говорю я, понимая, что не могу сказать ей правду. — Пойдем.

Столовая освещена мягким светом свечей, стол накрыт. Мартина приглашает меня сесть, а затем исчезает на кухне, чтобы приготовить первое блюдо.

Пока я жду ее, я смотрю на камин. Он не зажжен, но она поставила в очаг несколько толстых свечей, и их пламя мерцает внутри.

Не знаю, почему мои мысли устремляются именно в этом направлении, но я начинаю представлять, как это — быть с ней по-настоящему. Жить здесь вместе и ужинать вот так каждый вечер.

Видение приходит слишком легко. Я вижу это в ярких деталях, как фильм на экране. Как она улыбается мне. Мягкие прикосновения ее пальцев к моей коже. Запах ее стряпни и тихий шелест нашего разговора. Мы ели десерт, а потом я сажал к себе на колени. Она хихикала, когда я засовывал руки ей под юбку, а потом стонала, когда я заставлял ее кончать. Я пробовал ее на вкус на своих пальцах и говорил ей, что, как бы я ни любил ее стряпню, она все равно самое лучшее, что я когда-либо пробовал.

Ее голос вывел меня из задумчивости. — Первое блюдо — рибай с соусом из черного перца.

Я смотрю на нее и делаю вид, что не представляю,