Под мраморным небом - Джон Шорс

хочется, и ты обретешь покой.

ГЛАВА 13

Карма

Ровно через два дня после моего разговора с Низамом Аллах поставил меня перед выбором. Решение далось мне с трудом и, вне сомнения, имело далекоидущие последствия. Оно изменило всю мою жизнь.

По всем меркам то был удачный день. Мы закончили облицовывать белым мрамором один из четырех минаретов. Состоящий из трех частей, минарет имел форму бамбукового стебля и был в пятьдесят раз выше роста человека. Венчал его небольшой купол, поддерживаемый изящными арками.

Почти весь день мы праздновали это событие. Армия Аурангзеба еще не отправилась в поход, и Низам стоял рядом с нами, когда была уложена на место последняя мраморная плита. Отец распорядился, чтобы к мавзолею прикатили бочонки с вином и зарезали восемьдесят быков; на вертелах жарилось мясо. Конечно, индийцы не ели говядину, но отец позаботился и о них. На торговых прилавках высились на блюдах горы пряного риса, сладкого картофеля, орехов и фруктов, вдоволь было шербета и творога.

Двадцать две тысячи рабочих пили и веселились. Были устроены состязания по борьбе, бегу и подъему тяжестей. И хотя лошадей не было, тут и там проводились игры в поло. Что удивительно, мусульмане и индусы праздновали вместе, хотя совсем еще недавно готовы были перерезать друг другу глотки. Но поскольку на празднике присутствовали Дара и отец, у каждого из которых было много друзей среди индусов, напряжение быстро исчезло.

Мы опустошили все бочонки вина.

На людях я и Иса всегда сохраняли дистанцию, но сегодня общались тепло и непринужденно, что, впрочем, никого не удивляло. Ведь я была его помощником, и мы были вправе праздновать вместе. Вместе с Низамом и группой каменщиков мы стояли в одном кругу. Мужчины шутили, вспоминая забавные случаи, например, когда слон Низама в погоне за самкой бросился в воду, налетел на баржу и едва не утопил моего друга.

Незадолго до наступления сумерек рабочие стали расходиться по домам, и я тоже, махнув рукой Исе на прощание, отправилась в Красный форт. Я соскучилась по Арджуманд. Мне хотелось взять ее на руки, это была насущная потребность. Я выпила много вина и ощущала тяжесть в ногах. Зато голова была неестественно легкая – от вина и от того, что Низам выразил искреннюю готовность простить мне мою просьбу. Чуть раньше в тот же день я нашла его и подарила ему фарфоровую брошь с портретом мамы. Я знала, что Низам любил ее, и, увидев мой подарок, он лишился дара речи.

Благодарные улыбки Низама заметно подняли мне настроение, и теперь я спешила домой, чтобы прижать к груди Арджуманд. Чем ближе я подходила к Красному форту, тем уже становились улицы, на которых царил привычный хаос. Дети гонялись за маленькой обезьянкой. Волы и солдаты тащили к крепости недавно отлитые пушки. Повсюду шла оживленная торговля: слуги покупали живых цыплят, женщины рассматривали гирлянды цветов, каменотесы назначали непомерные цены за ажурные каменные решетки.

У самого Красного форта меня обступила бездомная детвора. Маленьким попрошайкам и прокаженным я раздала все монеты, что были у меня в карманах. Но дети не отставали, просили еще. Они дошли со мной до главных ворот крепости, где дорогу им преградила стража. Проходя мимо прилавка со свежей папайей, восхитительно аппетитной на вид, я опустила руку в карман и только тогда сообразила, что у меня не осталось ни одной рупии.

Вино – бесценный дар, думала я, позволяет забыть обо всем.

Я шла по извилистым коридорам форта, поднималась по бесконечным лестницам и, когда наконец-то добралась до этажа, где находились покои императорской семьи, уже едва могла перевести дух. Моя комната была на этаже предпоследней, и там сейчас находился мой ребенок с кормилицей. Дочь этой женщины умерла от лихорадки, и она полюбила Арджуманд так, как утка любит воду. Я ей полностью доверяла.

Проходя мимо комнаты Аурангзеба, я услышала за дверью шум – едва слышное хныканье. Должно быть, от вина у меня разыгралось воображение, решила я. Однако звук повторился. Это было странно, потому что Аурангзеб обычно ночевал со своей семьей во дворце за пределами Красного форта. При других обстоятельствах я, не колеблясь, прошла бы мимо, но вино придало мне смелости, и я отважилась постучать. Кто-то настойчивым шепотом попросил меня войти.

– Только входи медленно, – посоветовал голос.

Обескураженная, я осторожно открыла дверь. К моему удивлению, Аурангзеб и его жена, молодая полная девушка из семьи высокопоставленного вельможи, находились в углу комнаты. В нескольких шагах от них лежала перевернутая корзина. Среди рассыпавшихся тюльпанов извивалась огромная кобра. Переднюю треть тела змея подняла вертикально, расширив шею в виде диска; изо рта кобры то и дело показывался язык.

Я сразу поняла, что произошло. Кто-то пытался убить Аурангзеба, прислав к нему в комнату смерть в корзине. Лицо моего брата тряслось, змея находилась всего лишь в шаге от него. Стоит Аурангзебу шевельнуться, и он погибнет, умрет мучительной смертью. Его плачущая жена, чьи слезы капали на пол, стояла чуть дальше от кобры.

Я застыла на месте, размышляя, как мне быть, да простит меня Аллах. Если просто уйти, хлопнув дверью, кобра непременно укусит Аурангзеба. И моим тревогам придет конец. Дара станет императором, а тем, кого я люблю, ничто не будет угрожать. И мусульмане с индусами будут жить в мире – как братья, а не как враги.

Я закрыла глаза, умоляя Аллаха подать мне какой-нибудь знак. Что делать? Спасти одного брата, чтобы он убил остальных? Позволить Аурангзебу, пусть даже он мой враг, умереть? Я застонала в отчаянии, не зная, как мне быть. А что, если индусы правы и карма существует? Позволив Аурангзебу умереть, позже я, вне сомнения, буду наказана. Но если я позволю ему жить, очень скоро пострадают все мои близкие. Проще было бы сейчас просто уйти, думала я. Разве сам он не навлекал на себя погибель, причинив зло стольким людям? Тот, кто желал его смерти, кто бы он ни был, просто помогает мне. Конечно, мне следует уйти.

Жена Аурангзеба всхлипнула, и кобра тут же зашипела. Эта чудовищная тварь была длинней моих рук, если бы я расставила их в стороны, и толще, чем моя лодыжка. Мой брат дрожал, и я с изумлением поняла, что при виде змеи его охватил ужас. Вот стоит мужчина, который не боится ни клинка, ни пушки, ни атаки боевых слонов. Не чета другим генералам, он сражается в первых рядах, уверенный, что его хранит Аллах. И